Далеко не каждому индивидууму нашего общества предопределено благополучное будущее. Появившись на свет в каком-то бомжатнике от родителей алкоголиков, мне суждено было провести детство в таких кварталах, куда не совала нос даже полиция. Но почему-то я не пристрастился к спиртному и всяческой дури. Пока мои сверстники постигали азы бытия в уличных разборках, меня всё время тянуло в песочницы. Я не был бойцом от рождения, не любил драться и ненавидел все виды оружия. Что может быть более мирным, чем детская песочница? В них я лепил всяких чертей и попутно откапывал из песка кошачье дерьмо. Я всегда задавался вопросом, почему это кошки прячут свои фекалии поглубже, тогда как люди обычно упрятывают подальше от всех деньги, камушки, ценные бумаги, не озаботившись тем, где, и каким образом нагадить, чтобы желательно воняло как можно сильнее. Эта дилемма и предопределила мою дальнейшую судьбу.
Коридор. Тёмный и мрачный. Руки мои в железных наручниках. В спину тычет прикладом конвойный. Та ещё обезьяна. Наши шаги гулко стучат в замкнутом пространстве тоннеля.
– Эд, ты и правда надеешься, что тебя помилуют, а? – раздаётся сзади шепелявое карканье мексиканского пугала.
Разумеется нет, и волосатое чучело это прекрасно знает. Президент наделён полномочиями отменить казнь, однако даже подумать смешно, что убелённый сединами государственный муж станет рисковать голосами своих избирателей ради насильника и убийцы.
– Президент не позвонит, – продолжает зудеть над ухом красномордая рожа, – такого гада как ты, дважды четвертовать мало.
Я пропускаю мимо ушей его реплику. Я где-то слышал, что надежда умирает последней. Да неужели? Оказывается, у неудачников своя философия. Наверное, и у смертников тоже.
Я оборачиваюсь. Ну так и есть, глаза макаки пылают алчным огнём. Видать, единственная извилина в его голове была настроена исключительно на хватательные рефлексы.
– Эд, скажи хоть сейчас, где ты спрятал эти чёртовы деньги. Они тебе уже не понадобятся, там, – корявый палец тычет в покрытый плесенью потолок, – карманов нету, а у меня дети, куча долговых расписок, скоты кредиторы и исполнительный лист. Эд, ну сделай хоть одно доброе дело в этой жизни, отдай мне деньги, а я буду молиться за упокой твоей души. Клянусь всеми святыми, я так отмолю твои грехи, что ты окажешься в раю.
– Не лопнешь? Молельщик хренов, – отвечаю я и получаю болезненный пинок прикладом в спину.
-Ублюдок. Где деньги, гадёныш?
– Даже не мечтай, – я получаю очередную оплеуху.
Впереди решётка. Теперь близко. Комната, стул с высокой спинкой и подлокотниками. К полу прибита железная подножка, у изголовья обруч. На маленькой столешнице старомодный дисковый телефон. Президент не позвонит. Скорее всего, он даже не знает, что прямо сейчас свершается казнь. Возле стула топчутся палач, доктор, шериф и святоша. Палач должен меня укокошить, а врач констатировать смерть. Шериф – зачитать приговор. Всё будет заснято на камеру. Шерифа зовут смешным именем Дрю. Ну Дрю, так Дрю. Дрю молодец, он достаточно шустрый малый. Навешать на меня то, чего я никогда не делал. Он типичный представитель нашего правосудия и правопорядка. Палач неспешно усаживает меня на стул, фиксирует ремнями и подключает к ногам электроды. Он надевает мне на голову обруч и обильно смачивает губкой затылок. Шериф удовлетворён.
– Может, глаза тебе завязать? – спрашивает он, – так умирать легче. Ты не увидишь всех действий, и не узнаешь момента перехода на тот свет. Чик! И уже на небесах.
Я отрицательно качаю головой.
– Как хочешь.
Дрю окидывает комнату взглядом и извлекает из папки отпечатанный на принтере текст.
– Эдди Спенсер Фишер. Постановлением суда штата Вирджиния ты приговорён к высшей мере наказания. Исполнение приговора назначено на сегодня. Через твоё тело будет пропущен электрический ток в шесть ампер. У тебя есть право на последнее слово. Хочешь раскаяться, что-нибудь пожелать, попросить?
– Дрю, я хочу что б ты сдох, – отвечаю я и добродушно ему улыбаюсь, – кончай уже быстрее.
– Фишер, сдохнешь здесь ты, – лупоглазый Дрю улыбается мне в ответ, – а быстрей не получится. Такова процедура, извини сынок, – разводит руками животное в отутюженной форме.
Дрю выдерживает длинную паузу и улыбается ещё шире. Он перекатывается с каблуков на носки и теребит на груди шерифский значок. Он наслаждается моментом. Наконец он кивает священнику, и тот начинает бубнить.
