Преграда

Вильгейм не отрываясь наблюдал, как ученик выводит рисунок остриём стилета. Лицо Жака было сосредоточенным, движения – аккуратными и плавными. Заканчивая очередной элемент, мальчик тщательно перепроверял каждую линию, и лишь затем приступал к следующему.

Видя старательность ученика, Вильгейм не мог не гордиться им. Злые языки уже не раз, за его спиной, разглагольствовали о том, что в их неудачах виновато лишь неумение учителя бороться с ленью ученика. Видели бы эти глупцы мальчика за работой!  Двенадцатилетний мальчуган не только прилагал старание, он отличался к тому же завидной сообразительностью. Усилить рисунок ещё несколькими фигурами стабильности приходило в голову и самому Вильгейму, но Жак додумался до этого сам, и когда он принёс учителю пергамент со своим наброском, тот изумился. Мальчику удалось вписать новые фигуры настолько удачно, словно они изначально входили в рисунок..  Сейчас ученик воспроизводил набросок в полный масштаб на заднем дворе Школы.

– Я закончил, учитель, – сказал мальчишка минут через двадцать.

– Ты знаешь, что делать, – ответил Вильгейм, подходя ближе.

Конечно же Жак знал! Уже несколько недель он с помощью учителя пытался освоить одно из заклинаний Призыва. Хоть оно и считалось базовым, но всё же требовало сочетания сложного рунического рисунка и не менее сложного сплетения потоков Силы. В случае успеха Жаку должен был явиться один из самых слабых элементалий земли.  Вильгейм верил, что на этот раз их ждёт успех, и поначалу всё действительно шло как надо – Жак аккуратно активировал рисунок и тот засветился бледно-оранжевый цветом. Затем мальчик принялся сплетать потоки, и это удалось ему куда быстрее, чем в прошлый раз. Но как только он начал вливать в плетение Силу, всё пошло насмарку – потоки сами собой стали расходиться, а связь между ними разрываться. Стабилизирующие фигуры в рисунке полыхнули красным, но удержать потоки не смогли.

Жак обессилено опустился прямо на землю, по щекам его побежали слёзы. Неудача с заклинаниями Призыва была далеко не единственной… Вильгейм сел рядом с учеником, положив руку ему на плечо. Слов, чтобы успокоить мальчика у него не находилось – он и сам не знал, что им делать…

***

Несколько минут магистр Ранперт смотрел в окно, словно забыл о присутствии Вильгейма.  Тот не мешал старцу размышлять, если кто и мог помочь разрешить их с Жаком трудности, то это, несомненно, был глава Школы. Наконец, магистр отошёл от окна и вновь обратил своё внимание на Вильгейма.

– Я уже не раз вглядывался в Дар мальчика. Честно говоря, глядя на то, как в нём плещется Сила, возникает одна мысль – учёба должна даваться ему легко. Он не только не должен отставать, но должен быть среди лучших, – сказал Ранперт.

– Я согласен с Вами. Но что-то происходит всякий раз, когда мальчик пытается по настоящему зачерпнуть этой Силы. Уже не первый раз у меня возникает ощущение, что между ним и его внутренней Силой какая-то преграда, – ответил Вильгейм

– Но кто бы мог возвести, её? И почему никто из нас не заметил подобного вмешательства? – спросил магистр.

– Если бы я только знал, – вздохнул Вильгейм.  Ранперт помолчал ещё с минуту, словно не решаясь озвучить своё решение.

– Завтра ты отвезёшь своего ученика к Отшельнику, – сказал он, наконец.

– Чем нам поможет этот обожравшийся мухоморов псих?! – встрепенулся Вильгейм.

– Сколько лет было мальчику, когда Дар впервые проявился у него? – спросил, вместо ответа, магистр.

– Девять лет. Он тогда жил в приюте, – Вильгейм нахмурился, не понимая, куда клонит Ранперт.

