Победитель дракона

Раздвинув ветки, Берт осмотрел поляну. На другом её конце был каменный вход, за которым уходили во тьму ступеньки. К нему вела засохшая кровавая дорожка и несколько цепочек следов: человеческих, и животных. Последние Берт тут же определил, как самые глубокие и свежие.

Рядом из кустов показалась голова охотника Яноша. Он сразу распознал в них следы какой-то рептилии.

– Это место давно заброшено. Кто знает, какая нечисть здесь поселилась.

– Мы всегда можем уйти. – Добавил Керн.

– И показать свои трусливые задницы?

Керн пожал плечами. – Я нанимался охотится, а не сражаться.

– Ну так идём – поохотимся. – Берт издал грубый смешок.

Рассредоточившись, они с разных сторон пересекли поляну и заглянули внутрь. В уходящем вниз коридоре царила тьма.

Берт и Керм зажги факелы. Янош с луком пошёл чуть позади.

– Так кто, говоришь, тут был? – Спросил Берт.

– Да хрен их знает. Отбросы какие-то или дикари. – Ответил Янош. – Но это было лет десять назад.

Керн неуверенно оглядел товарищей. – А если они ещё здесь?

– Не трусь.

Про это место ходили нехорошие слухи. Гиблое оно, говорят. Но так уже получилось, что барон решил зачем-то освоить этот лес и объявил большую награду тем, кто проверит, чтобы то, что здесь проживало, больше не жило.

Обнажив оружие, они двинулись вниз. Внизу была развилка из двух проходов.

По центру и слева. Первый довольно узким, наполовину заваленным камнями и землёй. Протиснуться можно, но если кто-то с той стороны цапнет, товарищи сзади не помогут. Левый был просторнее, но и кровавый след вёл туда.

Запах здесь стоял старый, затхлый. На каменных стенах оставались подставки под факелы. Кое-где даже стояли эти факелы, но давно потухшие.

Не сговариваясь, они решили начать с левого.

По дороге им попадались остатки одежды, кольца от белой кольчуги. И что-то блестящее и твёрдое, напоминающее сильно сплюснутые монеты.

– Золото? – Керн поднял одну из таких и повертел в руках.

Янош присмотрелся. – Похоже на чешую. Тихо.

Сбавив шаги, он шли дальше. Прошли длинный коридор, свернули направо, прошли через трапезную, вошли в ещё один коридор.

Всё чаще им попадались чешуйки. На многих из них были следы крови и затвердевшей кожи, будто их вырывали из живого тела. В трапезной лежал обглоданный скелет лошади. Стулья, частично разбитые, лежали в разных концах комнаты. Стол был переломан посередине, будто на него упало что-то большое и тяжёлое.

Уже в коридоре Янош, отличавшийся прекрасным слухом, поднял руку. Все остановились и охотник тихо пошёл вперёд, к большому широкому проходу.

Заглянув в него, он тут же убрал голову и сделал на собой благословенный жест.

– Дракон! – прочитали по его губам товарищи. Он кивнул на проход.

Товарищи осторожно заглянули туда. В крупном квадратном зале посередине лежал, свернувшись калачом он. Не настолько огромный, как в сказках, но чуть побольше быка.

Даже во тьме золотая чешуя блестела, как настоящее золото.

Слева от дракона было полукруглое возвышение, на котором стояло что-то вроде большого каменного гроба. Чуть правее, на постаменте стоял символ в виде пламени.

Товарищи с трудом отвели от этого взгляды и спрятались.

– Уходим. – Предложил Керн.

– Он спит. – Перебил Берт. – Бьём его, снимаем чешую и валим.

– И чем ты его завалишь? Своей заточкой? – он указал на длинный меч Берта и неуверенно кивнул на дракона.

Но лицо товарища уже источало азарт. – Он же небольшой. Вбегаем и бьём. Он небольшой. А мы, смотрим, какие здоровые.

– Вот и и беги. Я твои кости не буду собирать.

– Предлагаешь потом делить награду с другими? Их же человек двадцать набежит. И нам ничего не останется.

– Согласен – Сказал Янош. – Мне семью кормить надо.

– Ты сейчас его семью покормишь. – Керн кивнул на чудище.