– Если пойду я долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что ты со мной. Твой жезл и твой посох – они успокоивают меня. Ты дал мне больше, чем можно было дать. Я вкушаю уже во временной земной жизни из чаши вечного блаженства, соединяющей небо и землю, человека и его творца. (псалом 22, псалтирь, перв.)
Палач щёлкает тумблером и опускает руку на рубильник. Где-то подо мной начинает дрожать силовая установка, слышится низкий гул трансформатора. Время останавливается.
… Я двигаюсь деловито неспешно. Выхожу из здания тюрьмы. Патруль пялится на шерифский значок и спокойно меня пропускает.
– Эй, Дрю, что у тебя с лицом? – спрашивает незнакомый мне человек в форме майора полиции.
– Зуб болит.
– Прими таблетку и дуй к дантисту, а то разнесёт ещё больше.
– Обязательно.
Достаю чип-ключ и нажимаю разблокировку. Ага, пикнул автомобиль, припаркованный к обочине. Хорошая была у тебя привычка, Дрю. Надо делать отсюда ноги, пока эти олухи не обнаружили подмены. Привет вам от Дрю, джентльмены! Вообще-то для профи не такой уж и сложный трюк. Главное – момент подобрать. Что делает в этом случае тот же напёрсточник? А карточный шулер? Вот-вот. Момент подбирает. Но здесь не просто поймать момент. Это целое представление. Все люди внушаемы. Потому что сами хотят, чтобы им морочили голову. А за упокой Дрю следует выпить. Как говорят – о покойниках или хорошее, или ничего. Значит, просто выпить. Да подумаешь, на одного гоблина меньше стало. Так тебе и надо, Дрю. Без тебя этот мир куда чище станет. Ха! Как у него из прыщавой хари глаза повылазили. Видел бы кто со стороны. Готов об заклад биться, что Дрю и понять не успел, что произошло, когда его тело рвал ток в шесть ампер. Он напоследок расстался с собственным дерьмом. Воняло – не передать.
– Эд, – подмигивает мне заговорщически бармен Вилли, подавая бокал содовой, – я всё понимаю. Ты в цирке фокусником без малого двадцать лет оттрубил. Но как ты бедолагу Дрю им подсунул? Будет наш секрет.
– Простите мистер, вы меня с кем-то путаете. Я не знаю никакого Дрю, а зовут меня Питер. Я офисный клерк, и цирка мне на работе хватает.
Фу, Вилли, ну что за дурацкий жаргон. И не фокусником, а иллюзионистом. И не в цирке, а на манеже. И не трубил я, а гастролировал. Вон Дрю и трубил. Мне нравилось моё искусство. Арутюн Акопян. Дэвид Копперфилд. Гарри Гудини. Я всегда считал этих магов своими кумирами. Люди любят обманываться. И я стал выносить из под носа банкиров такие суммы, какие за месяц приличный ювелирный салон зарабатывает. Оттуда я тоже легко извлекал на глазах у ротозеев камушки и рыжьё. Как? Они сами мне всё отдавали. Никакого насилия и стрельбы.
– Да ладно, – Вилли с сомнением покачивает головой, – я слишком хорошо знаю твои штучки. Ну скажи, как ты сумел свалить из такой тюрьмы?
– Какой тюрьмы, сэр? Очём вы? Я никогда не сидел в тюрьме и ниоткуда не сваливал. Я законопослушный гражданин и примерный прихожанин. Вы обозналсь.
И не допив до конца бокал, ставлю его на стойку.
Ну надо же, пройдоха Вилли меня раскусил. А потому, что когда-то работал со мной в паре. Ему не хватило усидчивости и терпения. У меня тоже случился прокол. Я должен был это предвидеть. Проколы бывают у всех. Я не заметил топтавшегося позади инкассатора и он прострелил мне ногу. Дальше тюрьма. Следствие мои действия квалифицировало как ограбление. Я с этим не спорил. А Дрю умудрился навешать на меня столько! Блин, да он все свои висяки на меня списал. Вот и на вышку потянуло. Адвокаты из последних инстанций узнали, что я самое исчадие зла, и крайне вяло пытались смягчить приговор. А если, к примеру, на моём месте оказался бы кто-то другой. Этому Дрю по ночам ничего бы не ёкало? Выходит, убийца не я, а он. И не место ему в полиции. В конце-то концов, кто-то же должен в их рядах хоть изредка делать чистку?
Дело сделано, и пора сматываться. Может, я перегнул слегка палку в отношении Дрю, так на всё воля божья. И деньги я припрятал не для жёлтых гиппопотамов. Сколько у меня времени? Немного. Зависит от расторопности местных копов. А посему – валить на попутках, потом частная клиника, пластическая операция, документы и пальчики. Деньги решат все проблемы. А не пистолеты. Терпеть не могу оружие, но почему-то питаю любовь к чёрным котам…
Автор публикации
