Жил был Иов. И жил он праведно соблюдая законы Бога и людей, вокруг него. Был у него сын Яков чья мать уж годов как пять лежала в сырой земле. Был у него дом, среднее, крепкое хозяйство. Жил он на окраине деревне что ютилась недалеко от стольного града Москва в 16 веке. В тех местах, в нескольких весрстах на северо-восток от Москвы, на самом бойком месте, рядом с дорогой что вела на ярмарку стоял трактир. И управляла этим трактиром бойкая баба – Иола. И не боялась она ни Бога, ни черта. Якшалась со всеми и правым и не правым была своей. Так особо не грешила, но и мнения людского высоко над своей персоной не ставила.Поехал как-то Иов на ярмарку, погнал телка, трех летку. Хороший то был телок – и упитан в меру, и резв не по годам. Хорошим производителем стать в будущем обещал.
Далеко-близко, а дорога сама привела их в трактир. Шум, гам, дым коромыслом. Яблоку негде было упасть: купцы, лихие люди, даже поломники не обходили это место стороной. Иов с сыном Яковом остался в трактире потчивать, а работника в хлеву оставил, с телком и прочей утварью. Заказали они по тарелке тушеной капусты с мозгами, выпили по кружке сбитня. И работнику послали кружку меда и капусты с мозгами. Долго ли коротко, коротали отец с сыном вечер в трактире за камешками, которые им заменяли шашки. Благо столы еще до них были расчерчены под эту нехитрую игру. А чтобы как-то отгородится от шума-гама выбрали место в самом дальнем углу.
– Яшка-шельма конопатая и ты тут – прокричал молодой купец сидящий за столом в самом центре комнаты, вдруг он резко выхватил из рук полового полотенце и разметал по столу лужи расплескавшегося пива – мы тебя с кумом давече вспоминали.
-Дык ярмарка-ж, а какое бойкое место без Вытерпя? – раздалось прямиком с порога.
В фигуре говорящего было за что уцепиться взгляду. Невысокого роста, крепкий но с порывистыми, нечистыми движениями, говорящими о каком-то мелком увечье. С первого раза это было не разглядеть. Нужно было долго приглядываться, чтобы понять в чем состояла нечистость этого человека. То ли дело было в его бегающих глазах, которые не останавливались на одной точке; либо не совсем прямая стойка: все-таки он как бы съезжал всем телом на левый бок.
Потеряв интерес к происходящему в трактире, Иов вернулся к игре с сыном.
– Хм…работник твой спорно тебя описал – услышал Иов над ухом – это твой телок в трактирном хлеву бока трет? Ладный.
Якоб молча положил палец на камешек, чтобы передвинуть его в сторону. Повернул голову и пристально уставился на не совсем желанного гостя. Иов нехотя отрвался от мыслей о комбинаций, как бы чуя недоброе от этого странного человека набивающегося в собеседники.
-Мой. Знаю что ладный – спокойно ответил Иов.
– За такого телка тебе на ярмарке могут дать один мискаль – деловито промолвил гость.
– А Вытерпю скажешь, что не меньше чем за пять мискалев купил? – прищюрил левый глаз в скупой улыбке Иов – не продам я тебе телка. У меня на него свой счет.
– Ей-ей Богу, слышал ты обо мне – оскабился в подобии улыбки собеседник, обнажив покрытые черным налетом зубы – Яшка-шельма конопатая своего не упустит. Это всякий сглаголит. Складывалось впечатление, что ответ Иова его даже обрадовал.
Почти заполночь отправились они на боковую. Места им были приготовлены в хлеву. В их отсеке было тихо, только было слышно тяжелое дыхание работника. Рано с утра, когда солнце еще только первыми лучами окрасило небо в нежно розовый цвет наши путешественники были уже на ногах. Но тут их ждала неприятная неожиданность. Отделение в хлеву, где должен был стоять их телок был пуст. Они обежали хлев – пусто, кинулись на улицу. На улице толкались паломники, собираясь в группу. Несколько некрупных купеческих краванов собирали свой скарб для отправки на ярмарку. Живность тут тоже была, две-три козы, утки, куры в клетках, вороной мерин и бычок, коричневой масти привязанный к двигающейся в по дороге подводе.
