Ожидание невозможного | Литературная беседка

На кухне было не продохнуть, лето жарило изо всех сил. Иван Фёдорович за обедом опрокинул две рюмочки Кизлярского и немного разомлев, пошёл в комнату, прилечь на диван. Жил он одиноко, как-то уж совсем по-стариковски: жена померла три года назад, а сын давно уже жил своей жизнью. Олег был военным лётчиком и сейчас находился в командировке в Сирии. Трудился Иван Фёдорович охранником в сетевом магазине. Платили конечно немного, но на жизнь вполне хватало.

Сквозь душное марево летнего дня начала наползать хмарь, глаза закрывались, и он не заметил, как начал проваливаться в сон. Зыбкие и тягучие очертания реальности медленно растворялись. Еле слышным отголоском до него доносился звук работающего телевизора, по которому начинался выпуск новостей. Ведущая с прискорбием сообщала, что во время боевой операции, террористами был сбит наш истребитель, лётчик погиб. Сведения уточняются. Только бы с Олежкой всё было в порядке подумал Иван Фёдорович и провалился в глубокий сон.

Во сне он видел город далёкой, как ему теперь казалось, юности. Москва, прекрасная и не сравнимая ни с каким городом в мире. Малая Бронная, переходящая в Козихинский переулок, знаменитые Патриаршие пруды… Здесь, в коммунальной квартире, прошло его детство. Голуби высоко в небе, первая любовь, поцелуй… После армии Иван Фёдорович уже не возвращался туда. Коммуналку расселили и родителям дали квартиру на востоке города. И вот он видел свой старый дом, окна которого выходили на ровный квадрат пруда, на котором в своё время Берлиоз и Иван Бездомный повстречали таинственного незнакомца.

Беспокойный сон оборвал настойчивый звонок в дверь. На пороге стоял Олег, в лётной форме и улыбался. Иван Фёдорович слегка опешил, увидев сына. Обычно Олег всегда звонил с базы, когда заканчивалась очередная командировка, сообщал, что жив-здоров и скоро будет у него.

— Бать, ну ты чего, рот раскрыл, так и будешь держать на пороге? – улыбнулся Олег.

— Извини, сынок, — наконец пришёл в себя Иван Фёдорович, — просто как-то неожиданно. Ты чего не позвонил? Я бы подготовился, как-то.

— Не надо, бать, я в Москве проездом, по делам. Вечером обратно.

Олег оставил дорожную сумку в коридоре и прошёл на кухню.

— Олежек, ты извини, я тебя не ждал, мне тебе и покушать нечего предложить, ты же знаешь, я так по-стариковски что-нибудь куплю, разогрею на раз и довольно. Прям не удобно как-то, давай я в магазин сбегаю.

— Не надо, бать, времени совсем в обрез. Нормально всё, только ты мне прекращай всякую химию есть, как мамка померла, ты, совсем себя забросил: не готовишь, ешь чёрте-чё, ходишь в грязном, вон весь ворот у рубахи чёрный, — укоризненно сказал Олег.

— Так это я дома, сынок, — неубедительно попытался оправдаться Иван Фёдорович.

— Рассказывай мне! Бабу тебе, отец, надо завести, а то живёшь как пенёк старый, ты же мужик ещё молодой, а схоронил себя заживо. Маму конечно не вернуть, одна она такая у нас была и другой не будет, но мужику без бабы никуда — в валежник сухой превращается.

— Может ты и прав сынок, только куда мне, кому я нужен?

— Ладно тебе прибедняться, ты у меня мужик видный. Причесать тебя, побрить, отмыть, да одеть поприличнее — все бабы за сорок твоими будут, ты же у меня вылитый Ален Делон в Тегеране-43!

— Ну уж ты хватил лиху, Ален Делон! — усмехнулся Иван Фёдорович. – Давай, может, за встречу по-маленькой? У меня Кизлярский есть.

— А когда у тебя его нет!? Бать, ты бы не увлекался этой ерундой.

— Да не увлекаюсь я сынок, так, ты же знаешь.

— Ага, за завтраком, за обедом, за ужином и для крепкого сна. Я серьёзно, бать, давай завязывай с бухлом, а то насильно отправлю тебя лечиться!

Ивана Фёдоровича не задели слова сына, на самом деле ему было приятно, что хоть одному человеку на земле было до него дело.

— Ладно, сынок, не серчай, ну так чего, выпьем или как?

— Давай, только немного. Ты же не отвяжешься!

Иван Фёдорович достал ополовиненную бутылку и разлил по стопкам.

— Дай чего-нибудь закусить что ли, а то на сухую как-то не с руки, — попросил Олег.

Иван Фёдорович засуетился, судорожно прикидывая что-же предложить сыну, потому что предложить ему было нечего. Расстроился, потом вспомнил о половинке чёрного.

— Хлебушек, только Олеж, — виновато развёл руками Иван Фёдорович.

— Пойдёт!

Олег хлопнул рюмашку и занюхав хлебом выдохнул. Иван Фёдорович тоже пригубил полрюмочки.

— Ну чего, как там сынок, война-то? — спросил Иван Фёдорович.

— Война она везде одинаковая. В общем, ничего хорошего. А лето-то дивное в этом году, — кивнул на окно Олег.

Иван Фёдорович оглянулся на залитое солнечным светом окно и прищурился.

— Действительно, сынок, погоды стоят изумительные. Может на рыбалку как-нибудь смотаемся?

— Непременно бать, только командировка закончится.

Иван Фёдорович, выпил остатки коньяка из своей стопки и начислил заново.

— Ну как говорится между первой и второй…, — Иван Фёдорович, не дожидаясь сына выпил терпкий коньяк.

— Бать, давай не гони лошадей, покурить надо, — захлопал по карманам Олег. – Неужели на базе забыл?

— У меня есть, — бросился Иван Фёдорович к полке, где стояла железная банка с чаем и выудил из-за неё начатую пачку сигарет.

— Ты же вроде бросил, а? — с укором сказал, Олег. – Тебе доктор чего сказал, в прошлый раз?

— Перестань, сынок, бросил я. Так, лежат на всякий случай, когда крепко захочется.

— Смотри у меня! — шутливо погрозил сын.

Иван Фёдорович освежил рюмки, Олег прикурил и тут же зашёлся в тяжёлом кашле.

-Ты чего?

— Не бать, так дело не пойдёт, не могу я твои курить, крепкие они, горло дерут.

— Ну извини, других нет.

— Ладно, надержи пока коньячок, не пей. Я сбегаю до магазина, сигарет куплю.

— Сиди, — вскочил Иван Фёдорович, — я сам сбегаю, куда ты?

— Так, бать, давай, не дури – вернусь сейчас.

Олег положил тлеющую сигарету в пепельницу и накрыл налитую рюмку куском хлеба.

Кровавое солнце остывая сползло за горизонт. Сначала, когда Олег не вернулся через тридцать минут, Иван Фёдорович заволновался и хотел было уже спуститься посмотреть сына во дворе, как это зачастую бывало в детстве, но потом вспомнил, как он неожиданно появился и подумал, что, наверное, пришлось так же внезапно и отбыть без предупреждения. Всё-таки его сын был служивым человеком, а долг превыше всего! Так его воспитал Иван Фёдорович. Рюмку сына, прикрытую хлебом он убирать не стал, мало ли что, вдруг, опять нечаянно нагрянет и допьёт. В коридоре, где сын бросил сумку, её уже там не было. Выбежал, за сигаретами, а сумку прихватил вздохнул Иван Фёдорович, впрочем, по-другому было нельзя, возможно, он знал, что не вернётся.