– Ты же знаешь, что обычно Дар проявляет себя на несколько раз раньше. Твой ученик в Школе уже три года, однако, никаких заметных достижений у него нет. Тянуть больше нельзя, иначе мы рискуем так никогда и не раскрыть потенциал мальчика. Я, как и ты, не одобряю путь, который избрал Отшельник. Но он лучше всех нас разбирается в самой сути Дара. Если кто и сможет помочь нам, так только он, – сказал магистр.  Вильгейм мрачно кивнул. Предложение ему не нравилось, но сам он уже исчерпал все варианты помощи Жаку…

***

Симон Отшельник жил вдалеке от крупных поселений, ближайшее от его домика селение насчитывало дворов восемь, и находилась в добром часе езды. Впрочем, целью Симона было поселиться подальше не от простого люда, а от других магов. Разногласия с Орденом у него начались ещё лет семь назад, когда колдун вдруг увлёкся древней магией, такой, какой она была на заре человечества.  Людей с Даром тогда ещё называли шаманами и управлялись они с ним из рук вон плохо, скорее даже не управлялись вовсе, а магия оставалась почти стихийным явлением. Так, по крайней мере, принято было считать. Симон с общепринятым мнением не согласился. Мало того, он несколько раз во всеуслышанье заявлял, что с веками очень и очень многое было утрачено, и, если вернуть в современную практику некоторые старые методы, то магия станет ещё более могущественной. Идеи его встретили такой яростный протест, что маг решил отойти от дел Ордена, реже напоминать о себе и заниматься своими изысканиями в одиночку.

Вильгейм был одним из тех, кто не одобрял увлечения Отшельника. И, когда на следующий день он с Жаком сидел в пропахшей травами неуютной хижине Симона, то просил о помощи с явной неохотой. Мальчик же вообще не на шутку испугался, решив, что в Школе решили от него избавиться, как от лишней обузы. К тому же хозяин дома выглядел настоящим дикарём – волосы до плеч, густая неровно остриженная борода, неопрятная одежда.

– Так ты говоришь, что выглядит всё так, словно Дар мальчика пробивается через какую-то преграду? – переспросил Симон, не скрывая насмешки.

– Да, но никакой преграды, конечно же, нет… – ответил Вильгейм.

– Разумеется, она есть! – рявкнул вдруг Отшельник, да так, что Жак невольно подпрыгнул на скамейке, а его учитель начал выходить из себя.

– Ты хочешь сказать, что увидел чьё-то вмешательство в Дар, хотя ничего такого не заметил ни магистр, ни я, ни… – начал было Вильгейм.

– А не было никакого стороннего вмешательства, – перебил Отшельник, теперь ему, кажется, стало очень весело

– Эту преграду мальчишка возвёл сам. Всё это время мальчик бился не с кем-то, а с самим собой!  Вот тут-то Вильгейм разозлился по настоящему, вскочив со своего места, он заговорил, срываясь на крик:

– Да как ты смеешь? Жак все три года лез из себя вон, лишь бы добиться чего-нибудь. А ты хочешь сказать, что он все это время блокировал сам себя и скрывал это?

– Вовсе нет, – спокойной возразил Симон, – я хочу сказать, что он сделал это неосознанно.  От страха Жак уже перестал соображать, что происходит и в чём его пытается обвинить этот странный бородач. А вот учитель его вдруг рассмеялся.

– Ты совсем обезумел в своей глуши, Отшельник. Он не может освоить некоторые простейшие заклинания, полностью сосредоточившись на них, а оградиться от собственного Дара смог, даже не задумываясь об этом?

– Вы даже не представляете, на что способен порой наш Дар. Маги прошлого использовали целый ряд обрядов, дабы освободиться от тенет сознания…. Впрочем, это сейчас неважно. Мальчик ведь попал в школу довольно поздно? – сказал Симон.

– Да, ему было девять лет, когда Дар стал проявляться стихийно. До этого он четыре года жил в том же приюте и ничего необычного воспитатели не замечали, – Вильгейм решил всё-таки выслушать Отшельника.

