Оладьи из кабачков
Мать умирала долго и наверно очень мучительно. По крайней мере, когда Олег подходил к ее постели и со странной смесью отвращения и любопытства прислушивался к дыханию матери, он замечал, как по ее телу пробегали болезненные судороги, и лицо искажалось болью.
Олег подавал умирающей кружку с водой и мать, сделав от силы пару чуть заметных глотков, обессилено откидывалась на волглую, плоскую подушку.
Мать не жаловалась на боль. Ее скорее удручало то, что она неходячая, практически прикованная к постели долгие месяцы, полностью зависит от сына. Она прекрасно понимала, каково это тридцатилетнему неженатому мужику уйти с работы и взвалить на себя обязанности не только сиделки, но и поварихи, медсестры и прачки.
Олег был не единственным ребенком в семье. Была еще старшая сестра Ольга, но та, закончив консерваторию, лет пять, как уехала из страны , а потом и вовсе выскочила замуж за американца. Муж ее, некий Майкл Стоун, работал в НАССА, в каком-то секретном отделе, в Калифорнии, но там, узнав, что жена его русская, под первым попавшимся предлогом контракт с ним разорвали. Через полгода, Майкл, окончательно спившись и отчего-то вдруг превратившись в завзятого пацифиста, гринписовца и еще хрен знает в кого, бросил Ольгу и слинял куда-то в Канаду, в одно из индейских поселений.
Ольга потом звонила в Москву, матери, и жаловалась на судьбу, на мужа –подонка, на америкашек, чья хваленая демократия попахивала тридцать седьмым годом, на тяжкую женскую долю за кордоном.
Когда же мать, предложила дочери вернуться в Россию, Ольга отчего-то на нее обиделась и больше домой не звонила. Однако на днях, словно что-то почувствовав, прислала с оказией двести долларов.
Мать застонала громко и протяжно и Олег, пододвинув табурет поближе к изголовью взял ее руку в свои. Рука матери была холодна и суха до шершавости.
Мать, приоткрыв глаза и увидав Олега, улыбнулась через силу, прошептала.
-Олежек. Я оладышков хочу.…Из кабачков, оладышков…Мне кажется, если я их покушаю, мне сразу станет лучше. Да, да. Именно оладышков. Мне вот сейчас даже кажется, что я запах их чувствую. Ты не чувствуешь?
Она снова закрыла глаза и, похоже даже, уснула.
Сын встал, подошел к окну и, приоткрыв тяжелые плюшевые шторы, глянул в низ, на редкие крупные снежинки, лениво перечеркивающие ранние вечерние сумерки, на заметенный снегом двор.
-Кабачки…Да где ж я тебе зимой отыщу кабачки эти самые?
Олег тихо матюгнулся и пошел в коридор, одеваться.
В овощном отделе магазина «Польская мода», кабачков не было. Не было и баклажанов и болгарского перца тоже не было. А были большие, чуть ли не с голову фрукты, напоминающие по виду грейпфруты.
– Помела. – Олег прочитал название фрукта на ценнике и огляделся. В отделе покупателей было не мало, но к диковинным плодам никто особого интереса не проявлял.
– Небось, такая же хрень как и грейпфрут.
Подумал он и пошел на выход, решив для себя не мотаться по магазинам напрасно, а поехать сразу на рынок, на Цветной бульвар.
– Уж там-то точно кабачки должны быть. Не может быть, чтобы не было.
Олег накинул капюшон и шагнул в заметно усилившийся снегопад.
***
У метро Юго-Западная, чуть левее входа, не обращая внимания на снег, толпились люди. В центре, за небольшим столом, в окружении зевак стоял молодой мужик и двумя руками одновременно двигал по припорошенному снегом пластику три темных одноразовых стаканчика.
– Кручу верчу, всех запутать хочу. – Громко, нараспев повторял наперсточник , зазывая игроков делать ставки. Похоже, он впервые вышел на публику. Шарик из-под его стаканчиков постоянно вылетал и падал на пол, на грязный утоптанный снег, да и все движения и жесты мужика были неловки и нелепы. Как и нелепы были ярко-синие, криво наколотые буквы на пальцах. Гоша. Все смеялись над Гошей и играли по мелочи, постоянно выигрывая. За стеклом входа в метрополитен, иногда появлялась рыхлая фигура блюстителя порядка в мятой форме. Милиционер внимательно поглядывал на собравшихся, но на улицу выходить, явно не торопился.
– В доле, небось, собака.- Подумал Олег, протискиваясь к столу.
Наперсточник увидев его вновь завел свою шарманку про «кручу-верчу». Руки его все также неуклюже двигали стаканчики по столу.
– Ну что, со мной сыграешь, не побрезгуешь? – Олег бросил на стол пятидесяти тысячную купюру.
– Да как можно, господин хороший!? Да что бы я отказался сыграть с миллионером!?
Раззявил пасть хозяин стола и, смахнув бумажку в карман, заработал руками.
