Оцарапав притолоку, лохматое существо заволокло в мою прихожую большой деревянный ящик. Ухнуло, осклабилось. За ним следом просочился экспедитор в фирменной бейсболке и протянул прозрачный бланк:
– Приложите ладонь сюда и сюда.
Не люблю, когда типы в блестящих кепочках начинают командовать. Я сплюнул окурок на пол и насупился.
– Я лучше распишусь.
– Как угодно.
Я расписался. Плевать.
Экспедитор кивнул и покосился на окурок.
Хлопнула дверь.
Ящик загромождал коридор. Деревянная обшивка. Допотопная, как сигареты и флоппи-диски. Плохо оструганные доски. Кусок бечёвки. Погнутый гвоздь. Прошлый век, не иначе.
Внутри кто-то шевельнулся.
А?
Нет, показалось.
Втянув живот, протиснулся в комнату. Прошлёпал по пыльному полу лаптями: шлёп, шлёп… Лапти сам сплел. А что, нельзя?
В углу среди хлама нашёл молоток и острую железку. Вернулся к ящику. Примерился. Бах, бах! С двух ударов оторвал доску. Ещё оторвал. Ещё.
В проломе увидел разрекламированное некогда чудо. Забытую сенсацию, ныне ширпотреб эпохи.
Металлопластиковый бокс. Кубик с ребром восемьдесят сантиметров. Задняя стенка из цельного листа. Боковые – с решётчатыми окошками. Карцер для сказочного колобка. С моими габаритами туда залезть почти нереально.
Купил это барахло с дикой скидкой. Обеспечивает всего три сеанса проецированного эффекта воспоминаний. Первая модель. Неуклюжая, экспериментальная. Успешно забытая, как ошибка прогресса.
Божешш, как там, наверное, тесно. Эргономика отрицательная, комфорта ноль. Попробуй впихнуться в эту конуру. Не собака же. Впрочем, дело добровольное. Захочешь – впихнешься.
А, плевать. Три сеанса восстановленной памяти. Мне они сейчас…
…помогут? Вернут уверенность? А что, нельзя?
Днище с приваренным картриджем затянуто дешёвым ковролином в цветочек. Наверное, чтобы народу внутри было веселее.
Веселее? Я осмотрелся, словно впервые попал в свою комнату.
Диван. Кресло. Торшер. Хоть сейчас снимай ретрофильм.
Стол, прожжённая окурками скатерть, остатки обеда. Вчерашнего.
Под столом йокки с вечно голодной физиономией. Чихающий ворчливый йокки, достойный спутник одинокого пенсионера.
Единственное сокровище – инкрустированный аметистами хвост на стене. Пятьсот лет назад вешали фамильные мечи и булавы.
Ёкала печень. В правом боку включили маленькую горячую лампочку. Или запалили храмовую свечу. Слева не зажигали никогда. Только если быстро бежал. Но я уже несколько лет не бегал.
Постоял возле серванта. Посмотрел на кувшин с остатками медовицы. Почесался. Прошел к компу. Это настоящий пэка раритет. Ему сорок лет. Или пятьдесят. Я его несколько раз ронял, как-то пьяным сам на него свалился. Обвязал кейс капроновым шнуром. Ничего, работает. Смешно.
Не удержался, набрал шифр своей империи. Акции клана экс-Безоса поднялись на восемь процентов. Продать к чёрту! Инвестиционный фонд освоения космоса требует пять миллиардов. Отказать к чёрту! Двухсотлетняя праправнучка основателя L’Oreal Франсуаза Бетанкур-Майер устраивает благотворительный пикник на дне Байкала. Я подумал и зарезервировал гидросамолет, субмарину и хрустальный колокол.
Что еще? Племянник бога Антарктиды вызывает на дуэль. Щенок. Я его левой ногой в лед вколочу! Разозлился и купил бриллиантовый гарнитур из уэльской коллекции. Вот так, нажатием клавиши компа взорвал аукцион. Четыреста девяносто лямов, как одну копейку.
