Так, подняться надо будет вместе с восходом солнца, сесть за руль и весь день, не останавливаясь, ехать по дороге на север. К вечеру вы прибудете в Свампхолм. Это невзрачный шахтёрский городишко построили ровно за год до начала войны. Пять сотен домов, церковь, три магазина, бар «У Джека». Его-то нам и надо. Машину паркуйте здесь. Нет, даже не переживайте. Здесь, конечно, могут пересчитать вам зубы, услышав неместный акцент, но никто не будет обворовывать вашу «импалу», можете мне поверить. Народ в Свамхолме простой, пусть недалекий, зато честный. Хороший народ. Входите же, смелее. Да, все смотрят на вас. А чего вы хотели? Чужаки здесь редкость. О, зашептали. Ну, это им кажется, что они шепчут, вы-то прекрасно всё слышите. «…одет как гомик…», «…столичный гусь», «…в том году возил Мэри в этот чертов театр, так там на улице полно таких…», «…теперь и сюда добрались…». Нет-нет, не вздумайте к ним подходить, этим ребятам только дай повод. Видите того седого мужчину за стойкой? Это Джек, владелец. Поздоровайтесь. Закажите выпить. С ума сошли? Какая еще «Голубая лагуна» ?! Или вам непременно надо выхватить сегодня по лицу? Виски и пиво. Или пиво и виски. Здесь вам не Нью-Йорк, в конце концов. «Голубая лагуна», подумать только. Как пиво? Согласен, хоть никогда и не пробовал обезьянью мочу. А виски? Да, без бензина здесь не обошлось, только бармену об этом говорить не стоит. Ну же, закажите еще стопку, да и его угостите. Смотрите, даже не поморщился. Чувствуется старая школа. Еще по одной. Да, уже не так ужасно. Нет, еду всё равно заказывать не стоит. Поверьте, целая бутылка виски не сделает здешние бифштексы съедобными. Ага, а Джек-то раскраснелся. Значит, самое время. Спросите его про Перекресток. Что?! Не знает он ни про какой перекресток?! Ну, это уже ни в какие ворота! Хотя… Наверное, не самые приятные воспоминания остались у старины Джека. Зря потратились на виски, ну да ладно. Расплатитесь и выходите отсюда. Садитесь в машину. Я покажу дорогу. Да, все верно. А вот здесь налево. Так, теперь сверните туда. Черт, как же красиво. Золото и багрянец. Деревья словно принарядиться хотят напоследок. Люблю вот такую осень. Ни грязи тебе, ни дождей. Воздух прохладный, но не холодный. И запах. Чуете запах яблок? Тут всегда так в конце октября. А, вот и Перекресток. Видите – три дороги сходятся здесь. Да вот же третья. Боже, никто и не говорил, что все три должны быть заасфальтированы. Эти дороги проложены здесь еще до изобретения асфальта. Так, надеюсь, у вас все готово? Волосы девственницы, могильная земля, кость чёрной кошки? Да шучу я, Господи! Просто позовите меня. Так, ну наконец-то можно пожать друг другу руки. Не так уж приятно, знаете ли, быть просто голосом в голове. Ну да, джинсы, кроссовки и свитер. А вы ожидали рога, копыта и запах серы? Полно вам, я же не Дьявол. Простой скромный хозяин Перекрестка. Бизнесмен. Купи-продай. Итак, что я могу вам предложить? Сразу предупреждаю – вечной жизнью не торгую. Принципиально. Слишком много проблем с получением оплаты. И никаких абстракций. «Хочу мира во всем мире», «пусть люди станут добрее», «счастья для всех, счастья каждому» … Тьфу! «Хочу миллион долларов», «хочу, чтобы Пегги Сью влюбилась в меня без памяти», «пусть мой член вырастет на 6 сантиметров» — вот мой профиль. Чего желает джентльмен? Да нет, я вовсе не против немного поболтать. Как говорится, желание клиента для нас закон. Тем более, когда все время торчишь на этом Перекрестке один как перст. В былые времена от желающих заключить сделку отбоя не было. А теперь только уникумы вроде вас слышат зов Перекрестка. Так о чём поговорим? Обсудим политику, женщин, права меньшинств? Хотите про экологию? Нет? Тогда о чём же? Историю Джека? Ну, не могу сказать, что это был мой самый интересный клиент. Хотя да, случай и правда уникальный. Редко кто заключает сделку дважды. А он умудрился сделать это целых три раза. Нет, душа-то у него была всего одна. Но я, как говорится, всегда открыт к новым предложениям. Впрочем, до этого мы еще доберемся. Всему свой черед, как говаривала моя бабушка. Итак, тёмной ненастной ночью в канун Дня Всех Святых…
Первая сделка Джека.
