Антарктида
— Наш товар, ваш товар… Не… мы товар, вы — купец… а, не, во как — наш купец, ваш товар… где Катька? — двери открылись шире и Санька и со словами «ну чего стоишь», толкнул Витьку в дом к зоотехнику Газельскому.
Тощий Витька, запинаясь, расставив длинные руки, хотел обняться с женой Газельского, видимо, в знак будущих родственных связей. Он вытянул губы трубочкой, закрыл глаза и со словами «Мама, мама» полез целоваться. У Антонины Никаноровны от этой сцены вначале наступил ступор, затем расслабление организма, когда Витька уже подошел к ней, у Газельской вначале упала из рук тарелка, которую она ставила на стол, затем упала и Антонина Никаноровна. Но, если под тарелкой оказался только пол кухни, то на счастье Антонины Никаноровны, под ней оказался табурет. Тарелка бзынькнула и разлетелась, Антонина Никаноровна охнула и села. Витька остановился, качаясь, с распростёртыми руками. Санька в дверях потихоньку начал открывать бутылку с вином, оба были изрядно пьяны. Из зала на шум пришел хозяин дома – Георгий Григорьевич.
— Чёй-то в субботу уже нажратые с утра? Какой сегодня праздник у дебилов? – сердито спросил Газельский. Усы его грозно встопорщились. Глядя на худющего Витьку, который до сих пор стоял с раскинутыми в сторонами руками:
-Пасха что ли, а, Тонь? Чёй-то этот басурманин тут распятие изображает? И чёй-то ты посуду об пол бьёшь? Об башку им бей! – видно, что главный зоотехник был не в настроении.
— Мы тут по важному делу, а вы обзываетесь, давай стаканы Григорий Григорич, ща мы Витьку пропивать будем.
— Пить с утра с идиотами?
— Ну, вот, как вам не совестно, мы к вам со всей душой, а вы опять – идиот, — Санька старался говорить медленно, чтобы выговорить все слова без запинок.
— Ну а как не идиот, если ты моё имя-отчество путаешь?
— Да? — он глупо улыбнулся, — прости дорогой Гри…, — он замолчал и развел руками в стороны давая понять — «ну вы меня поняли, если захотели». Витька уже опустил руки, открыл глаза и взгляд был его устремлён на настенный календарь, находящийся за Газельской. Тут наконец пришла в себя Антонина Никаноровна:
— А ну пошли вон! Какой такой ещё купец-товар?! Пьянь! Ты себя видел?! Жениться он надумал!
— Погоди, — Газельский подошел поближе к Витьке. – У вас что-то было с Катькой?
— Настоящий мужчина не рассказывает о своих женщинах!
— Ну, это мужчина и настоящий, а ты рассказывай. И почему во множественном числе?
— Да потому что я в этом посёлке Дон Жуан, мне все дают.
— В этом посёлке все на тебя кладут. Рассказывай.
Тут от порога подал голос Санёк:
— Да вы хоть знаете, как Витьку на дискотеке называют в клубешнике? Витька-зверь!
— Это ты к чему сейчас приплёл?
— Он резкий парень и ему не стоит отказывать…
— Тем более рассказывай, Витька-зверь. Я зоотехник и должен знать о животных всё. Особенно твой промискуитет.
-Чего?
— Санька тебе объяснит потом. Ты мне скажи серьёзно, зачем тебе Катька?
— Ну… Жениться…
— А ты в курсе, что у ней дочка есть в четыре годика?
— Вот стерва! А сказала три…
Газельский слегка дал под дых Витьке, тот открыл рот, выкатил глаза и присел на корточки. Дышать он не мог.
— Слабак.
— Жора! Ты чего! Убьёшь мальчика! — Антонина Никаноровна вступилась «жениха».
— Не надо моё дочку называть «стервой»!
Он повернулся к Саньке, показал кулак и напряг здоровый рельефный бицепс, под тельняшкой без рукавов были видны мощные грудные мышцы.
— Витька, нельзя, ты чего, нельзя так называть, ты чего, — Санька залепетал, стоя с неоткрытой бутылкой.
— Ну, что это такое?
Газельский поднял Витьку за руку двумя пальцами.
— Ручки тонкие, ножки слабенькие, шейка гусиная, пузико жиденькое, поди и пипка не выросла.
Санька в дверях заржал до кашля:
— Пипка!.. Не выросла!..
— Ну а ты чего ржёшь? Деньги собираете на свадьбу?
— Ну да…
— Ну, так сразу и на похороны собирайте.
— Зачем?- Санька всё еще ржал
— Я один Витькины похороны оплачивать не буду, максимум треть, а остальное друзья и родственники.
Витька немного продышался:
— А зачем мне похороны? Я же наоборот, женюсь.
— Ну, брат, ты же, наверное, знаешь, что Катька у меня кандидат.
— В смысле ученый?
— В смысле спорта. Кандидат в мастера спорта по борьбе.
— Как так? Она же заведующая детским садиком!
— Ну, это не мешает ей быть спортсменкой!
— Чего-то я не видел, чтобы она выступала на соревнованиях.
— Когда она выступала, ты ещё в школу ходил. Ну, девка она вспыльчивая, рука тяжелая, чуть что не её – она сразу в висок кулаком рррраз! И нет тебя, а ты парень слабенький, кость тонкая, хрупкая. Ладно покалечит, а то сразу – свет, туннель и…Ну, ты понял, вон Санька справа впереди понесет. Санька, понесешь?