– Если нападёт быстро, всё будет хорошо. Ты только посмотри на чешую. Она сама ого-го сколько будет стоить. – Добавил Берт.

– Никакие деньги нам не помогут, если он нас сожрёт.

Керн поднял руку. Все замолчали. Охотник положил руку на плечо Керну и выглянул в зал. – А он точно жив?

Все трое заглянули и прислушались. В тишине раздавалось едва слышимое грубое сопение.

Янош посмотрел на товарищей и кивнул.

– Он должен был нас почуять. Я слышал, у драконов прекрасный нюх.

– Если не заткнёшься, он нас ещё и услышит.

Берт сел на пол, достал из кармана небольшой флакон с начал осторожно выливать из него вязкую прозрачную жидкость на тряпку и смазывать клинок. – Мазь специальная, чтобы чудищам больнее было. – Пояснил он Керну. – Дед купил у какого-то чудака.

Тот опасливо посмотрел в сторону дракона.

– Всё хорошо, Керн. Мы завалим его. – Пообещал Янош готовя стрелы с шипами.

– За храбрость получишь что-нибудь особенное. – Добавил Берт.

Он протянул протянул Керну тряпку и тот смахал остатками мази свой меч.

Янош встал перед входом напротив дракона, направив на него лук. А его товарищи тихо вошли. Брони на них не было и ходить тихо они умели.

Ящерица продолжала лежать, будто не замечая их. Лишь когда Берт подошёл к ней, она открыла глаза и посмотрела не человека в упор. Вертикальные зрачки сузились.

Керн ударил по хвосту. Прорубил до середины. Дракон взвыл, резко поднял голову, отчего выпущенная Яношом стрела попала не в глаз, а в угол рта, пробила его и застряла.

Берт замахнулся мечом и опустил его на голову дракону в момент, когда тот оскалился. Существо взвыло. На морде осталась длинная глубокая рана. В тот же момент оно взмахнуло хвостом и повалила Керна. Берта она резко схватила за ногу и, сильно сжав челюсти, тоже повалило. И тут же отпустила от того, что стрела Яноша попала в глаз, заставив издать оглушающий вопль.

Керн быстро вскочил и с третьего удара отрубил хвост.

Орущий от боли Берт замахнулся мечом, но тот лишь скользнул по чешуе. А Янош продолжал одну за другой метко выпускать в чудище стрелы, заставляя его отшатываться. Керн оббежал дракона и несколькими ударами рассёк ящеру другую половину морды. Тот бился в разные стороны. В какой то момент зубами схватил меч Керна и сильнейшим рывком вырвал у него из рук.

Стрелы Яноша сделали дело и дракон, рычал уже скорее от боли, чем от злости.

– Мой меч бери, кретин! – Рявкнул лежащий Берт.

Керн вновь оббежал дракона, увернувшись от обрубка хвоста, выхватил меч у товарища и проткнул чудищу голову. То издало жалобный вой и после ещё нескольких стрел и ударов затих.

В наступившей тишине была слышна только ярая ругань Берта. Из его ноги обильно текла кровь.

Янош достал из рюкзачка повязки, мазь и принялся обрабатывать рану.

Керн первым делом осмотрел поле боя.

В разных частях залы лежали несколько куч костей людей и животных.

В левой части вдоль стены шло каменное возвышение примерно в половину человеческого роста, напоминающее очень длинный пьедестал. Оно шло до возвышения с алтарём в центре и после него продолжалась до следующей стены. На углу со стеной, рядом с ней, лежала большая груда чешуек, которых он поначалу принял за золото. Но настоящего золота здесь не видел.

На самом возвышении лежали различные вещи. Первое, на что Керн обратил внимание – много бумаги. Несколько десятков исписанных листов, сложенных в несколько стопочек. Большой меч, на который была насажена одна из стопок, десяток книг с заумными названиями, плащ насыщенно синего цвета с позолоченной брошью, старое разбитое зеркальце. Рядом с ним лежали ещё несколько листов. На первом было аккуратно нарисовано грифелем лицо молодой женщины с пышными волнистыми волосами, мягким лицом и решительным отчаянным взглядом. На втором эта же женщина выглядела иначе. Кожа будто погрубела. Лицо чуть осунулось и заострилось. От третьего листа остался лишь обрубок, но на сохранившейся трети можно было увидеть часть головы, те же волосы и уходящий вверх шип, будто от короны.