Тёмной ненастной ночью, в канун Дня Всех Святых, молодой человек по имени Джек О`Салливан, дрожа и озираясь по сторонам, вышел на Перекресток. Холодный осенний ветер шумел в поредевших кронах деревьев, стремительно проносились по небу темные пятна туч. Бледная, выцветшая луна висела высоко над Перекрестком. Джек встал ровно по его центру и, откашлявшись, неуверенно произнёс: «О, Владыка ночных дорог, к тебе взываю». Ничего не произошло. Он нервно сглотнул и продолжил: «О, Хозяин осенних лесов, тебя зову». Всё также метался ветер среди ветвей, все также таращилась сверху луна. Джек огляделся по сторонам, будто призывая кого-то в свидетели и неожиданно чистым высоким голосом полупроговорил-полупропел: «О, Повелитель перекрестков, тебя молю!» Я вздохнул и появился за его спиной.
«Признаться», — сказал я и Джек, вскрикнув, стремительно обернулся ко мне, — «признаться, раньше меня призывали гораздо изобретательней. В Салеме, помнится, ведьмы раздевались донага, танцевали, приносили в жертву козла. Не то, чтобы мне очень нужен был этот козёл, да и, когда среди ведьм есть старая карга, чьи груди свисают вниз как два дохлых угря, приятного мало… Но всё равно, это внимание. Уважение. Люди готовились, старались. На козла потратились, в конце-то концов. Я такое ценю. А ты…», — я безнадёжно махнул рукой.
Джек молча таращился на меня.
«В обморок только не падай», — посоветовал я, — «Грязно». Наконец парень вышел из ступора и опустился на одно колено.
— О, Пове…
«Достаточно», — прервал я, — «Мы так до еврейского рождества не закончим. Вставай».
Джек поднялся на ноги и попытался отряхнуть брюки. Брюки чище не стали, зато ладони парня основательно перемазались.
«Брось», — протянул я, — «только стирка. Ну, я слушаю».
«Я хочу заключить сделку», — парень пытался подавить предательскую дрожь в голосе и в этом не преуспел.
«Да? Надо же, кто бы мог подумать. Он хочет заключить сделку», — сообщил я окружающим нас деревьям, — «Как неожиданно. Обычно-то меня вызывают, чтобы узнать рецепт индейки на День Благодарения. Ну да ладно, валяй дальше».
«Я хочу заключить сделку», — повторил он.
— Это я понял. Ближе к делу, малыш.
«Мне уже 19», — насупился он.
«А мне 666 лет!», — рявкнул я так, что парень в испуге отшатнулся и чуть было не сел в лужу — «Мне 666 лет и я буду называть тебя малышом, ангелочком или ягненочком, если мне так захочется. Ты меня понял?»
Джек поспешно кивнул.
«Так-то вот», — я довольно улыбнулся, — «И добавляй «сэр», когда обращаешься ко мне. Или тебя в хлеву воспитывали?»
«Нет… сэр», — он был понятливый парень, этот Джек.
— Что ж, тогда к делу. Чего ты от меня хочешь?
— Видите ли… сэр, есть одна девушка, Рози О’Доналл…
— Внучка Мэри О’Доналл?
— Да, сэр. Вы знаете её?
— Кто ж не знает старую Мэри. Эта кобылка многим позволяла забираться в седло, если ты понимаешь о чём я
— Не смейте так говорить про бабушку Рози, сэр!
