Вешу тут на дереве и смеюсь во всю входную округлость. Вспомнил, как Гена с Чебурашкой скворечник делали. Ну, чтоб их в пионеры взяли. Не, меня не пионеры делали — я заводского изготовления. Правда ляп-тяп, но сколотил мастер один с двумя левыми руками. А в магазине хозтоваров дед с бабой меня и купили. Хотели внуков порадовать. Ну, птички во мне будут жить и птенчиков растить. Ну, я был не против, но моей жиличкой белка поначалу была. Ох и чудная! Желудей натаскала на зиму. Я опосля за ней наблюдал, дурья её башка. Она всё в саду по деревьям прыгала, да по забору бегала. Видать, забыла, где добро спрятала. А после неё птицы в моём помещение жить не хотели: видать желуди то ли сгнили, то ли корни пустили. Так и пустую с тех пор. Подлетит по весне птаха… во внутрь глядь и прочь долой.
Вот и кончилось очередное лето. Люди жгут в прощальном костре старый хлам, спиленные ветви и ненужные доски.
Меня когда-то ждала та же участь. Был я снят со старого столба, который упал. Хотели отремонтировать, да позабыли в темном углу сарая.
Однажды нашли. Я тогда пришел совсем в негодность.
Думали меня сжечь в костре, но дети отстояли. Взяли новые досочки и починили дырявые стенки.
Сколько чудных птенцов вылетело в большой мир из меня!
А в этом году улетел и последний человеческий птенец из родительского гнезда создавать свою жизнь.
Я — старый скворечник, висящий у пролома в заборе железнодорожного тупика. Люблю наблюдать за людьми.
Однажды, летом, рядом со мной поставили вагон. Проводники открыли окна, двери и смотрели футбольный матч. К пролому подъехала разбитая “Мазда”, и двое поднялись в купе.
— Деньги, телефоны — сюда, — высокий вынул из кармана нож.
— Из Приморья, трава есть? – приземистый достал дубинку и посмотрел на экран телевизора. — Кто играет?
— “Спартак” — “Динамо”, — ответил молоденький проводник.
— За кого болеешь? — приземистый смотрел на парня странно расширенными зрачками.
— За “Динамо”.
Реакция приземистого была неожиданной: он ударил молодого дубинкой по голове.
— За “Динамо”, за ментов болеешь, гад! — приземистый продолжал наносить удары.
Пожилой проводник оттолкнул высокого и выпрыгнул из вагона.
— Уходим! — крикнул высокий, и бандиты, взяв добычу, побежали к машине.
На полу купе, в крови, лежали молоденький проводник и разбитый телевизор.
Печально, что я не узнал, чем закончился матч.
Зима. Мороз то накатывает, то отступает. Вода потихоньку разрушает мои доски. Зимой скучно, разве что залётные снегири или синицы устроятся внутри от ветра и снегопада.
Другое дело — весна! Всегда жду апрель, когда дерево, к которому я приколочен, пробуждается ото сна. Когда ветки вокруг меня начинают покрываться набухающими почками. Ещё не зеленеют, нет. Но весна всюду: в звуках капели и журчании ручейков, в шелесте тёплого ветра, в ароматах… Впрочем, ароматы лучше оставим тем, у кого есть обоняние.
Весной день моего рождения. Помню, как много лет тому назад паренёк долго пилил, строгал, сверлил, подгонял доски друг к другу, и я появился на свет. Этот парень теперь не молод, но также бодр и лёгок на подъём. Проходя мимо, он всегда помашет рукой мне и братьям. Да-да, каждую весну он собирал ещё один-два скворечника. Иногда на место сгнивших, иногда относил их далеко отсюда. Мы, как птицы и люди, порой покидаем отчий дом. Я же, его первенец, всегда рядом с ним.
Весна, скорее бы весна!
Мемуары № 1.
