Антарктида
– Наш товар, ваш товар… Не… мы товар, вы – купец… а, не, во как – наш купец, ваш товар… где Катька? – двери открылись шире и Санька и со словами «ну чего стоишь», толкнул Витьку в дом к зоотехнику Газельскому.
Тощий Витька, запинаясь, расставив длинные руки, хотел обняться с женой Газельского, видимо, в знак будущих родственных связей. Он вытянул губы трубочкой, закрыл глаза и со словами «Мама, мама» полез целоваться. У Антонины Никаноровны от этой сцены вначале наступил ступор, затем расслабление организма, когда Витька уже подошел к ней, у Газельской вначале упала из рук тарелка, которую она ставила на стол, затем упала и Антонина Никаноровна. Но, если под тарелкой оказался только пол кухни, то на счастье Антонины Никаноровны, под ней оказался табурет. Тарелка бзынькнула и разлетелась, Антонина Никаноровна охнула и села. Витька остановился, качаясь, с распростёртыми руками. Санька в дверях потихоньку начал открывать бутылку с вином, оба были изрядно пьяны. Из зала на шум пришел хозяин дома – Георгий Григорьевич.
– Чёй-то в субботу уже нажратые с утра? Какой сегодня праздник у дебилов? – сердито спросил Газельский. Усы его грозно встопорщились. Глядя на худющего Витьку, который до сих пор стоял с раскинутыми в сторонами руками:
-Пасха что ли, а, Тонь? Чёй-то этот басурманин тут распятие изображает? И чёй-то ты посуду об пол бьёшь? Об башку им бей! – видно, что главный зоотехник был не в настроении.
– Мы тут по важному делу, а вы обзываетесь, давай стаканы Григорий Григорич, ща мы Витьку пропивать будем.
– Пить с утра с идиотами?
– Ну, вот, как вам не совестно, мы к вам со всей душой, а вы опять – идиот, – Санька старался говорить медленно, чтобы выговорить все слова без запинок.
– Ну а как не идиот, если ты моё имя-отчество путаешь?
– Да? – он глупо улыбнулся, – прости дорогой Гри…, – он замолчал и развел руками в стороны давая понять – «ну вы меня поняли, если захотели». Витька уже опустил руки, открыл глаза и взгляд был его устремлён на настенный календарь, находящийся за Газельской. Тут наконец пришла в себя Антонина Никаноровна:
– А ну пошли вон! Какой такой ещё купец-товар?! Пьянь! Ты себя видел?! Жениться он надумал!
– Погоди, – Газельский подошел поближе к Витьке. – У вас что-то было с Катькой?
– Настоящий мужчина не рассказывает о своих женщинах!
– Ну, это мужчина и настоящий, а ты рассказывай. И почему во множественном числе?
– Да потому что я в этом посёлке Дон Жуан, мне все дают.
– В этом посёлке все на тебя кладут. Рассказывай.
Тут от порога подал голос Санёк:
– Да вы хоть знаете, как Витьку на дискотеке называют в клубешнике? Витька-зверь!
– Это ты к чему сейчас приплёл?
– Он резкий парень и ему не стоит отказывать…
– Тем более рассказывай, Витька-зверь. Я зоотехник и должен знать о животных всё. Особенно твой промискуитет.
-Чего?
– Санька тебе объяснит потом. Ты мне скажи серьёзно, зачем тебе Катька?
– Ну… Жениться…
– А ты в курсе, что у ней дочка есть в четыре годика?
– Вот стерва! А сказала три…
Газельский слегка дал под дых Витьке, тот открыл рот, выкатил глаза и присел на корточки. Дышать он не мог.
– Слабак.
– Жора! Ты чего! Убьёшь мальчика! – Антонина Никаноровна вступилась «жениха».
– Не надо моё дочку называть «стервой»!
Он повернулся к Саньке, показал кулак и напряг здоровый рельефный бицепс, под тельняшкой без рукавов были видны мощные грудные мышцы.
– Витька, нельзя, ты чего, нельзя так называть, ты чего, – Санька залепетал, стоя с неоткрытой бутылкой.
– Ну, что это такое?
Газельский поднял Витьку за руку двумя пальцами.
– Ручки тонкие, ножки слабенькие, шейка гусиная, пузико жиденькое, поди и пипка не выросла.
Санька в дверях заржал до кашля:
– Пипка!.. Не выросла!..
– Ну а ты чего ржёшь? Деньги собираете на свадьбу?
– Ну да…
– Ну, так сразу и на похороны собирайте.
– Зачем?- Санька всё еще ржал
– Я один Витькины похороны оплачивать не буду, максимум треть, а остальное друзья и родственники.
Витька немного продышался:
– А зачем мне похороны? Я же наоборот, женюсь.
– Ну, брат, ты же, наверное, знаешь, что Катька у меня кандидат.
– В смысле ученый?
– В смысле спорта. Кандидат в мастера спорта по борьбе.
– Как так? Она же заведующая детским садиком!
– Ну, это не мешает ей быть спортсменкой!
– Чего-то я не видел, чтобы она выступала на соревнованиях.
– Когда она выступала, ты ещё в школу ходил. Ну, девка она вспыльчивая, рука тяжелая, чуть что не её – она сразу в висок кулаком рррраз! И нет тебя, а ты парень слабенький, кость тонкая, хрупкая. Ладно покалечит, а то сразу – свет, туннель и…Ну, ты понял, вон Санька справа впереди понесет. Санька, понесешь?