— Но это правда, малыш. Мэри и черёнок от лопаты бы оседлала, если б тот мог сводить её в кино и купить бутылочку «колы». Как она, кстати, поживает?
— Двадцать лет как мертва, сэр
— Ну, значит, теперь и в аду начнут закупать таблетки от триппера
— Сэр!
«Всё, всё, малыш, больше не буду», — из бокового кармана пиджака я достал портсигар и протянул ему, — «Угощайся».
Джек потянулся за сигаретой, но в самый последний момент я резко захлопнул крышку, чуть было не прищемив ему пальцы. Он обиженно посмотрел на меня.
«Извини, малыш, дурацкая шутка», — я сам вынул сигарету и подал ему. Мы закурили.
«Значит, ты хочешь получить руку и сердце маленькой Рози?», — поинтересовался я, выпустив целое облако дыма в тёмное небо.
Он покачал головой: «Извините, сэр, но я всё знаю про ваши уловки. Стоит мне пожелать руку и сердце Рози, как утром я найду их у себя на крыльце».
«Видел бы ты лицо того бакалейщика, малыш», — ухмыльнулся я, — «Он-то во всю готовился к свадьбе. И заметь — всё по контракту».
«Бакалейщик после этого сошёл с ума и повесился, — укоризненно сказал Джек.
«Сойдёшь от такого», — согласился я, — «Что же ты хочешь получить, малыш Джек? Говори и помни — ты заключаешь сделку. Будь внимателен. Контракт переписать нельзя».
Он набрал полную грудь воздуха и на едином духе выпалил давно, видимо, заготовленную тираду: «Я, Джек Демпси, хочу, чтобы Рози О’Доналл, дочь Кэтлин О’Доналл, внучка Мэри О’Доналл, стала моей женой в этом году. Хочу, чтобы она полюбила меня, чтобы я был для неё самым желанным мужчиной. Чтобы она хотела всегда быть рядом со мной, и чтобы мы умерли в один день в глубокой старости. И (тут он густо покраснел) чтобы ей было хорошо со мной… ну…»
«В постели», — подсказал я.
«Да», — с облегчением закончил Джек и добавил: «Сэр».
Я хлопнул в ладоши и в воздухе вспыхнули огненные буквы контракта. Так делать было необязательно, просто хотелось произвести на паренька впечатление.
«Джек Демпси», — оглушительно проревел я, заставив его испуганно вскрикнуть, — «Прочти свой контракт. Всё ли я записал верно?»
Трясясь от страха Джек пробежал глазами по пылающим строкам и судорожно кивнул.
— Подпиши его
Я протянул ему нож с резной костяной рукояткой. Джек провел лезвием по подушечке указательного пальца и неуклюже вывел в воздухе свою подпись. В тот же миг огненные буквы исчезли. Исчез и я. Джек огляделся по сторонам и со всех ног бросился прочь. Так и прошла наша первая сделка.
Ну, разумеется, он получил свою Рози. Если бы в каждой сделке был подвох, кто бы их вообще заключал? Малыш Джек получил Рози О’Доналл и даже был с ней счастлив. Не скажу, что долго, но был… Как насчёт глотка виски? Иисус Христос и двенадцать апостолов! Какой мне смысл вас травить? Мы же ещё не заключили сделку. Шучу, шучу. Предпочитаю честный бизнес. Надо беречь репутацию. Ну? А я что говорил! Это вам не пойло из бара. Отличный виски, чёрт его дери. Из старых запасов. Сейчас такой и не встретишь. Нет ничего лучше глотка виски октябрьским вечером. Кстати, знаете, откуда вообще оно появилось? Один ирландский монашек до одури влюбился в жену знатного лорда. С ума по ней сходил. И дошёл до того, что явился однажды на мой перекрёсток. Нет, он попросил вовсе не эту женщину. Я и сам удивился. Он попросил просто избавить его от сердечных мук. Я мог бы, конечно, просто устроить несчастный случай, скажем, придавить его упавшей сосной, но вместо этого подсказал бедняге рецепт одного напитка. Тоску как рукой сняло. Правда, он быстро спился и умер, но, клянусь, с нашей сделки и до самой смерти ни дня не тосковал. А Джек… Ну, что ж, представьте — женщина, пусть даже и чертовски красивая, бегает за вами по пятам, ловит каждое ваше слово, заглядывает в глаза… Вы садитесь завтракать — она стоит рядом и гладит вас по плечу. Вы хотите в тишине полистать газету, а она рассказывает, как сильно вас любит. Вы идёте в бар, пропустить с ребятами пару кружек и отпустить пару солёных шуток — она плетётся с вами. Нравится картина? Именно. Вот поэтому, ровно через год после нашей первой встречи, молодой человек по имени Джек Демпси, поздно вечером вновь пришёл на Перекресток…
Вторая сделка Джека
…вновь пришёл на Перекресток. И пьян он был как сапожник.