– Стой! – заорал Иов, – куда телка повел?!
Но подвода была уже далеко.
Он вскочил на выведенного на двор вороного и бросился в погоню за телегой.
Якоб залюбовался спорной фигурой отца идущем на вороном даже без седла. Он видел как отец нагнал телегу, что-то прокричал вознице. Тот остановил телегу, задрал голову и расхохотался. Возницей оказался никто иной, как Яшка-шельма конопатая. Иов направил вороного в конец телеги груженой мелким скарбом и клетью с живностью. Якоб видел, как отец танцует возле телка коричневой масти, рассматривая его со всех сторон. Видел как обмякли его плечи, как стала менее подвижной голова. Как потихоньку он стал отставать от начавшей свое движение телеги. Он дождался возвращения отца и прислушиваясь к его разговору с работником четко сложил у себя в голове картину происшедшего.
– Это он! Это он! – голос Иова звучал приглушенно, и как-то безысходно – это не может быть другой телок. Я бы заметил, если появился новый скот. Но как?
– Пустое все это – с горечью сплюнул работник – на ярмарку надо. Все под Богом ходим. Там с ними пересечемся.
Глава II
Мы въезжали, когда рассвет еще только начинал напоминать о себе розовой каемкой у намечающегося солнечного диска. Роса лежала тяжелыми каплями. Синеватый туман стоял у воды. День обещал быть по летнему жарким, может быть c дождём в конце. Пока ярмарка была просто кое-где огороженным по периметру бревнами полем с редкими рядами лавок. Справившись где можно в такое время найти распорядителя ярмарки мы поехали договариваться о месте. Предчувствуя, что оторвав такой яркий шанс у судьбы как наш бычок Яшка-шельма конопатая не будет ютиться по ярмарочным задворкам, а выберет место побойчей – в третьих-вторых рядах. Желая лишний раз не попадаться ему на глаза, но и не упускать его из виду мы решили занять место в третьем торговом ряду. Это было из наиболее удобное для нас мест, которые было нам по карману нанять. Вдалеке от нас, в самом центре ярмарочного поля высился потешный столб с развешенными на нем потешными призами, который сейчас мужики натирали салом и дёгтем. Я дремал в телеге, одним глазом наблюдая за приготовлениями отца и работника. Вскоре на земле на попоне оказалось наше старое седло обитое серебряными звездочками, такая же сбруя. Отец знал, что на этом торжище будет не мало вельмож из знатных родов. Поэтому достал то немногое, чем может их завлечь. Если честно товаров мы привезли не много. Пара старинных вещей, главной нашей ставкой на этом торжище должен был стать молодой бычок. Народу все прибывало и прибывало. Свое место занял Яшка-шельма конопатая и верно он решил не продешевить и загнул хорошую цену на бычка. Он не стал мелочиться и устраиваться на земле, как мы; торговал с лавки, развалив на ней пару ничего не значащих мелочей. Этакий карманный мусор. Но среди этого завалящегося хлама был там и маленький ножечек с резной рукояткой. Для отрока средних лет. Рукоятка немного лоснилась. Было видно, что ножичком пользовались. Можно было только гадать каким путем ему удалось выманить эту знатную вещицу у какого-то мальца.
