В ремблоке пищало, щёлкало, играло гармошкой на все лады. Приборы над койками мигали и пели, контролируя процесс жизнедеятельности тяжёлых больных. В центре зала располагался стол, заваленный кардиограммами и листами назначений.
Реаниматолог Вилли Бонс, прозванный коллегами лысым черепом из за того, что он брил голову под ноль, боязливо покосился на видеорегистратор. Следовало как-то очень непринуждённо нырнуть под стол. Здесь требовалось настоящее актёрское искусство. Спихнуть на пол какую-нибудь бумажку, и якобы потянувшись за ней, приложиться к бутылке с кубинским ромом, которую он спрятал в недрах историй болезней, уложенных на полке под столешницей. Опохмелиться так, чтобы всё выглядело вполне естественно. Уронил случайно нужный анализ. Поднял. А процесс поглощения спиртного в рабочее время на камеру никоим образом попасть не должен. Он должен остаться в полнейшей тайне, как будто его и не было. А всё потому, что Вилли уже получил последнее китайское предупреждение от заведующего, шеф вызвал его на ковёр и поклялся почти на конституции, что если хоть раз ещё заметит пьянство Вилли на работе – вышвырнет его из реанимации безо всякого выходного пособия с таким волчьим билетом, что его не примут на работу даже санитаром в самом захолустном хосписе. Само собой, в ответ Вилли так же поклялся более на работе не пить. Не пить вообще, и позабыть навеки про это пагубное пристрастие. Однако обещать – не значит жениться, а посему босс подстраховался и подключил камеру на свой монитор. Теперь всё было, как на ладони.
Вилли поморщился. Тоже мне, выходного пособия. Да себе пусть его заберёт. Вилли был далеко не беден, но работу терять не хотел. Что деньги без престижа и уважения окружающих? И потом, он слишком долго учился, чтобы вот таким несуразным образом потерять весьма серьёзную работу. Неужели этот идиот не понимает такой простой вещи, что чтобы вернуть работоспособность и мало-мальски прилично оформить документацию, Вилли до зарезу требуется определённая порция алкоголя. Иначе руки уже к обеду станут ходить ходуном от трясучки, зубы начнут отбивать барабанную дробь, да и вообще его может хватить настоящий кондратий. Даром что заведующий, а прописных истин не знает. Лекарство от яда отделяет лишь доза. Вот!
После некоторых колебаний Вилли решился. Уронив ненароком папку с назначениями, он потянулся за ней и оказался под столом. Почти полдела было сделано. В двадцати сантиметрах от лица эскулапа из-за бумаг торчало горлышко пузатой бутылки, практически полной крепчайшего рома. Если грамотно разделить сию огненную жидкость, хватит до скончания суточного дежурства.
-Вы поступаете очень нехорошо, – послышался девичий голос.
Вилли вздрогнул и чуть не полетел со стула. Всё! Допился до белой горячки, – подумал Вилли, ухватив тем не менее бутылку обеими руками, словно это был спасательный круг. Кроме медсестры и санитарки его видеть никто не мог в этот момент, но одна ушла на этаж за какими-то растворами, вторая драила пол в коридоре. Сделав несколько глотков вонючего, и всё же живительного эликсира, Вилли вернул бутыль на прежнее место и только после этого вынырнул из-за стола.
– Какого чёрта тут происходит?- промямлил доктор, оглядывая ремзал.
Все пациенты, привязанные каждый к своей койке бинтами, были заинтубированы и пребывали в глубокой коме или же погружены в медикаментозный сон. Вилли обошёл зал и увидел то, чего не должно было быть в принципе. Эта девушка. Которая поступила вчера после проведённой в полевых условиях реанимации, мягко говоря, пришла в сознание весьма преждевременно. Самостоятельно сняла фиксирующие бинты, а сделать это так быстро вряд ли бы смог даже вполне бодрствующий и подвижный больной, избавилась от интубационной трубки, и пребывала в полном сознании, окидывая опохмелившегося врачевателя укоряющим и весьма разумным взором. Но чёрт возьми, ведь энцефалограмма вчера показала нулевую активность мозга. Ни единого импульса! Вилли опасливо, почти на цыпочках подкрался к кровати, на которой возлежала Алиса.