Другая стопка листом представляла собой кучу рисунков одного и того же мужчины. Тонкое лицо было изрисовано непонятными знаками, образующими единых узор. Волосы собраны в короткий хвост на затылке. Прищуренные глаза смотрели на Керна сурово и проницательно.

Перевернув некоторые их рисунков, Керн прочёл на обратной стороне: «Я тебя жду». На одном из листов слова были резко зачёркнуты.

– Что там нашёл? – Крикнул с досадой Берт.

– Записки какие то.

– Их, видать. – Берт кивнул на кости.

– Да бес их ведает. Ты на это посмотри.

На полу, на месте, где сидел дракон, был нарисован большой круг, внутри которого, в нескольких кругах поменьше были нарисован разнообразные символы, про которых все трое могли однозначно сказать лишь одно – они принадлежат силам Бездны.

– Сектанты какие-то! – Воскликнул Берт и зашипел от того, что Янош начал наносить мазь на края раны.

– Не припомню, чтобы драконы относились к бесовщине. Обычно это мудрые и старые существа – заметил Янош.

– Ты их много видел?

– Не больше тебя. Но этот какой-то странный, медлительный. Даже огнём не дышал.

– Не каркай. – Приказал Берт. – Знаток, тоже мне. Много читало них?

– Ничего. Кроме сказок, конечно.

– Вот именно. Так что давайте. Больной – не больной, а мы сегодня подвиг совершили. – Берт довольно похлопал себя по животу. – Продадим чешую. Зубы себе оставим. Говорят, они удачу приносят. – Мечтательно протянул Берт. – А ты там что нашёл, Керн?

– Говорю же, записки.

– Чего там? Небось, ритуалы какие, или рецепты из крови младенцев. Чего ты так увлёкся? Читай, давай.

Керн подошёл к самой большой стопке. Листы были сложены в  удивительном порядке. Самые верхние были пожелтевшими, старыми.

Керн взял верхний, исписанный чётким твёрдым почерком, и начал читать вслух:

 

« Седьмое число седьмого месяца года 1349.

Прошло две недели с твоего ухода, Люциус. Я не теряю надежды. Но и сидеть здесь становится тяжко. Эти стены давят, погружают в мрачные мысли. Призывают лечь и не подняться. Я отправляюсь в Эрдо. Нужно заработать денег и купить еды. Не могу сидеть на месте, ибо так тоска вытягивает из меня последние силы. Оставила для тебя у алтаря пару фляжек со святой водой и две фляжки с обычной. И немного хлебцев. Если ты это читаешь, знай – я скоро вернусь. И обниму тебя.

Холька»

 

– Странное место для любовных собраний. – Заметил Янош.

– Возможно, это какие то культисты. – Поправил Берт. – Какой сейчас год?

Янош взглянул на него уничижительно. – С добрый утром! Тысяча триста пятьдесят восьмой сейчас. Может ещё спросишь, какой сейчас сезон и кто сейчас король?

Берт презрительно хмыкнул.

Керн взял следующий лист, исписанный той же рукой:

 

« Тринадцатое число седьмого месяца года 1349

Добыла денег и еды. Купила книги. Они пригодятся тебе, когда ты вернёшься. Если твой план провалится и силы покинут тебя, мы будем учиться заново. Но тебя всё нет. Рада, что культисты охраняют это место. Они ждут своего мессию не меньше меня. Ждут, что ты вернёшься и испепелишь мир, как они хотят. А я жду тебя. Верю, что ты вернёшься с силой, которая положена тебе по праву, которой ты так добивался. Но знаю, что в Бездне время течёт по иному. Ты можешь прийти через день, через месяц, через год…» Дальше несколько строчек зачёркнуты «…Иногда я думаю, что мне надо жить дальше. Надо бороться. Со своей болезнью, со своей болью и с воспоминаниями о тебе. Меня посещают безумные мысли «О, если б ты погиб. Умер в бою. У меня на руках.» Это было бы гораздо легче, чем сидеть в потёмках и неведении, ожидая тебя. Это ожидание травит сильнее, чем змеиный яд, но и даёт надежду.»