Торжище было бойкое и в полдень от народа стало яблоку негде упасть. Отец осматривался по сторонам оценивая товары и сторону откуда пришли товары, работник неспешно что-то резал из деревяшки ручным ножиком. Я лениво оглядывался по сторонам проходясь взглядом по соседям. Я был не единственным ребенком, которого привез на ярмарку отец не в качестве соглядателя а в надежде побудить меня к хозяйской деятельности. Прошла первая половина дня. К нашим россыпям проявили интерес несколько купцов купив у нас седло и сбрую для перепродажи. Отец хорошо поторговался с ними и какой-то добрый человек заметив меня оставил нам россыпь ранеток – ярких и твердых. Я сел в стороне от отца, рядом с работником и начал созывать птиц на угощение, которых заметил на потешном столбе вырезанным работником свистулькой. Я любил баловаться этим дома. Но после нескольких затрещин от отца перестал заманиввать птиц в пасть нашего плешивого кота Васьки обтиравшегося на нашем дворе. Так прошол час, полтора. Вдруг у торгового места Яшки-шельма конопатая начилось движение. Торговались за нашего бычка двое, дворовый мужик по повадкам староста и молодой купец. Яшка-шельма конопатая вертелся то к одному то к другому как угрь на сковородке. Он еле-еле сдерживал малахольную улыбку, готовую растянуться от уха до уха. Спор зашедший между покупателями склонялся в сторону молодого купца. Отец был занят с покупателем, но я все равно обратил его внимание на то что происходило несколько рядами в центр от нас. Он напрягся, поднял плечи. Коротко бросил покупателю “Будет” и передал его на поруки работнику. Неторопливой походкой двинулся в сторону торгового ряда где разместился Яшка-шельма конопатая. Я старался двигаться за отцом в ногу но никак не обнаруживая своего присутствия. Видел как отец стоял в центре напротив Яшки-шельмы конопатой и прислушивался в окончание торгов между ним и молодым купцом. Слушал не долго и отрывисто бросил “А ведь это не его бычок. Он его нынче ночью с чужого хлева увел.”. Яшка-шельма конопатая не переставал сально улыбаться, просто глаза сузились и стали холодными как лёд. Купец и бровью не повел: “Твой что-ли?”. “Да если и мой доказать смогу только когда его на водопой загонишь”. Староста, почуяв возможность перетянуть одеяло на себя влез: “Раз у вас спор чей бычок то давайте позовем рыночного старшину. Он вас рассудит. Видно миром не разойдётесь”. Подождали рыночного старшину. Оценив обстановку он решил решить спор на потешном месте. Упустить возможность поживиться молодым бычком в виде невозвратного залога пришлась ему по вкусу.
– Видите рваный сапог на столбе? Кто его снимет…сбросит того и бычок будет. Дается одна попытка. Друг за другом. Очередность по жребию.
– Согласен. – отец сразу пошёл готовится.
– Не ну это..может кто-то за меня попробует. Озолочу? – ринулся в толпу Яшка-шальма конопатая.
– Нет, это твой спор и тебе за него отвечать, – бросил староста через плечо.
– Вот ведь перчина едреная чертей чертить – выругался Яшка-шельма конопатая
Потянули жребий. Первым лезть выпало Яшке-шельме конопатой. Солнце до этого стоявшее в зените затянуло облаками. Был легкий ветер. Голуби присоседились на колесе от телеги, что торчало на столбе. К одному из дужьев был привешен рваный сапог. Явно с помойки. Все благоприятствовало Яшке-шельме конопатой. Он начал. Не смотря на увечье он шёл ровно, неспешно. Следя за дыханием. Настроение у людей было разное. Кто-то молчал, может быть думал что может и он попытаться получить бычка; кто-то подбадривал, равнодушных не было. Вдруг воздух разрезал свист, вначале резкий потом перешедший в плавное звучание. Птицы ясно дело от резкого свиста взмыли в воздух. Их стало прибывать – долетели те, что сидели по ярмарке в надежде поживиться ягодами, орехами или семечками. Потом включившись в песнь идущую с земли начали летать вокруг столба. От стаи отделилась одна птица и начала летать вокруг Яшки-шельма конопатая и хлопать крыльями имитируя то ли боевую тревогу для остальных то ли танец характерный для брачного периода. Вот уже к ней подлетела пара и они начали кружить вокруг столба. Потом присоединились еще две, потом одна. Еще одна. И наконец они уже все летали в танц вокруг столба. Яшка-шельма конопатая потихоньку начал приближаться к ним.