— Гроб? – шепотом спросил он.
— Ну, друг же.
— Ну, друга понесу…
— Витя, послушай, ей замуж сам тренер предлагал, а она, дура, говорит, заборишь меня – выйду, нет – ну и нет.
— Ну и как, заборол ?
— Сам-то как думаешь? Она же не замужем! Проиграл тренер. Она его!
— Могла бы и поддаться, а теперь вот результат нянькаем, — Антонина Никаноровна вздохнула.
— Да, тренер мужик настоящий был. Помнишь, вяз у нас упал на речке?
— Это он уронил?! – Санька аж подвизгнул.
— Сань, я гляжу, ты тоже балбес, ветром его уронило. Так он в гостях у нас с Катькой был как раз, и за ночь на спор пень выкорчевал. Сказал, десять кило сбросил, пока вытаскивал. А ты, Витя, если на десять кило похудеешь, будешь унесённый ветром.
— Такой же красивый, как Рэд Батлер?
Газельский удивленно посмотрел на него:
— Вот ты меня удивил. Кино смотрел, или, не дай Бог, книжку прочитал?
— Да не, у нас на работе постер такой висит. По моему профилю, значит. Я сам принес! – гордо добавил он.
— … и где же твоя такая работа по профилю? – удивлённо спросил Газельский.
— Так на метеостанции я. Дворником.
Газельский закрыл лицо руками, и что-то бормотал, проскальзывали матерные и ругательные слова. Затем он подошел к Саньке, взял бутылку, одним движением, открыл и налил в три стакана.
— Ну-ка, быстро всё выпили! …унесённые ветром…
Морщась, прерывая глотки, дыша носом в стакан, неумело, глотая воздух, Санька и Витька пили долго. Газельский выпил одним залпом.
— Так, короче, получается я буду тесть,- сказал Газельский, когда парни выпучив глаза поставили стаканы.
— Получается…
— Я, Витя, буду бить тебя каждый день. Два раза. Утром сильно, вечером больно.
— За что? – Витька начинал пьянеть со стакана вина.
— За то, что ты мне сейчас не говоришь всё правду. Сегодня я тебя уже ударил, ну так я бил всего лишь одним пальцем. А что будет, если…
— Это одним пальцем?- перебил Витька.
— Ну. Давай я сразу покажу, как буду тебя лупить. Или говори, зачем пришел.
— Это он жениться захотел, чтобы в армию не идти, его Дора Марковна надоумила, говорит, если возьмешь Катьку в жены с дочкой, то отсрочка тебе будет.
— Ах, значит, Дора Марковна… Вот, видишь Витька, дружок твой ренегат! Сразу всех сдал! Коллаборационист! Всё! Санька, теперь я и тебя буду бить! Больно, но не долго!
Газельский сделал шаг в его сторону.
Санька на заплетающихся ногах вылетел из дома с криком «я ни причем! это не я!». Газельский молча посмотрел на Витьку, и наклонил голову в сторону, хрустнув бычьей шеей.
— Мне кажется, надо срочно в магазин, мама послала за хлебом… не бейте, дядя Жора…
— Эх, Витя, Витя… к Катьке не приближайся даже, а вот в армию сходи, там тебя хоть откормят… тоща ты…
Витька вышел, шатаясь на улицу, где его, прячась за деревьями, ждал Санька.
— Жора, как ты сними не по человечески, ударил мальчика, напугал… — Антонина Никаноровна начала опять протирать тарелки.
— Эх, Тоня, ты себе хочешь зятя в два раза легче Катьки?…
— Чего это Витька около нашего дома блюёт? – в дом пришла Катька с дочкой.
— Вот! Он ещё и блюёт!
— Меня увидел и побежал, а вчера в клубе говорил, что сюрприз мне сегодня устроит. Романтический.
Георгий Григорьевич обнял дочку с внучкой.
— Так уезжает он, в Антарктиду, на полярную метеостанцию, снег подметать. Больше его мы не увидим.
— Ух, ты! Романтично как! Полярная ночь, звезды, огни…
— Жора! Ну что ты лепишь! Какая Антарктида?
— Молчи, мать! Идите сюда, козочки мои, обниму вас.
И Георгий Григорьевич обнял всех крепкими руками до хруста в костях.
— Ой, дедушка! Больно! – заверещала внучка.- А это у тебя что? – И ткнула пальчиком в якорь на плече.
— Это потому что дедушка был моряк, — сказала Катька.
— Ты плавала на лодке?
— Ага. На подводной, — Георгий Григорьевич весело расправил усы и взял внучку на руки.
— А где?
— В Антарктиде…
В дверь постучали.
— Газельские? Здравствуйте. Это вы половину дома сдаёте? – Наталья Григорьевна шагнула в дом.
— Мы. Наталья Григорьевна? Мне уже сказали в сельсовете. Может чаю? — Георгий Григорьевич расправил усы.
— Спасибо, меня Дора Марковна пирожками угостила.
— Тогда тем более! Тоня! Наливай всем борща!
Внучка подошла к Наталье Григорьевне и потрогала её за волосы.
— Вы такая красивая, как наша Динка!
— Кто? — удивилась та.
— Собака наша, Динка! Такая же курчавая и шерстяная, как вы!
Газельский закрыл лицо руками.
Автор публикации