 

Следующая записка, выглядела так, будто её сначала смяли в комок, а потом распрямили. Написана она была тем же почерком, но чуть более коряво, будто в спешке:

«Почему ты не взял меня? Почему не позволил гореть с тобой в одном огне? Я знаю, ты хотел, как лучше. Но неужели, в своём стремлении защитить меня ты не учёл, что я рада была бы претерпеть любые муки, лишь бы быть рядом, лишь бы знать, что хотя бы своим присутствием я могу облегчить муки твои, лишь бы знать, что с тобой. Если бы  я могла откатить время! Ты хотел власти, и последовал за ней в самые глубины Бездны, и теперь, зная, что ты можешь не вернуться, о чём посещают мрачные мысли, я бы с радостью легла сама под твой нож. Позволила бы, как ты сам страстно желал, вытянуть из меня все соки. Превратить меня в высушенный труп. Чтобы моя сила, которой ты восхищался, стала твоей. Только не бросай меня. Я не хочу остаться одна. И не хочу, чтобы ты остался один. Ты не один. Я всегда с тобой.»

 

– Читать дальше?

– Читай, Керн. – Махнул рукой Янош. – Всё равно, с твоей ногой, Берт, мы пока не уйдём.

– Всё так хреново?

– Нет. Но полежать тебе надо. Хотя бы, пока не подсушится. Через пару часов найдём тебе палку хорошую и можно будет идти.

Керн осмотрел помещение ещё раз. Помимо всего прочего, он заметил разбросанные по полу белые блестящие кольчужные кольца.

– Много там ещё писанины? – Проворчал Берт.

Керн оглядел стопку. – Прилично.

– Давай, читай. Хоть время скоротаем.

 

« Двадцатое число восьмого месяца года 1349

Моя хворь начинает вновь проявлять себя. Пока не сильно. Но если я хочу жить, мне придётся оставить это место опять. Я так не хочу этого. Хочу лечь и не вставать, пока ты не вернёшься. Но я должна жить. Поеду в Кифалор. Нужно рассказать Изабель о твоей судьбе. Ей будет тяжко, но без этого никак. Я знаю, что она любит тебя немногим меньше меня.

Твою записную книжку храню у себя. На самом сердце. Как ты и хотел. В ней понаписано столько мерзости, но ты никогда не был добр на словах. Ты всегда был добрый в делах. Хоть и не хотел в этом признаваться. Хоть и считал себя злодеем. Но ты не злодей, Люциус. Ты боролся с этим всю жизнь. Я говорила тебе это много раз, но скажу вновь. Не может быть злодеем тот, кто так любил меня.

Книги лежат для тебя, как и фляжки с обычной и святой водой, как и еда. Как и рисунки, что я нарисовала. Надеюсь, они тебе понравятся.

Буду ждать тебя в Кифалоре.

Холька»

 

– Не дождалась, девка. – печально прокомментировал Янош.

– А что у нас в Кифалоре?

Керн задумчиво почесал репу. – Ну, столица Республики, вроде как. Ну и там располагается Орден Истребителей. Ну этих, которых за всякими тварями охотятся.

– Ну, мы хотя бы знаем, куда это всё доставить. Это всё?

Берт взял следующую записку.

 

« Одиннадцатое число девятого месяца года 1349

Изабель очень огорчилась известиями. Она рассказа мне о своём муже и мы долго рыдали, как две безутешные вдовы. Как же хорошо, когда есть те, с кем можно плакать.

Твой Томас стал настоящим рыцарем. Он большой молодец. Орден будет им гордится. Так приятно смотреть на его тренировки. И так печально, что этого не видишь ты.

Магистр опечален твоим уходом. Он просил твою записную книжечку. Я не отдала, потому что ты доверил её только мне.

Магистр просил опустить тебя и жить дальше. Чем больше я думаю об этом, тем больше понимаю, как это тяжко. Может, я просто извожу себя? Может быть мне и вправду нужно забыть тебя?

А как бы поступил ты? Ты бы оставил меня? Выкинул бы меня из своего сердца? Или ждал бы до конца?