«Сукин ты сын», — заорал он, — «Сукин! Ты! Сын!»
Я не стал появляться сразу, просто ждал среди теней. Качаясь из стороны в сторону, что твой маятник, Джек кружил по Перекрестку, понося меня на чём свет стоит. Впрочем, ругался он однообразно. «Сукин сын», «прохвост», «пройдоха» — вот весь его небогатый арсенал. Слыхал я ругань и позабористей. Вскоре парень выдохся, сел прямо на дорогу, достал из-под полы куртки початую бутыль, хорошенько отхлебнул.
«Сукин сын», — снова повторил он. Из глаз его потекли слёзы. Оставляя на щеках паренька светлые дорожки, слёзы срывались с его подбородка в дорожную пыль.
«Ну-ну», — сказал я вышел на Перекрёсток.
Вскрикнув от неожиданности, он вскочил на ноги.
«Ты! …Ты!», — указательный палец упёрся мне в грудь.
«Полегче, малыш», — я мягко отвёл его руку.
«Я тебе не малыш!», — в его руке оказался небольшой пузырёк, вроде тех, в которых аптекари продают микстуры. Джек сорвал с пузырька крышку и, дважды взмахнув рукой, оросил меня чередой мелких капель.
«Это что, святая вода?», — я слизнул с губ одну из капель.
«Но почему?!», — он посмотрел на пустую склянку с таким видом, будто та предала его.
«Потому что я по другому ведомству», — пояснил я, — «И к Сатане отношения не имею».
«Так ты не демон?», — как мне показалось, немного разочарованно спросил он.
«И близко нет»
«Ангел Божий?»
«Ага. Ангелу Божию заняться больше нечем, только торчать на перекрёстке и скупать души у деревенских дурачков».
«Так кто же ты?»
«Хозяин Перекрёстка. Ты же знаешь, малыш Джек».
«Но что ты такое?»
«Какие-то у тебя странные представления об этикете — сначала поливаешь меня святой водой, в надежде что я покроюсь волдырями или испарюсь, не знаю уж, чего ты там навооброжал, а теперь пытаешься вывести на откровения. Родители, видать, как следует отдохнули на твоём воспитании. Итак, чем обязан?»
«Ты меня обманул!», — запальчиво выкрикнул он.
«В чём же? Разве Рози не стала твоей женой?»
«Нет, она стала, но…»
«Ты для неё самый желанный мужчина?», — перебил я его.
«Да, но…»
«Ей плохо с тобой в койке?»
«В постели у нас всё прекрасно»
«Всё время хочет быть с тобой рядом?»
«Да в этом-то, мать её, всё и дело!», — заорал он.
«Она всё время рядом. Я даже сена корове не могу спокойно подкинуть — Рози бежит за мной в телятник. Я не могу с друзьями выпить пива! Стоит улизнуть в бар — Рози уже тут как тут. Вот она сидит рядом и держит меня за руку за завтраком. Вот она стоит за спиной и гладит моё плечо, пока я перебираю веялку. Вот она прыгает мне на колени, когда я просто хочу посидеть на крыльце с кружкой сидра. Я как та маленькая собачка на руках у богатой дамочки. Её теребят, гладят, тискают, не дают и минуты покоя, а на собачьей морде написано: «Боже, скорей бы сдохнуть».