Слегка успокоился.
Ладно, больше не хочу тянуть время.
Пора лезть в чёртову конуру. Были когда-то в Азии такие «тигриные клетки» для пыток. Пленник в них едва помещался и мог лишь сидеть, прижав подбородок к коленям.
Сейчас в моде элегантные кэш-шлемы и роскошные мнемокапсулы. Бешеная популярность. Но очень дорогие. Говорят, что в них заключен дух отца-основателя. Ха!
У каждого из нас есть свободная ниша памяти, своеобразный портал возвращённой реальности.
Насколько умело и грамотно мы их используем? Используем ли вообще?
Кряхтя, согнулся, встал на четвереньки, йокки недоумённо пискнул под столом.
Ворочаясь и мыча, вполз, втиснулся в ящик. Скелет протестующе скрипел.
Устроился, согнув колени.
Вздохнул, зачем-то по-детски прикрыл глаза ладонью, нажал кнопку…
…и словно провалился в юность.
***
Дззынь!
Звонок заверещал, как птенцы в гнезде.
– Ай!
– Гу-у!
– Ой!
Кто там кричит в прихожей?
Я недовольно вышел в коридор и застыл при виде мохнатого урода, обнимающего мою маман. Похож на йети. Ну и плечи! Набедренная повязка, лапти, яркие бусы. И как это понимать?
Мама растерянно вчитывалась в гербовый лист.
– Это твой брат!
– Передача «Не ждали»? – хмуро поинтересовался я.
– Ээ… настоящий!
– Спасибо, мамуля, порадовала!
– Прости! – она всхлипнула. То ли очень рада, то ли косточкой подавилась.
– Что ты! С детства мечтал о младшем братике. Общие игры, милые шалости, липкая конфета на двоих…
– Это старший! – пролепетала ма и разрыдалась.
Мы с чудищем невольно подались к ней. Добрые сыновья, ха!
– Двадцать лет… – роняла слезы маман. – Распределение. Чувашский заповедник. А там… шурале. А мне двадцать. А он стихи читал… А мне двадцать…
Слыхал об этих лешаках. Хм, они, оказывается, ловеласы.
Она лепетала про выкидыш, амнезию, шок. Ладно уж, не мне осуждать. Спасибо сервису поиска родных по хромосомному коду. Слава демократии энд толерантности.
Здоровяк отстранил мамашу, что-то прорычал и с явным достоинством мне поклонился. Видать, почуял, плебей, превосходство. Я немедленно возгордился. Амбиции диванного лидера. Кланяйся, старшой. Признавай хозяина, почему бы и нет? А я стану играть доброго лорда.
Не буду тебя дразнить голозадым. Не буду с озабоченным сарказмом высмеивать отсутствие у тебя хвоста. Все ж, ты моей матери сын.
Вот, даже великодушно решил показать этому гибриду свою мансарду. Гнездо нового сапиенса, 5D стены, экран, свечи, бар и витраж. Го-о: восторг примата! Традиционно инкрустированный аметистами хвост прадеда, горный хрусталь с каплей крови кобольда, портрет Джужу-Вий ещё больше восхитили родственничка. Увидел жемчужную статуэтку космонавта: га-га? Взял томик Гумилёва: гу-у! Ну и ну, буквы знает?
Потом он спустился к маме. Гукает, урчит. Вот чучело.
Я задумался. Если его обучить простейшим командам. Тренировать, как шимпанзе. Он ведь здоровяк. Это хорошо.
Я дважды ломал ребра; он сможет хватать меня за ногу, когда я срываюсь с крыши в кульбитах паркура. И будет стоять рядом у развороченной норы, когда из неё вылезет самец степного кошмарника. И станет трубить в День медовухи, когда я буду пить из ледяного жбана. И разорвёт ручного волка наглого Ахиллеса. Мой чумовой домашний монстр Гугу.