Хворь возвращается и я попросила алхимика сделать лекарство по добытому тобой рецепту. Оно помогло. Я вновь обычный человек. На время.

Но что в этом толку? Мы все знаем, что таится под этой личиной.

Как меня греет мысль, что ты уже вернулся. Просто не добрался пока до Кифалора.

Мы все ждём тебя.»

Строчка зачёркнута.

«Твоё чудовище ждёт тебя

Милый Люциус»

 

Следующая записка была написана неровным почерком. В некоторых местах бумага была немного помята, будто на неё вылили несколько капель:

« Девятнадцатое число десятого месяца года 1349

Новые соратники бояться меня. Я вижу их опасливые взгляды, хотя внешне они приветливы. И о тебе говорят самое худшее. Будто бы ты – не рыцарь, не уничтожитель чудовищ, а сам чудовище! И что хуже всего – я очень хочу убить их за это! Разорвать их наглые морды! Мои пальцы твердеют, а зубы становятся острее и длиннее. Мне всё сложнее сдерживаться. Бездна со мной! Я могу за себя постоять. Но ты, пока не вернулся, ничего не можешь ответить.»

Далее несколько страниц зачёркнуты.

«Неужели тебя запомнят, как чудовище? Неужели меня запомнят, как чудовище?» –

Ещё несколько строчек зачёркнуты. Одна по вертикали, другая по горизонтали –

«Меня тянет вернуться к тебе. Сидеть в этом кругу столько, сколько потребуется. И лишь мысль, что от этого ты не явишься быстрее, останавливает.

Зачем я пишу записки, если ты не прочтёшь их? А если вернёшься, я сама расскажу тебе всё.

Мне кажется, ты слышишь, что я пишу. Мне кажется, ты чувствуешь меня.

Иногда меня охватывает странное пугающее чувство, будто с тобой что-то случилось, а иногда – что с тобой всё хорошо.

Значит ли это, что ты ещё жив и можешь вернуться?

Или я чувствую то, что хочу чувствовать и мои ощущения сами наводят на меня морок?»

 

Следующая написана мелким трясущимся почерком:

« Двадцатое число одиннадцатого месяца года 1349

Я еду к тебе» – Далее строка спешно зачёркнута. –

«Не могу больше. Меня тянет в то место. Тянет, будто от этого зависит моя жизнь. Действительно зависит. Хворь вновь проявляется и я вновь вынуждена закутываться с лицом для маскировки. Мои клыки заострены, а руки чешутся. В голове гудит. Те, кто видели меня, либо начинают болтать слишком вежливо, либо боятся. Я чую их страх, даже если они скрывают его под своими масками.

Часть меня говорит, что я гублю себя. Возможно, это остатки разума. Но что в этом толку, если ни тело, ни сердце моё разуму не подчиняются?

Молю всех богов на то, чтобы придя, нашла там культистов, выхаживающих тебя или тебя, сжигающего невинных. Даже это будет лучше, чем твоё отсутствие.»

Далее несколько строчек нервно заштрихованы, так что ничего не разобрать. Ещё пару разорваны, будто по ним прошлись пальцем.

«Я действительно схожу с ума. Как же это странно. Ещё год назад я бы  не подумала, что буду испытывать такие страдания из-за столь ужасного человека.

Проблема в том, что он не ужасен. Я знаю это. Я видела это. Я чувствовала это своими губами. Всем свои телом.»

 

В следующей почерк был ровнее, но буквы скакали, то и дело налезая друг на друга:

«Двадцать четвёртое число одиннадцатого месяца года 1349

Выпал первый снег. Я знаю, ты его ненавидишь. Но мне он навеял воспоминания о Северных горах. Если бы не ты, я бы сошла с ума ещё там. «Ты наше чудовище. Моё чудовище». – Я помню эти слова, будто они были сказаны тобою ещё вчера.

При твоих нелюдимых привычках это выглядело, как высочайшая нежность. Которой мне не дарил больше никто.

Наступавшая зима освежает эти воспоминания.

Я скоро буду.»

 

Следующая:

«Двадцать седьмое число одиннадцатого месяца года 1349

Здесь остались только двое. Остальные уехали.

