Мира Кузнецова
Получила я письмо от Слона. Он зовёт побегать. Осенний марафон. Я бегу. Не каждый раз. Не каждый сезон, но бегу. Беру недописанный сюжет, валяющийся в куче черновиков и начинаю планомерно писать. Не для того, чтобы победить. Для того, чтобы дописать. Прошлый раз удалось. Дописала и кроме этого написала новую главу в повесть. Поставила себе цель и сделала.
.
К чему я это?
.
Нет. Не зову на Слона. Предлагаю составить мне компанию здесь. Цель - 40т за неделю. Начало 1 ноября. Отчет ежедневно. Законченную вещь в "библиотеку", "лиру", "блог". Не законченную в ... "Заметки". А что? Есть у нас такой функционал.
.
Кто со мной? Мне вот нужно дописать: "Карлов мост" (по плану там еще шесть эпизодов"; "Мозаика судьбы. Надька." ( ну, тут я на четвертой главе зависла); "Наши следы всё ещё где-то есть" ( в плане 4 эпизода не написаны).
.
А У ВАС?
Попробовала подискутировать на Слоне о полезности так называемого марафона и на меня тут же налетели тамошние царацины с целью растерзать. Растерзать не удалось, хоть и собралась порядочная толпа. Попытались справиться с помощью разных глупостей. Умности, как известно, водятся в умных головах. Разбудили Слона, он ничего не понял, спросонья обвинил в пресловутом переходе на личности и пошел топтать меня своими лапищами. Представьте картинку: слон в посудной лавке, все примерно так и происходило, в третий уже, заметьте, раз. Не очень-то умно поступил, потерев хоботом или хвостом большинство моих комментариев. В итоге все царацинов остались на виду, представляя меня в качестве невинной жертвы, униженной и надруганной.
Это я написала к тому, что к подобным марафонам у меня понятная неприязнь. К слоновнику в целом тоже чувство "бяя". Ответить
Мы, карандаши, – особенные предметы. Все вещи, ручка, пенал, линейка, портфель, не меняются в размере, а вот одежда, например, даже растягивается. А я, со временем, становлюсь всё меньше и меньше. Несправедливость от природы. Если ещё учесть, что до того, как стать карандашом, я был деревом. Стоял себе, смотрел в облака и ни о чём не думал. Но дерево, оно и есть дерево, в том смысле, что ни бум-бум, ни тебе спрятаться, ни затеряться, стоит большая верзила вот и спилили на карандаши.
А сейчас я уже небольшой огрызок, приходиться думать. Улучил я минуту, мой хозяин – растяпа взмахнул рукой, я и укатился под шкаф. И лежал бы себе тихонько, если бы не этот хозяйский любимчик – щенок, юркий зараза, тычет в меня мокрым носом, того гляди схватит. Иди, иди отсюда. Я не какой-нибудь, я деревянный, мне в твоей пасти делать нечего.
Сначала я был новеньким и длинным. Хозяин заточил меня и сел работать. Его отвлекли. Он громко вскрикнул от гнева и воткнул меня в чью-то шею. Я стал весь красный. Хозяин помыл меня, обточил и бросил в коробку.
Пришли полицейские, но доказать ничего не смогли. Ведь я уже был таким коротким, что, откровенно, убить мной уже никого было нельзя.
Вот так и живу с тех пот. Без пользы.
Я тихонько, незаметно целовал её руки. Каждый пальчик! Теплую, мягкую ладошку, пахнущую хлебом, который она пекла целый день! Весь день ждал ее в ящике старого стола. И вот, когда в доме все засыпали, она приходила ко мне, разжигала камин! Разложив на столе белый лист, почти не дыша, подносила меня к губам. Я замирал от наслаждения в ожидании продолжения. Зная, что сейчас прикоснусь к самому сокровенному, прощая ей ту боль, которую могли принести ее белоснежные зубки. Ведь мне доверялось то, что она скрывала от всех. Её фантазия уносили нас то на знойный, цветущий остров, то на маленький парусник среди бушующего шторма. Иногда я краснел, рисуя не скромные мечты моей госпожи! Но я слишком долго был счастлив. Как она могла наши тайны раскрыть другому. Вчера он появился в моем ящике. Красивый, молодой, длинный. С блестящей надписью на боку и мягким стержнем. Первый раз я боюсь наступление вечера. Ведь в камине такое жаркое пламя.
Привет! Я Карандаш “Школьный'”. Меня можно принять за огрызок, но я всё ещё Карандаш! Да к тому же Волшебный! Если что, я ещё ого-го! Правда мною рисовали и писали уже давно, лет двадцать назад. Тогда попугай закатил меня в дальний угол комнаты под линолеум. И с тех пор я тут. Три раза делали ремонт, а меня не нашли. Да и не искали, если честно.
У моей хозяйки уже свои дети. Я помню, как она мною писала письмо Деду Морозу, а потом обводила написанное фломастером. Она тогда аккуратно вывела: “Хочу быть доктором”. И ведь действительно стала знаменитым врачом.
Как я живу? Жизнь как жизнь: зимой холодно, а летом жарко. Телевизор надоел: что транслируют? Ничего не понятно.
Если найдёте меня, напишите заветное желание, и я его исполню!