Я теперь смогу участвовать в «Ликовании холмов», когда миллионы икариад июньским полднем взмывают к солнцу, чтобы в жаркой синеве лишиться восковых надкрылий и осыпаться пылающей тучей. А ты стой, да подставляй лицо и руки, чтобы они покрылись пигментами драгоценных панцирей.
Мы с ним поднимемся на базальтовые скалы, где среди кристаллов халцедона танцует эхо «лучевого бумеранга». Прыгая через трещины, важно оказаться в точке пересечения опасных лучей, чтобы на мгновение ощутить отчаяние смерти и восторг воскрешения. Так любители острых ощущений едят ядовитого фугу в японских ресторанах.
А когда я вольюсь в безумный марш толпы торжествующих «гончих псов», шурале будет шагать за мной, волоча рюкзак с шутихами, стеклянными факелами, бычьими мослами, разорванными журналами и мазью… много мази от царапин и укусов болотных котов.
Он поможет и защитит в поисках гиацинта-невидимки.
И при спуске в котлован слепых зубастиков.
И во время олимпиады лунного затмения.
И мы попадём… я попаду в рейтинг индустрии «Лучших Развлечений Планеты»!
И напишу гипер-эссе о приключениях и счастливых победах!
Всегда, везде, бессменно рядом со мной будет вышколенный слуга: помогать, упреждать, страховать, охранять, тот, кто готов сложить голову за любимого хозяина.
Любимого. Хм-м…
Он прибавит мне значительности пребывания в этом мире. Этот Гугу. Или Паспарту?
Хлопнула дверь. За окном прожужжал таксолёт.
– Ма! А где…
– Сынок…
– Восемнадцать лет «сынок»! Где этот… мохнатый?
– Их выпускают лишь на день. Национальная традиция шурале: «Поклонись брату».
Этот урод свалил обратно в свою резервацию?! Где живут изначально бесхвостые, с голым, как череп, задом. Фу.
Наши благородные предки когда-то обладали столь длинной гибкой шеей, что могли, согнувшись, просунуть голову себе между ног и отгрызть собственный хвост. Ужасно! Изумительно!
Немногие решались на столь серьёзный шаг, однако мой прапрадед (по словам бабули) совершил ритуал Хвостогрыза и прославился на три клана.
В современном мире, переполненном прекрасными опасностями, может выжить и прославиться только тот, кто Сам Себя Не Боится. Мы живём в царстве чудес, и даже если оно искажено эволюционными несуразицами, всё равно наш вид самый устойчивый и процветающий!
Изменение генетического состава и естественный отбор – две истины возвращения к истокам. Очень даже правильно, что двести лет назад земляне из царей природы стали массово превращаться в её игрушки, мутируя и загибаясь от радиации, гмо, наркотиков и нитратов. Синтетическая химия в лекарствах отразилась на потомстве, которое за сто лет деградировало от проникающего в подкорку шифра компьютерных игр и отравленной воды.
Вот я сижу и думаю: как это несправедливо. В одночасье обзавестись крутым чудищем, отвергнуть, принять и …потерять его. И зачем я живу на свете весь такой современный, гордый и независимый? Я пью хитрый мёд и слушаю «Рёв Зубата», курю сладкую травку и трусь пупками с Лягухой. Имею гиперсвязь, кибертранс и маскарад оборотней. У меня есть будущее.
Но брата нет.
И я готов плюнуть в мантикору, и не играть в кости под кости, и даже пришить обратно свой хвост… но только… не могу вернуть поклон старшему брату.
Ему что, дикий лес дороже семьи?
Вот гад!
***
…Дззынь!
Стих метроном. Растаял сон. Эффект чуда обнулился.
Сопя и дергаясь, я вылез из клетки. Оцарапался. Прищемил палец. Скривился, выругался.
Осмотрелся. Диван, кресло, торшер, грязная скатерть. Ничего не изменилось.