Так даже лучше.

Заработанных за два месяца денег хватит на то, чтобы долго не знать голода, если хворь позволит мне и дольше питаться человеческой пищей.

Сидя здесь, в круге, я чувствую себя спокойно, будто дома. Будто каждую секунду можешь войти ты и мы заключив друг друга в объятья и не разожмём их никогда.

Только здесь я не мучаюсь, зная, что не пропущу тот момент, когда ты вернёшься.

У меня есть тёплая одежда и моя кровь сама согревает.

Буду делать зарубки на стене, чтобы считать дни.»

 

Керн поглядел на стену.

Янош подошёл и свет над его головой сделал видимыми выемки на стене. Те, что шли от двери, были тонкими, явно сделанными мечом, но перед алтарём они сменились на более толстые и глубокие.

 

Следующая записка написана ровно, но буквы выведены слабо, без нажима:

« Девятнадцатое число первого месяца года 1350

Хворь берёт своё. Даже культисты держаться от меня в стороне. Снег помогает освежиться, но ненадолго. Недавно ездила в Эрдо. Там дети веселятся на улице, а их родители что-то приятно обсуждают.

Жаль, но теперь я смотрю на это и не чувствую ничего. Раньше меня это радовало. Теперь же это ничто.

Пустота и тишина.»

Ниже несколько строчек зачёркнуты и запись идёт другим почерком, твёрдым, с нажимом:

«Люди. Проклятые люди. Хочу их крови. Их мяса. Хочу разорвать их всех. Всех, кто отвлекает меня. Я держусь. Но животное берёт верх. Медленно и неуклонно. Я знаю, ты хотел этого. Ты был бы рад, если бы я осталась такой навечно. И если ты вернёшься когда-нибудь, я доставлю тебе такое счастье.»

 

Осталось две записки.

 

В первой почерк был неровный, с резкими изгибами:

« Двадцатое число третьего месяца года 1350

Я – тварь. Я – монстр. Я знаю это. Я вижу это. Последний культист был убит сегодня. Я загрызла его, когда он пытался убежать. Хрустела его аппетитными костями» – немного слов зачёркнуто – « Мне жаль. Мне правда жаль. До этого я убила только пару зверей. Но кровь от этого не становится менее приятной. На вкус, как будто едва засоленная свинина. Иногда мне кажется, что появись ты в тот момент рядом, я бы и твою попробовала на вкус. Но нет. Этого не будет

Может, это и ужасно, но рано или поздно это должно случиться. Лекарство не поможет оставаться человеком, потому что я не убегу от своей природы.

Будь проклят мой прадед, испивший крови дракона. Он получил силу, о да. А расплачиваюсь за него я.

Но это не важно.

Ты не пришёл, мой милый. Но я жду тебя. Преданней собаки жду. Как и обещала тебе. И сдержу слово. Как положено рыцарю.

Я видела в зеркале свою природу. Больше у меня нет зеркала. Ненавижу чешую. Она чешется. Когда я вырываю их одну за другой из своего тела, мне странным образом становится легче.

Но знаю, что ты был бы в восторге.

Ты – единственный во всём этом мире, кто не боялся моей природы, кто восхищался моим уродством, кого влекло ко мне – такой, как других влечёт к нежной коже или ласковому голосу.»

Дальше сильно зачеркнула фраза. Часть листа вообще вырвана рукой или лапой.

«Ты гладил эту мерзость. Смотрел на меня с восхищением там, где большинство смотрели со страхом и презрением.

И потому, если ты однажды вернёшься, то застанешь меня в моём худшем виде, ужасающем для всех и прекраснейшем для тебя.

Только ради тебя я готова оставаться такой.

И я буду такой. Хоть это и глупо. Хоть это и ужасно.»

 

Керн медленно поднял последнюю записку.

 

Она была написала почерком крупным, размашистым и неловким:

« Пятнадцатое число пятого месяца года 1350

Последняя записка, ибо руки мои твердеют и крупнеют и пальцы почти превратились к когти. Даже кольчуга порвалась на теле и остатки её рассыпались по этим проклятым символам.