Джек выпалил всё это на одном дыхании. Грудь его ходила ходуном, лицо раскраснелось, что твой помидор.
«Подведём итог, малыш Джек. Рози О’Доналл стала твоей женой», — я начал загибать пальцы, — «У вас великолепный секс. Всё своё время она хочет проводить только с тобой. Всё, как ты и хотел».
Он молчал.
Я выдержал паузу и спросил: «Хочешь расторгнуть сделку?»
Джек изумлённо посмотрел на меня: «А разве… так можно?»
Я пожал плечами: «Обычно нет, но на то и правила, чтобы их нарушать. Ты мне нравишься, малыш Джек. Уж не знаю, почему. Ну так что — хочешь получить обратно свою душу?»
«А Рози?»
«А Рози влюбится в коммивояжёра из Алабамы и сбежит с ним. Я позабочусь, чтобы он был хорошим человеком. У них будет свой собственный дом, трое хорошеньких детей, собака, кот. Барбекю с соседями по субботам».
«А нельзя сделать так, чтобы Рози осталась со мной, просто не была такой надоедливой?
Я покачал головой: «Всегда надо платить. Ты потеряешь Рози. Такова цена»
«И что будет со мной потом?»
«О, найдётся много девиц, что захотят склеить разбитое сердечко малыша Джека», — я подмигнул ему, — «Например, та молоденькая вдова по соседству. А дальше — делай, что хочешь. Запишись в армию, стань моряком, открой собственный бар. Продай лачугу, что осталась от родителей и переезжай из этой глуши в Нью-Йорк. Отправляйся в Голливуд и стань звездой вестернов, мать твою. Ты будешь свободен. Сво-бо-ден».
Джек задумался. Воображение уже рисовало ему картины, одна лучше другой: вот он на собственной рыбацкой лодке, с командой отличных парней, ловит тунца. Когда они сходят на берег, высокие, загорелые, оплетённые железными мускулами, девочки восхищенно смотрят им вслед. В кабаке они сидят за одним столом, пиво льётся рекой и пусть только кто сунется — все парни горой друг за друга. Или выстрелы, взрывы, капитан ранен, гуки лезут со всех сторон и он, Джек, вытаскивает капитана на себе, бежит прямо под пулями. Автобус катит под палящим солнцем, останавливается на главной улице Свампхолма, из него выходит подтянутый молодой мужчина в военной форме. Это Джек. На груди у него сияет медаль Почёта. Всякий встречный норовит остановить и расспросить что да как, а он ничуть не зазнается, скромно рассказывает, как спас командира и не забывает добавить, что все ребята были настоящими храбрецами и всем надо было дать такую медаль, ему просто повезло.
Мне пришлось хлопнуть его по плечу, чтобы привести в чувство.
— Ну так что, малыш Джек? Разрываем контракт? Или катись домой, пока Рози не подняла всю Национальную гвардию на твои поиски.
Он стоял напряжённый, сосредоточенный, весь хмель куда-то исчез. Потом коротко и резко сказал, будто оборвал нить: «Да».
Я щёлкнул пальцами и в воздухе возникли пылающие буквы контракта. Я рубанул ладонью прямо по ним. Огненный зигзаг рассёк воздух, буквы вспыхнули и сгорели. Миг — и только горстка пепла осталась лежать на Перекрёстке.
«Всё?», — он посмотрел на меня.
«Всё», — подтвердил я.
«И Рози?»
«Уже уехала. Твоя жизнь снова принадлежит одному тебе, малыш Джек».
И он ушёл.