– Кота, пустите н этих чертовых птиц кота, – крикнул он сверху.
Его послушали и кто-то из его поспешников прихватив за шкирку первую приблудившуюся кошку кинул ее на столб травя на нее пса. Кошка взвизгнула и взлетела по столбу. Добралась до Яшки-шельма конопатая и полезла по нему. Птицы по прежнему летали вокруг столба. Яшка-шельма конопатая лез дальше, иногда останавливаясь и отпихивая от себя птиц. Удерживать равновесие ему становилось всё трудней. Он уставал. Но вот кошка заметила птиц и решила ползти по Яшке-шельме конопатой. Залезла ему на плечи, изготовилась для маневра, но нее напали с тыла и не сгруппировавшись когтями впилась Яшке-шельме конопатой в плечо. Потом повисла на руке. Взгляд упал вниз и она взгвизнув взмыла в воздух и вцепилась Яшке-шельме конопатой в волосы. Такого Яшка-шельма конопатая выдержать не смог и чтобы отцепить кошку убрал руку со столба. Солнце вышло и начало слепить прямо Яшке-шельме конопатой прямо в глаза. Он пытаясь удержаться одними ногами за столб скатился в стог сена, которым была покрыта земля около столба. Надо отдать должное его форме и выдержке. Там шею можно было легко сломать.
Отец лез на столб вторым. Он был старше и грузнее Яшки-шельмы конпатой. Но ветер стих, солнце не слепило и птицы тихо сидели на жердочках или колесе и гулили. Отец шел по столбу неспешно, берег дыхание и это заняло у него минут 20. На самом верху он немного замешкался. Совсем не много, но у меня сердце ушло в пятки. Хотя вера в отца не оставляла. Но все обошлось и отец скинул сапог со столба. Все хлопали его по плечу, улыбались и на радостях он продал его старосте. Тот признался ему что давно заприметил знатного производителя в нем. А отец рассказал о его отличительной сосбенности выявляющейся на водопое. Куш мы получили за бычка знатный. Яшку-шельму конопатого не было видно. Возвращались с ярмарки мы вместе со старостой. С ним мы должны были проститься по утру на развилке к его деревне, аккурат за трактиром. День подходил к концу, тучи набегали на небо и закапал в начале легкий, перешедший в ливень дождь.
Глава III
Дождь сходил на нет и уже просто накрапывал, стуча по рогоже в которую я завернулся устроившись на дне телеги. Отец с работником тихо переговаривались. Телега старосты с привязанным бычком тряслась по расплывающейся дороге впереди. Повернувшись на бок Я стал мерно плеваться на дорогу не находя себе лучшего развлечения. Вдруг колесо телеги особо завязло в грязи, что нам пришлось остановиться. Пока отец с работником пытались вытащить телегу я отвернув рогожу вылез наружу. Как раз в это время из леса по обочине вышел запаршивевший, весь в дорожной грязи большой рыжий кот.
Кот был с мутным правым зеленым глазом и надорванным ухом. Видно падение со столба не прошло для него незамеченным. Кот воровато трусил по обочине пока не шмыгнул в телегу и устроился в углу.
– А, посмотрите-ка на этого нежданного гостя – ткнул я пальцем в его сторону.
-Ладно, оставь – отец с работником только, что высвободил колесо из грязи – пусть едет с нами. Не жалко. Не приблудится.
Остаток пути до трактира прошел в ничего не значущем соседстве. Когда мы достигли трактира староста расчитался с отцом и собирался уже держать путь в свою сторону.
– Славный бычок – сказал Работник гладя бычка по переносице и обнимая за морду – славный ты.
-Да ладно пора уже – крикнул отец. – он уже не наш. Эх, изгваздался. Где это ты Миколка изгваздался – кивнул отец на отворот Миколкиной рубашки.
– Да Я чего. Я ничего…Ухти ши…Шельма.
-Бог ему судьба – заметил староста – а бычок и вправду ладный. Ну ладно, добре. Будем. -Староста свернул в свою сторону.