Уже не знаю, вернёшься ли ты, Люциус. Но это и не важно. Мне ничего не осталось, ибо приготовить себе зелье сама я уже не смогу. И потому, если никто другой не смилостивится надо мной по глупости своей и не даст лекарство, я навсегда останусь в этом обличие – моём истинном, звериным, диким, как моя душа.

Быть может, я загубила себя понапрасну, но это был мой выбор. Ибо я всегда была чужой в этом мире и единственный, кто принял меня, такой, какая я есть, когда-нибудь появится здесь.

И если даже через тысячу лет кто-то войдёт сюда и прочтёт эти записки, пусть знает: здесь, на проклятом портале в Бездну, лежит Холька – рыцарь Ордена Истребителей Чудовищ, ныне сама чудовище; подруга, последовательница и жена рыцаря Ордена Истребителей Люциуса. Того, кому предначертано было уничтожить этот мир, но у кого не было и доли сил для этого. Того, кто сумел внутренней борьбой и терпимостью» – лист закончился и Керн перевернул её: «привлечь мою любовь, могучего волшебника, жажда власти коего погубила его и меня. Мы обручены не церковью, но общей болью, испытаниями и поцелуем, единственным, но таким сладким, что я и сейчас чувствую его на своих затвердевших, покрывшийся чешуёй губах.

Я охраняю место его ухода в Бездну. И место, где он вернётся. Однажды.

Я буду ждать тебя. Ужасный, жестокий и умный Люциус.

Сколько потребуется.

ВЕЧНОСТЬ.»

 

Когда Керн положил записку, воцарилась тишина. Все трое смотрели друг на друга и на мёртвого дракона. Янош, до этого собравший в карман кучу чешуек, стал осторожно выкладывать их на пол. Несколько из них рассыпались, нарушив тишину.

– Тьфу на вас. – Сплюнул Берт.

Керн осторожно взял большой меч и, подойдя к дракону, положил его рядом и погладил по окровавленному носу. Только сейчас он заметил, что уцелевший глаз дракона был не золотым, как казалось, а голубым.

Керн взял листы с записками и рисунками и аккуратно распихал их по карманам.

– И что ты хочешь с ними делать? – Спросил Янош.

– Думаю, надо отвезти это в Кифалор. Прошло много лет. Она упоминала Изабель и какого-то магистра. Если он ещё живы, они должны узнать, что с ней стало.

Янош кивнул.

– Керн. – Осторожно сказал он. – А если он вернётся? И увидит это? – Он указал на дракона.

Керн виновато опустил голову. – Не знаю. Быть может, если бы он мог, то уже бы вернулся. Прошло девять лет. – Он развёл руками. – Сюда вскоре другие заявятся. Придут ещё святоши, объявят это всё бесовщиной и сожгут.

– И поделом. – Буркнул Берт.

– Ты только молчи об этом. Я доставлю эти вещи в Кифалор.

– Я с тобой. – Кивнул Янош. – Как только расплачусь по долгам. Всё равно заморозки грядут.

Керн принялся собирать по полу кольчужные кольца, некоторые из которых ещё были скреплены вместе.

– Ты всё решил с собой забрать. – Проворчал Берт.

– Передадим, как доказательство. Или хотя бы продадим.

– Вы тут всё решили с собой забрать? Парни, это ж бесовщина.

Керн подошёл к нему вплотную. – Слушай, Берт. Ты можешь забирать свою долю и продавать её, как хочешь. Но чтоб об этих записках ни слова. Понял? А то я тебя найду.

– Мы найдём. – Добавил Янош.

Берт примирительно поднял ладони. – Да больно нужно! Забирайте вы это всё.

Пока товарищи собирали вещи, он неотрывно смотрел на дракон.

– Так получилось. Такова жизнь. – Он пожал плечами и обратился к Керну. – Я, может, тоже с вами пойду. Если можно будет. Сколько там ехать?

– Пара недель. Туда и обратно. – Отозвался Керн. – Только награда, если будет там, поделим поровку.

– Само собой. Меня только одно беспокоит.

– Ну?

– Ты там во всех бумажках покопался. Вот ответь мне. – Он ещё раз осмотрел чудище, особенно остановившись на глазе. – Девка то хоть красивая была?