А, понимаю, вы из тех ребят, что, едва раскрыв книгу, лезут на последнюю страницу узнать, кто же тут убийца. Не пойдёт. Так истории не рассказывают. Хотите узнать, чем всё кончилось — не лезьте с дурацкими расспросами. Хороший рассказ как хорошее вино — его смаковать надо, с чувством, с паузой, с расстановкой. Хотите хлестать залпом — купите самогон у фермера. Ладно, не буду нагнетать интригу, как дешёвый писака. Джек вернулся домой и нашёл на столе записку от Рози. Ну, вы знаете: «Прости. Я тебя не достойна. Я встретила истинную любовь. Будь счастлив». Две страницы такой чуши. А Джек на следующий же день переспал с аппетитной вдовушкой по соседству и записался в армию. Он успел попасть в Корею и даже повоевать. Был ранен, чуть не лишился руки. Медаль Почёта не получил, но какую-то награду ему на грудь навесили. Джек вернулся домой и две недели кочевал из бара в постель вдовы и обратно. Потом он уехал на побережье ловить тунца. Быстро понял, что рыбная ловля — занятие не для него. Потом Джек работал на железной дороге, потом водителем в одной компании, что занималась грузоперевозками по всей стране. Исколесил Штаты вдоль и поперёк на своём грузовике. Отрастил мышцы, усы и живот. Съел тонну бургеров и выпил море пива. Много дрался, много пил, много трахался, простите за мой французский. Однажды утром Джек проснулся в очередном облезлом мотеле с очередной потасканной женщиной и, одеваясь, случайно взглянул в зеркало. Из зеркала смотрел незнакомый ему мужчина. Мужчина тот выглядел сильно старше своих лет, а вместо глаз были у него два глубоких колодца, на дне которых чёрной густой нефтью застыла потаённая тоска. И малыш Джек прыгнул в свой грузовик и погнал на запад. Он объехал десятки городов и сотни городков, расспросил тысячи людей и наконец нашёл то место, куда сбежала его Рози. Нашёл и тот дом, в котором когда-то она жила. Поговорил с тем самым коммивояжёром. На маленьком деревенском кладбище отыскал мраморную плиту, на которой золотым по чёрному было выбито: Рози О’Доналл, 1933 – 1961 г. Джек снова сел за руль и поехал наугад, не выбирая пути. И лишь увидев на указателе «Свампхолм», понял, куда привела его дорога.
Третья сделка Джека
Я ждал. Эти долгие, долгие годы я ждал его. Он шёл ко мне. Как и десять лет назад, в нашу первую встречу, ему было страшно. Он боялся, что я откажу.
«Здравствуй»
«Здравствуй, малыш Джек», — мы стояли на Перекрёстке, а октябрьский ветер обрывал последние листья с дерев.
«Ты знаешь, зачем я здесь».
«Знаю», — кивнул я.
«Я отдам, что угодно».
«И это я знаю, малыш Джек. Но не могу дать тебе то, что ты хочешь. Нельзя заключить одну сделку дважды. Я не могу дать тебе Рози О’Доналл».
Плечи его поникли. Он стоял передо мной, огромный, матёрый мужик, а я видел несчастного мальчишку, который узнал, что Санта-Клауса нет, и все подарки на Рождество просто покупали родители.
«Тогда… Тогда я поехал», — он развернулся и медленно побрёл прочь, шаркая по пыльной дороге чёрными рабочими башмаками.
«Может, богатство, малыш Джек? Или власть? Может быть, популярность? Хочешь стать знаменитым певцом кантри?», — предложил я.
Не останавливаясь, он покачал головой.
«Хочешь стать президентом? Или актёром в Голливуде? Нет, не просто актёром — настоящей звездой! Хочешь любую другую женщину? Много женщин? Собственный остров с пальмами и песчаным пляжем?», — продолжал завлекать я.
Он не обернулся.
«Стой, малыш Джек. Есть последнее предложение»
Он остановился и посмотрел на меня: «Мне нужна только Рози».
«Я не могу дать тебе Рози», — повторил я, — «Но… Я могу дать тебе шанс».
«Шанс?», — переспросил он.
«Шанс. Шанс получить её. Не ту Рози, которую ты пожелал в первый раз. Не Рози-Комнатную-Собачку. Не Рози, которая смотрит на тебя, как на Авраама Линкольна, стоит тебе рыгнуть после обеда. Нет, настоящую живую Рози. Ту Рози, ради которой ты был готов продать душу. Не всегда вы с ней будете ладить, а, может, и вообще не уживётесь. Но этот шанс — всё, что я могу предложить тебе. И цену возьму огромную».