– Не может быть, – пробормотал реаниматор и склонился над девушкой, обдавая её лицо свежайшим перегаром.
Алиса поморщилась.
– Вы Вилли Бонс, – сказала девушка раздражённо, – и от безысходности записали себя в алкоголики. Так жить легче, отгородившись бутылкой от насущных проблем, а на самом деле вы хороший и добрый, – дайте мне вашу руку.
Вилли повиновался. Алиса прикрыла глаза.
– Я вижу, – прошептала девушка, – у вас больная дочь. Её зовут Линда. У неё рак крови и ей нужна пересадка костного мозга. Подходящего донора нет и вы считаете, что в своих поисках зашли в тупик. Вы преждевременно её хороните. Поэтому и пьёте.
Вилли отскочил. То, что сейчас говорила ему эта рыжая бестия, было сущей правдой.
– Вы что, – грозно заявил поправившийся доктор, – копаетель в моей жизни? Кто вам позволил? Кто вас на меня натравил?
– Успокойтесь. Я узнала это только сейчас, когда вы дали мне руку. Со мной происходят странные штуки, такого раньше не было, я знаю, где нахожусь, как и при каких обстоятельствах здесь оказалась, я вижу это как-то со стороны. Оно – как будто круги на воде. Вот знаете, ну просто так мечтала сюда попасть, что дальше некуда. Сначала током трахнуло, потом эти парни ещё добавили, и здесь всю догола раздели, воткнули в рот какую-то гадость, утыкали трубками и обездвижили бинтами. А до попадания сюда я так же мечтала о вашей личной жизни справки навести. Сомневаюсь, что подобного рода информацию в свободном доступе возможно отыскать.
– Ну да, вас привезла скорая после поражения молнией, у вас была клиническая смерть. Вообще-то шансов почти ноль, но чудеса случаются.
– Я пряталась от дождя.
Алиса задумалась и как-то медленно произнесла.
– Я плохо учила физику и строила на уроках мальчикам глазки. Я пропустила эксперимент Ломоносова и Рихмана. Рихмана убило молнией.
– Что? Ты это к чему?
– Не знаю, просто мысли вслух.
Да зачем, какого чёрта незнакомой девушке копаться в его жизни, у неё интересов других разве нет? Она до сегодняшнего дня о его существовании даже не подозревала, – думал Вилли, шаркая по полу и потирая небритый подбородок. Всё как-то нелогично получается. Походу, девчонка влипла по случайности и глупому стечению обстоятельств, ей повезло, такое иногда случается с людьми после удара молнией. Вилли об этом читал.
– Что будет с моей дочерью? – спросил Вилли.
Алиса прикрыла глаза.
– Доктор, отнеситесь к моим словам серьёзно. Я не знаю, как я это вижу. Оно приходит само, стоит лишь немного подумать. Для вашей дочери есть донор, просто вы ищете не там и не туда посылаете запросы. Платите каким-то бессовестным ублюдкам. Но поспешите. Эту девочку зовут Мари. Лондон, пятое авеню, спальный район. Я вижу. Уговорите родителей девочки сдать анализ на совместимость. В конце концов, дайте им денег, они нуждаются, я вижу, что только на одном из ваших счетов, так… так… назвать точную цифру?
– Не надо, – промямлил Вилли, отворив до отказа нижнюю челюсть.
– Так вот, если они не будут соглашаться, скажите, что днк их дочери есть в базе. Оно практически совпадает с днк вашей дочери. Такое встречается редко. Практически не встречается, но не исключено. На самом деле так и есть. Поводите перед их носом банковской карточкой. Это подействует. Не спрашивайте, откуда я знаю. Просто знаю, и всё. Не пейте, Вилли, не заливайте проблемы этой гадостью, действуйте, у вас не так много времени. Обстоятельства загнали вас в тупик, но я дала вам отправную точку, дальше сами.
Вилли был потрясён.
Несмотря на вновь наступившее похмелье, к спиртному он больше не прикоснулся, початую бутылку безо всякого сожаления вылил в унитаз, и стойко отработал сутки. Сменившись, он спешно выехал в Лондон.
Другие публикации автора:
Автор публикации
мне кажется жить с такими способностями это палка о двух концах, и дар и проклятье одновременно. Лишь бы не за счет здоровья это было у Алисы
Вы правы, это серьёзное бремя