Вешу тут на дереве и смеюсь во всю входную округлость. Вспомнил, как Гена с Чебурашкой скворечник делали. Ну, чтоб их в пионеры взяли. Не, меня не пионеры делали — я заводского изготовления. Правда ляп-тяп, но сколотил мастер один с двумя левыми руками. А в магазине хозтоваров дед с бабой меня и купили. Хотели внуков порадовать. Ну, птички во мне будут жить и птенчиков растить. Ну, я был не против, но моей жиличкой белка поначалу была. Ох и чудная! Желудей натаскала на зиму. Я опосля за ней наблюдал, дурья её башка. Она всё в саду по деревьям прыгала, да по забору бегала. Видать, забыла, где добро спрятала.
А после неё птицы в моём помещение жить не хотели: видать желуди то ли сгнили, то ли корни пустили. Так и пустую с тех пор. Подлетит по весне птаха… во внутрь глядь и прочь долой.
Мемуары № 2.
Вот и кончилось очередное лето. Люди жгут в прощальном костре старый хлам, спиленные ветви и ненужные доски.
Меня когда-то ждала та же участь. Был я снят со старого столба, который упал. Хотели отремонтировать, да позабыли в темном углу сарая.
Однажды нашли. Я тогда пришел совсем в негодность.
Думали меня сжечь в костре, но дети отстояли. Взяли новые досочки и починили дырявые стенки.
Сколько чудных птенцов вылетело в большой мир из меня!
А в этом году улетел и последний человеческий птенец из родительского гнезда создавать свою жизнь.
Мемуары № 3.
Я — старый скворечник, висящий у пролома в заборе железнодорожного тупика. Люблю наблюдать за людьми.
Однажды, летом, рядом со мной поставили вагон. Проводники открыли окна, двери и смотрели футбольный матч. К пролому подъехала разбитая “Мазда”, и двое поднялись в купе.
— Деньги, телефоны — сюда, — высокий вынул из кармана нож.
— Из Приморья, трава есть? – приземистый достал дубинку и посмотрел на экран телевизора. — Кто играет?
— “Спартак” — “Динамо”, — ответил молоденький проводник.
— За кого болеешь? — приземистый смотрел на парня странно расширенными зрачками.
— За “Динамо”.
Реакция приземистого была неожиданной: он ударил молодого дубинкой по голове.
— За “Динамо”, за ментов болеешь, гад! — приземистый продолжал наносить удары.
Пожилой проводник оттолкнул высокого и выпрыгнул из вагона.
— Уходим! — крикнул высокий, и бандиты, взяв добычу, побежали к машине.
На полу купе, в крови, лежали молоденький проводник и разбитый телевизор.
Печально, что я не узнал, чем закончился матч.
Мемуары № 4.
Зима. Мороз то накатывает, то отступает. Вода потихоньку разрушает мои доски. Зимой скучно, разве что залётные снегири или синицы устроятся внутри от ветра и снегопада.
Другое дело — весна! Всегда жду апрель, когда дерево, к которому я приколочен, пробуждается ото сна. Когда ветки вокруг меня начинают покрываться набухающими почками. Ещё не зеленеют, нет. Но весна всюду: в звуках капели и журчании ручейков, в шелесте тёплого ветра, в ароматах… Впрочем, ароматы лучше оставим тем, у кого есть обоняние.
Весной день моего рождения. Помню, как много лет тому назад паренёк долго пилил, строгал, сверлил, подгонял доски друг к другу, и я появился на свет. Этот парень теперь не молод, но также бодр и лёгок на подъём. Проходя мимо, он всегда помашет рукой мне и братьям. Да-да, каждую весну он собирал ещё один-два скворечника. Иногда на место сгнивших, иногда относил их далеко отсюда. Мы, как птицы и люди, порой покидаем отчий дом. Я же, его первенец, всегда рядом с ним.
Весна, скорее бы весна!
Снимаем маски:
Мемуары № 1 — Pearl;
Мемуары № 2 — Тина;
Мемуары № 3 — Kortes;
Мемуары № 4 — Рыжий Рыцарь.
Автор мемуаров, набравших большее (5) количество лайков, — Тина!