В отсек плацкарты вошёл мужчина в летах под шестьдесят, занял своё место. Устроившись поудобнее, он сдвинул очки на кончик носа и поверх них безучастно наблюдал за тем, что происходит за окном. По перрону ходили тётки с корзинами, зазывали: “Горячие пирожки, холодное пиво, квас…”. У стен станционной кассы, оседлав баул, рыжий лохматый мальчишка лет десяти ковырялся в носу. Торговка семечками бранила воробьёв: “Кишь, ироды триклятые, так и норовят покрасть!”. Солнце висело в зените, на небе ни облачка. Духота. В открытое окно проникало больше жара, нежели свежести. «Пассажиры, проходим в вагон. Провожающие, отходим. Отправляемся»: долетело, наконец, от посадочного тамбура.
Поезд мягко тронулся. Ещё слышно: “пиво, квас, кишь, ироды! крестнику передай, не забудь! вот ворюги! горячие пирожки”. Стукнула колёсная пара, первый порыв свежего воздуха влетел в купе, колыхнул занавеску.
Дело случая: знакомые вертолетчики подкинули Семёна Ивановича до города его малой родины. Дальше ему добираться проходящим поездом. Целых пять часов оказалось в запасе у ностальгии, поманившей пройтись по знакомым с детства местам.
Кирпичный забор, окрашенный суриком, почти не изменился. За ним хлебозавод. Первое место работы Семёна. И, конечно, Леночка Гордеева – учётчица из цеха готовой продукции. Красотка. Семён был влюблён в неё по уши. Ухаживал. Дарил цветы. Она кокетливо улыбалась, ей нравилось. А после из областного центра приехал молодой технолог Коля Иванов и у Леночки на удивление быстро округлился животик. Сёмен тогда запил, и не просыхал, пока не забрили в армию. После был «длинный северный рубль», заочный политех, завод, командировки. Они случайно встретились с этим самым Колей Ивановым на вокзале в Москве. Выпивали в ресторане, говорили о городе, вспоминали и о Леночке. Едва не подрались, но распрощались мирно.
В этот раз Коля был уже навеселе. Зашли в закусочную, подняли по стаканчику за встречу. После прошли мимо парка, в котором Семён гулял с Леночкой. Скамейка, на которой они целовались, вросла чугунными литыми ножками в асфальт. Изрядно подгнившие деревянные её части недавно покрашены…
Ничто не в силах так напакостить женщине, как сама природа. Семён Иванович замер, когда до него дошло – кто эта облезлая старуха с редкими седыми волосами и глазами уснувшей рыбы, что схватила Колю за шиворот, и, причитая матом, принялась толкать в сторону дома. Не признала. И слава Богу. За всё.
Перед прибытием Семён Иванович спросил у проводницы – где на вокзале продают цветы. Та автоматически ответила.
– Шурочке, жене, – зачем-то пояснил Семён Иванович.
Проводница взглянула на него, будто проверяя – не врёт ли этот старый плут. Грустно хмыкнула и ушла по своим делам.
– Я и сам удивлён, – собирая вещи, едва слышно проговорил Семён Иванович.
Автор публикации