Прошел на кухню. За мной плёлся йокки. Тихо рычал. Я тоже рычал.
Зачем ОНИ продают этот хлам? Я упёрся в подоконник. Им проще сжечь весь склад, нежели развозить единичные заказы. Странная политика, странная экономика. В чём выгода?
Опять проснулся правый бок. Наверное, от сидения в тесноте.
Мама давно умерла. Или только кажется, что давно? Не в прошлом году?
Были две жены. Были да сплыли.
Этапы жизни, как череда замкнутых пространств. Мы попадаем из клетки в клетку, оказываясь в непредвиденных ситуациях. Вся моя жизнь – коллекция клеток бунтующего неудачника, мечтающего о подвигах.
Он там как? Живёт в лесу? Наверное, совсем одичал. Или… умер.
Я потёр бок. Поморщился. Закурил, выпуская дым в треугольное оконце.
Три сеанса. Один прошёл. Остались два – концентрация впечатлений при повторе.
У людей когда-то было принято говорить, что близок локоть, а не укусишь. Мы перефразируем с более глубоким смыслом: «Сумей отгрызть свой хвост». Сумей пожертвовать частью целого. Частью души? Совести, принципов, морали?
Сумей отгрызть свой абсурд…
Весь мир негласно разделён на три лагеря. Те, кто с хвостом и кто изначально голозадые. Фу. А ещё те, кто прославились, сумев отгрызть себе эту благородно позорную конечность. Или хотя бы отрубить топором, как я в юности.
Йокки прыгнул на подоконник, лизнул стекло, начал умываться. Я неожиданно погладил зверька. Йокки удивленно хрюкнул и попятился.
Зачем мне эта клетка? Реанимировать фамильную гордость?
Выгрузить заплесневелую мораль из громоздкого сундука в черепе?
Сконструировать семейную реминисценцию. Ой, прямо расплачусь от сентиментальности: нужно поверить в себя через жалость, раскаяться через обиду. И воспрянуть сквозь развоплощение идеалов.
Вернулся в комнату, сел к компу. Империя. Моя великая империя. Жалкая игра, как память о былом величии голозадого человечества. Божешш, какой маразм! Сидя в клетке, годами создавать игрушечный образ олигарха.
Хотя не один я так живу.
Блямкнул вызов почты. Сообщение фирмы.
Ага. Вот и сыр.
Уважаемый бла-бла-бла!
Рады вас приветствовать бла-бла.
И обрадовать отличной новостью!
Приобретенная вами модель предусматривает смену картриджа и усовершенствование товара до многократного использования.
Вам не нужно платить.
Только заключить договор на добровольное чипирование…
С уважением бла-бла.
Моя ладонь получит штрих-код от лукавого?
А плевать… я покроюсь шерстью и со временем превращусь в экзотического грузчика вашей корпорации. Или говночиста.
Политика мирового господства начинается с массового абонирования клеток и клеточек.
Можно было бы поразмышлять о нравственности в рамках духовного концептуализма. Но я поспешил в туалет.
Амбиции. Кругом амбиции с запахом утерянного достоинства. Меняю сдохшую самоуверенность на летаргию тщеславия. Эгоизм – на эготизм. И форс на фарс.
Спустил воду.
А вот кукиш вам из гениталий!
Обломаетесь. Пусть ваша корпорация существует с микроскопическим минусом в активе.
Я подошёл к стене, пощупал пыльный прадедушкин хвост.
Брошу курить.
Сотру… пф-ф… уничтожу проклятую империю в компе.
Буду читать. Буду бегать по утрам. Начну учить йокки разговаривать!
И… не знаю… постираю и заштопаю скатерть.
И накоплю на билет в Чувашию.
Я покосился на клетку. У меня ещё две попытки.
Две!
Поэтому весь мир пока ещё принадлежит мне.
Другие публикации автора:
Автор публикации