– И никто из вас не задумался, почему Дар проявил себя так поздно? – удивился Симон, и, не дожидаясь ответа, обратился к мальчику

– Твой Дар не проявлял себя до того, как ты попал в приют?  Жак по прежнему чувствовал себя крайне неуютно, но всё же нашёл в себе силы ответить:

– Я… Я не помню почти ничего из того, что было со мной до приюта, мастер Симон. Знаю только, что мои родители были крестьяне и погибли при пожаре. Смутные воспоминания…

– Похоже, в Школе разучились видеть очевидное, – покачал головой Отшельник.

– Дар мальчика проявился гораздо раньше, чем вы думаете. Пять-шесть лет как раз тот возраст, когда Дар заявляет о себе стихийно.

– Мы считаем, что смерть родителей и жизнь в приюте стали причиной того, что это случилось на несколько лет позже, – попытался возразить Вильгейм.

– Нет, и ещё раз нет! Дар мальчика первый раз проявил себя гораздо раньше, и случилось что-то большее, чем просто сиротское горе. Именно поэтому он ничего не помнит и поэтому его Дар так плохо ему подчиняется, – настаивал на своём Симон.

– Да ему было пять лет! Многие не помнят, что было с ними в этом возрасте! – вновь разозлился Вильгейм.

– Я докажу тебе, – сказал Симон, – я могу дать мальчику один отвар и он вспомнит многое из того, что считает забытым навсегда. Это может помочь. Он просто уснёт, но сон будет несколько необычным… Поверь мне, отвар ничуть ему не повредит.  Вильгейму очень не хотелось, чтобы Отшельник пичкал его ученика сомнительными настоями, к тому же Жак выглядел ещё более испуганным. Но, похоже, выбора у них не оставалось…

***

…Жак сидел на бревнышке возле поленицы, зажав ладошками уши, чтобы не слышать доносящиеся из дома крики. Помогало слабо. Отец вновь вернулся домой нетвёрдой походкой, горланя песни и мама поспешила отправить сына во двор, а сама принялась орать на непутевого муженька. Тот, впрочем, не собирался давать себя в обиду и что есть мочи кричал в ответ.

Мальчик не любил, когда родители ругались. К тому же он страшно боялся и пьяного отца и рассвирепевшую мать. В этот вечер они разошлись не на шутку, и Жаку было особенно страшно.  Неожиданно он услышал еле слышный хлопок, а вслед за ним два крика – но не таких как прежде – мужской был полон боли, а женский – ужаса. Мальчик испугано вскочил со своего места, оборачиваясь в сторону дома, страх охватил его ещё сильнее. Тут же он услышал уже несколько хлопков подряд, еще более сильных. Все ставни в доме были открыты, и Жак увидел, как из окошка вдруг вырвался язычок пламени. В этот момент он издал тонкий, полный ужаса вопль, и, кажется, потерял сознание…

***

Жак проспал остаток вечера и всю ночь, а утром проснулся весь в слезах, и ещё часа два рыдал, не обращая внимания на попытки двух взрослых его успокоить. Перестав плакать, он ещё долгое время не мог заставить себя говорить. А когда рассказал магам о том, что увидел, вверг обоих в шок.

– Стихийное проявление Дара убило его родителей! – сказал Отшельник, – неудивительно, что малыш перепугался и постарался от него оградиться!  Жак вновь заплакал, а Вильгейм настолько растерялся, что даже не нашёлся что сказать.

Случаи, когда стихийные вспышки Дара у детей приводили к несчастным случаям случались, но чтобы такая вспышка вызвала пожар, из которого не смогли выбраться двое взрослых людей?!

***

К вечеру Жак успокоился, или, по крайней мере, выглядел спокойным, и Вильгейм засобирался назад в Школу.

– Вот, что я скажу тебе, Жак – обратился на прощание к мальчику Отшельник, – теперь никакой преграды между тобой и Даром нет. Однако учёба не перестанет быть для тебя поединком с самим собой. Чую, ты будешь ненавидеть себя и свой Дар, а учебе-то это не слишком способствует. Но тебе бы лучше всё же подчинить его себе, пока он не спалил ещё и тебя, хорошо?

Жак испуганно кивнул, теснее прижимаясь к сидящему впереди учителю, а тот, ударив пятками лошадиные бока, пустил коня вперёд. Их ждала дальняя дорога…