– Миколка запрягай- крикнул отец.
– Перекусим перед дорогой? С утра пусто – втянул и вытянул живот работник.
– Несдюжишь? Тогда вначале задай овса лошади. – сказал отец.
Перед крыльцом трактира стояла группа людей. Мы только теперь заметили Яшку-шельму конопатую, который вжимая голову в нервно поводившие плечи что-то отрывисто говорил стоящему в середине кружка человеку. Кому, было незаметно за головами. Только отойдя от телеги и приблизившись к группе, рвя сухостой и разгоняя воробьев бросилась в глаза подтянутая фигура в куцей косоворотке. Вырисовывшаяся ладная фигура среднего роста держала в руках картуз и мелонхолично плевала вишневые косточки в сторону. На пустом, отрешенном лице вырисовывались мутно серые глаза, перебегающие по кругу от одного участника группы с ничего не означающим выражением. Только, когда Яшка-шельма конопатая вытягивал шею скалился, вжимал в плечи голову и отшучивался: – “Пригнитесь дылды”.
Тут Яшка-шельма конопатая впинул охотящегося за воробьями и мельтешащего под ногами кота в открывшуюся сходу отцом дверь трактира, признав в нем своего несостоявшевося сотоварища.
В трактире было не многолюдно. Мы сели. К нам подошла заспанная женщина в цыганской юбке, с блестящими черными волосами, волоокими карими глазами. Отец заказал холодное мясо, вареный картофель в кожуре и хлеба на троих.
– Глади-ка сама подшла – присвистнул работник.
– Ладно ешь – бросил отец.
– А что это мы тут? Потчуем – со смехом просвестел Яшка шельма-конопатая – тут они. Негромко воскрикнул он, махая рукой в сторону Сероглазого.
Сероглазый неспешно подошел. Повел плечами и сказал, чтобы сопровождающее отсели.
– А Бог-то есть на вас – тихо сказал Сероглазый выкатывая из картуза предпоследнюю вишенку и закидывая ее в рот.
Отец мотнул головой продолжая монотонно налегать на еду.
-Есть, не есть…а мы есть – подмигнул Миколка рыжей бровью.
Сероглазый оскалился и силился что-то сказать, но вдруг зашипел, обхватил горло и попытался прокашляться. Яшка-шельма конопатая засипел и запречетал, начал креститься как юродивый. Двое на соседних лавках вскочили, замахали руками и выпучили глаза. Один из них наступил коту на хвост. Тот взвылся с шипением сорвав со столба лампу, упавшую на опилки, которыми был обсыпан земляной пол. Отец не уводя взгляда от тарелки поднял свою лапу и со всей силы шлепнул Сероглазого по спине, между лопатками. Сероглазый согнувшись пополам выплюнул что-то вперед. Я из любопытства заглянул под соседнюю лавку и увидел среди сора на полу вишневую косточку. Мой нос при этом унюхал запах гари и дым, который шел от стропил поддерживающих крышу. Стропила горели, распространяя огонь на лавки.
-Горим – сказал почему-то шепотом я став дергать отца за рукав.
Только заметив мои округлившиеся глаза отец наклонился ко мне и спросил:
– Что случилось.
– Пожар – завопили в глубине.
Миколка, плеснув остатки воды из кружки в огонь стремительно выгреб из трактира. Мы последовали за ним. На улице перед горящим трактиром носилась в полуприсяде причетающая женщина, которая подавала нам харчи. Ну вот крыша рухнула и она всплеснув руками началась громко бранится с работниками выводивших скарб и скот из стойла.
– Воля ваша, если не чертово это место – негромко бросил Сероглазый – тут храму место. А чего, будет где нашему брату свечку ставить за упокой, за негаданное избавление от царских людей.
– Эт только если он -Яшка шельма конопатая кивнул на отца – свой полученный куш приложит.
– Он приложит, мы приложим, все приложат копеечку во славу Преображения – сплюнул Сероглазый. Это был не кто иной как Вытерпь.
Автор публикации