Он не раздумывал: «Я согласен».
«Ты еще не услышал цену», — напомнил я.
«Мне плевать. Я согласен».
«Правую руку, малыш Джек. Ты отдашь мне правую руку. Ту, что чуть было не потерял в Корее».
Он побледнел.
«Но как же я….»
«Правую руку. Другой цены у меня нет. И за неё ты получишь всего лишь шанс».
Он кивнул: «Идёт. Давай подпишем контракт».
«Оплата вперёд», — предупредил я, — «Потом, если не передумаешь, мы подпишем контракт».
«Хорошо»
Я щёлкнул пальцами. Правый рукав Джека повис пустой тряпкой. Он ошарашенно посмотрел на меня.
«Ну, как? Всё ещё хочешь подписать контракт?», — спросил я.
Он пошевелил пустым рукавом.
«К этому же можно привыкнуть, правда?»
«Нет. Можно научиться с этим жить. Но ты никогда не привыкнешь»
Он стоял и смотрел, как осенний ветер, будто разыгравшийся пёс, треплет пустой рукав.
«А если я откажусь, ты вернёшь всё как было?»
«Тут же», — подтвердил я, — «Ну, что, возвращаем всё назад?»
«Чёрта с два», — он широко ухмыльнулся, — «Давай свой контракт».
В воздухе возникли огненные буквы. Джек по привычке потянулся было к ним правой рукой, вспомнив, весело выругался и кое-как, неуклюже вывел свою подпись левой. Я хлопнул в ладоши и буквы исчезли. Всё исчезло на миг. Исчез Перекрёсток и окружавшие его деревья, исчез ветер и сам октябрь исчез. Исчезло время. Осталась только тьма. И в ней стояли две одинокие фигуры — я и Джек. А потом я снова хлопнул в ладоши.
Мы стояли на Перекрёстке. Ветер обрывал последние листья с деревьев.
«Но… Как… Я не понимаю…», — Джек изумлённо ощупывал правую руку, которая теперь была на своём законном месте. А потом он понял, что пивное брюшко, и дурацкие усы куда-то пропали. Я стоял мрачный, торжественный, и в лунном сиянии, серебро, украшавшее чёрный бархат моих одежд, переливалось и сверкало.
«Джек Демпси», — позвал я и голос мой вознёсся к тёмному осеннему небу.
«Сделка заключена, Джек Демпси. Ты получил свой шанс. Сейчас 31 октября 1951 года. День, в который ты впервые пришёл сюда»
Он смотрел на меня и ничего не понимал.
Я вздохнул: «Беги к своей Рози, малыш Джек. Беги и добивайся её сам. Ты мне ничего больше не должен. Беги, малыш Джек».
Он развернулся и почти уже бросился прочь, но, вспомнив о чём-то, остановился.
«А я буду помнить об этом?», — спросил он.
«Не всё. По правде сказать, очень и очень немного. Но никогда не сможешь забыть до конца»
И он убежал, исчез в начавшемся дожде. А я стоял на Перекрёстке и думал о старой Мэри О’Доналл, заплатившей душой за настоящее счастье для своей единственной внучки.
Вот такая история. Как видите, если уж я берусь за работу, то делаю всё, как надо. Ну так что — слава, богатство, женщины? Мужчины? Или, всё-таки, увеличить ваш… Нет? Так чего же вы хотите? То есть? Ах ты, чёртов нью-йоркский педик! То есть, приехал, послушал историю, а теперь преспокойно выдашь её за свою и издашь?! У нас тут так дела не делаются, мистер! Ей, куда ты?! Не смей уезжать, сукин ты сын! Я до тебя доберусь, маленький ублюдок! Только попробуй напечатать это! Стой! Стой, кому сказал! Мать твою… И почему мне так не везёт? Видит Бог, раньше люди были лучше. Честнее, мать их, и порядочнее.
Другие публикации автора:
Автор публикации