Олегу везло.
Наперсточник раз за разом проигрывал, затравленно озираясь, вытаскивал из многочисленных карманов скомканные купюры разного достоинства. Олег, не считая, запихивал деньги в глубокий карман куртки.
– Это последнее, что у меня есть. Играю по стоимости за грамм.…Здесь восемь и шесть десятых грамма чистого золота.
Голос наперсточника дрогнул и на стол с тихим, благородным звоном упал золотой Николаевский червонец.
-Ну, ты мужик крут! – Со всех сторон послышался сочувствующий шепот.
-Спрячь рыжье-то, спрячь. Вон мент в двух шагах пасется. Увидит, и монету отберет, да и просто, проблем не оберешься. Откуда да почем?
– Ну что, командир, играем?
Гоша назвал за свою монету столько, сколько у Олега по всем карманам, включая Ольгины доллары, с трудом наберется.
– По глазам вижу, понравился вам мой кружочек – то.…Понравился. Да и мне хочется отыграться. Вдруг да и повезет, хотя сегодня явно не мой день.
Наперсточник горько вздохнул и вытер несуществующую слезинку.
– А и хер с тобой! – Олег выгреб все, что у него было, и поверх кучи бросил две серо-зеленые бумажки.
– Мало. – Гоша пальцем распотрошил кучку купюр, осмотрел доллары на просвет и повторил уверенно:- Мало.
– Что б тебя! – Олег снял с руки тяжелые часы с браслетом
и положил поверх долларов.
– Эх, добрый я человек.- Сокрушенно выдохнул Гоша и завертел стаканчиками.
По тому, как замелькали над столом руки наперсточника, Олег сразу сообразил, что неумехой Гоша скорее всего прикидывался, чтобы…
Впрочем, для чего Олег додумать уже не успевал.
– Ну, и где наш шарик? Под каким стаканом?
Гошин голос прозвучал требовательно и, похоже, даже язвительно.
– Здесь. – Олег перевернул ближайший к нему стаканчик, но серого, вырезанного из плотного поролона шарика к своему удивлению под ним не обнаружил.
– Ваши не пляшут, господин хороший.
И Гоша ловко сгреб выигрыш в сальный, из-под пончиков бумажный пакет.
– Эй, ты чего, чего? А ну стоять!- Олег потянулся к удачливому наперсточнику, но того уже и след простыл. Словно растворился среди зевак.
– …Ну и дурак же ты, паря! – Милиционер весело и счастливо рассмеялся в лицо Олегу.
– С кем бодаться надумал. Гоша только зимой стаканчики вертит, что бы пальцы гибкость не потеряли, а так он обычно летом на поездах Москва – Сочи с бригадой катал, фраеров в карты бомбит. Он же по этому делу сызмальства… Посмотрел бы ты на него в бане. Да он весь синий от татуировок. Ну ладно. Вот садись и пиши заявление.
Я такой-то такой…
– А смысл есть, бумагу-то портить?
– Да кто знает, как карта ляжет…Попадется на чем-то серьезном, глядишь и твой эпизод всплывет.
Толстяк – милиционер чуть ли не насильно усадил Олега за стол и пододвинул к нему ручку с изжеванным колпачком.
***
Когда Олег открыл дверь квартиры мать уже была мертва. Он почему-то это почувствовал сразу, еще не заходя в комнату.
– Ну, вот видишь мама, и оладьи уже не нужны.
Буркнул сын обиженно и, скинув куртку, взялся за телефон, звонить в скорую.
Через час приехали из милиции, осмотрели труп матери, особенно шею и порекомендовав не открывать окна , что бы на теле не появлялись трупные пятна, уехали. А потом начались звонки.
Олег даже не мог себе представить, сколько в Москве фирм занимающихся похоронами.
Утром, уже одуревший от звонков он вышел покурить на лестничную клетку.
-Здравствуйте Олег Викторович. – Проговорила соседка, поднимаясь с пустым ведром от мусоропровода.
– Как здоровье вашей мамы? Ей не лучше?
– Нет больше мамы.- Тусклым голосом проговорил Олег прикуривая. – Нету…
-Ой, простите меня, пожалуйста.- Зачастила соседка.- Я честное слово не знала. А хотите чаю? Или может быть, покушайте?
– Да наверно можно и чаю…- Хмыкнул он, подумав, и пошел вслед за ней.
На кухне витал плотный запах горячего подсолнечного масла. На столе, застеленном игривой клеенкой в голубых васильках стояла глубокая тарелка полная оладий.
– А может быть, оладий хотите? Они, правда, из кабачков, но все равно очень вкусно получилось.
– Из кабачков!? – Олег на мгновенье встрепенулся, но тут же вспомнив, что мать уже несколько часов как в морге, поник.
-Да, да, из кабачков.- Скорее всего не правильно поняла его соседка.
– Пост же сейчас, вот уже неделю как пост…
Автор публикации