– Гроб? – шепотом спросил он.
– Ну, друг же.
– Ну, друга понесу…
– Витя, послушай, ей замуж сам тренер предлагал, а она, дура, говорит, заборишь меня – выйду, нет – ну и нет.
– Ну и как, заборол ?
– Сам-то как думаешь? Она же не замужем! Проиграл тренер. Она его!
– Могла бы и поддаться, а теперь вот результат нянькаем, – Антонина Никаноровна вздохнула.
– Да, тренер мужик настоящий был. Помнишь, вяз у нас упал на речке?
– Это он уронил?! – Санька аж подвизгнул.
– Сань, я гляжу, ты тоже балбес, ветром его уронило. Так он в гостях у нас с Катькой был как раз, и за ночь на спор пень выкорчевал. Сказал, десять кило сбросил, пока вытаскивал. А ты, Витя, если на десять кило похудеешь, будешь унесённый ветром.
– Такой же красивый, как Рэд Батлер?
Газельский удивленно посмотрел на него:
– Вот ты меня удивил. Кино смотрел, или, не дай Бог, книжку прочитал?
– Да не, у нас на работе постер такой висит. По моему профилю, значит. Я сам принес! – гордо добавил он.
– … и где же твоя такая работа по профилю? – удивлённо спросил Газельский.
– Так на метеостанции я. Дворником.
Газельский закрыл лицо руками, и что-то бормотал, проскальзывали матерные и ругательные слова. Затем он подошел к Саньке, взял бутылку, одним движением, открыл и налил в три стакана.
– Ну-ка, быстро всё выпили! …унесённые ветром…
Морщась, прерывая глотки, дыша носом в стакан, неумело, глотая воздух, Санька и Витька пили долго. Газельский выпил одним залпом.
– Так, короче, получается я буду тесть,- сказал Газельский, когда парни выпучив глаза поставили стаканы.
– Получается…
– Я, Витя, буду бить тебя каждый день. Два раза. Утром сильно, вечером больно.
– За что? – Витька начинал пьянеть со стакана вина.
– За то, что ты мне сейчас не говоришь всё правду. Сегодня я тебя уже ударил, ну так я бил всего лишь одним пальцем. А что будет, если…
– Это одним пальцем?- перебил Витька.
– Ну. Давай я сразу покажу, как буду тебя лупить. Или говори, зачем пришел.
– Это он жениться захотел, чтобы в армию не идти, его Дора Марковна надоумила, говорит, если возьмешь Катьку в жены с дочкой, то отсрочка тебе будет.
– Ах, значит, Дора Марковна… Вот, видишь Витька, дружок твой ренегат! Сразу всех сдал! Коллаборационист! Всё! Санька, теперь я и тебя буду бить! Больно, но не долго!
Газельский сделал шаг в его сторону.
Санька на заплетающихся ногах вылетел из дома с криком «я ни причем! это не я!». Газельский молча посмотрел на Витьку, и наклонил голову в сторону, хрустнув бычьей шеей.
– Мне кажется, надо срочно в магазин, мама послала за хлебом… не бейте, дядя Жора…
– Эх, Витя, Витя… к Катьке не приближайся даже, а вот в армию сходи, там тебя хоть откормят… тоща ты…
Витька вышел, шатаясь на улицу, где его, прячась за деревьями, ждал Санька.
– Жора, как ты сними не по человечески, ударил мальчика, напугал… – Антонина Никаноровна начала опять протирать тарелки.
– Эх, Тоня, ты себе хочешь зятя в два раза легче Катьки?…
– Чего это Витька около нашего дома блюёт? – в дом пришла Катька с дочкой.
– Вот! Он ещё и блюёт!
– Меня увидел и побежал, а вчера в клубе говорил, что сюрприз мне сегодня устроит. Романтический.
Георгий Григорьевич обнял дочку с внучкой.
– Так уезжает он, в Антарктиду, на полярную метеостанцию, снег подметать. Больше его мы не увидим.
– Ух, ты! Романтично как! Полярная ночь, звезды, огни…
– Жора! Ну что ты лепишь! Какая Антарктида?
– Молчи, мать! Идите сюда, козочки мои, обниму вас.
И Георгий Григорьевич обнял всех крепкими руками до хруста в костях.
– Ой, дедушка! Больно! – заверещала внучка.- А это у тебя что? – И ткнула пальчиком в якорь на плече.
– Это потому что дедушка был моряк, – сказала Катька.
– Ты плавала на лодке?
– Ага. На подводной, – Георгий Григорьевич весело расправил усы и взял внучку на руки.
– А где?
– В Антарктиде…
В дверь постучали.
– Газельские? Здравствуйте. Это вы половину дома сдаёте? – Наталья Григорьевна шагнула в дом.
– Мы. Наталья Григорьевна? Мне уже сказали в сельсовете. Может чаю? – Георгий Григорьевич расправил усы.
– Спасибо, меня Дора Марковна пирожками угостила.
– Тогда тем более! Тоня! Наливай всем борща!
Внучка подошла к Наталье Григорьевне и потрогала её за волосы.
– Вы такая красивая, как наша Динка!
– Кто? – удивилась та.
– Собака наша, Динка! Такая же курчавая и шерстяная, как вы!
Газельский закрыл лицо руками.
Автор публикации
