Всё сильно осложнилось тем, что недавно, на тесте высветились две полоски, а после похода в женскую консультацию, не осталось больше никаких сомнений. Она прячет глаза всё утро, старается не смотреть на меня. Улыбается и делает вид, что всё нормально, что ничего не произошло, что у неё в матке не оплодотворилось пущенное мной семя и через девять месяцев из неё не вылезет новый человек. Но до конца меня убедить в том, что всё прекрасно у неё не получилось. Несмотря на ровность голоса, в движениях проскальзывает нервозность. И самое поганое это то, что я даже не знаю, любовь ли это?
Да, бывает и такое – вы живёте под одной крышей, занимаетесь сексом, просыпаетесь вместе, завтракаете, ужинаете, строите какие-то планы, и ты всё равно не можешь с определённостью сказать, что за чувства ты испытываешь к этому человеку. Нет сомнения в том, что она мне нравится; мне с ней хорошо, но так мне было со многими девушками, с которыми я сходился по жизни. Оставить ребёнка или нет? Решать только ей, но она со мной об этом даже не разговаривала. Воспринимает, как данность? Боится? По её лицу трудно что-то прочитать, как всегда, оно улыбчивое и невозмутимое, хотя в последнее время даже слишком, что немного настораживает.
В автобусе я смотрю на школьников и вспоминаю себя в их возрасте. Вспоминаю родителей – хотели ли они меня? Сомневались или вышло так, как вышло? Когда ты маленький, то думаешь, что твои родители всегда любили друг друга и всегда будут любить, но когда вырастаешь, то замечаешь все трещины и шероховатости. Понимаешь, что не всегда им было хорошо. Сначала их держал вместе ты, а потом время сделало их жизнь размеренной и присутствие в ней друг друга стало обязательным. Условностью, с которой все уже давно свыклись.
Надо разобраться прежде всего в себе, чего я боюсь? Того, что вся моя жизнь, которая мне нравиться и к которой я привык, теперь измениться и я до конца своих дней буду заботиться и переживать за другого человека или того, что я не уверен, что люблю мать этого ещё не рождённого человека? Вот она, высшая ирония, в естественном своём проявлении. Нет, конечно если она настоит на том, чтобы оставить ребёнка, Мир не обрушиться и не перевернётся с ног на голову, он, просто станет другим – не таким, как сейчас. Я естественно приму это её решение, и мы продолжим жить вместе, а дальше, как пойдёт, но именного этого я, наверное, больше всего и боюсь – неопределённости. Надо поскорее определяться со своими страхами и быть с ней честным – она хороший человек и ничего плохого мне не сделала.
В автобус вошла девушка и села рядом со мной. На секунду наши взгляды встретились, и она мне улыбнулась.
– Привет! – говорю, я.
– Привет! – ответила она, как-то по-особенному заглядывая в моё лицо.
– Что-то не так?
– Нет, всё нормально. Просто мы год ездим в одном автобусе, ходим одной дорогой – мы с вами работаем в одном здании и только теперь вы решили заговорить.
– Ну, лучше поздно – чем никогда, – пожал я плечами.
– И то верно! Меня, Надеждой зовут.
– Иван, – представился я.
Надина улыбка и её сероватые глаза в сочетании с цветущим весенним днём разгоняли по организму гормоны.
– У вас лицо очень сосредоточенное, что-то случилось? – спросила Надя.
– Да, есть о чём задуматься. Вот, Надя, вы мне можете сказать, что такое любовь?
– Ничего себе вопросики, с утра пораньше! Так, сразу и не скажешь.
– Ну, постарайтесь – первое, что приходит в голову.
– Если первое, то любовь — это когда трудно.
– Почему трудно?
– Когда легко – это влюблённость. Порхаешь над землёй, крылышки вырастают, бабочки в животе, а вот когда становиться трудно – это, наверное, уже любовь.
– Сложно всё, у вас, как-то получилось.
– Любовь — это вообще не просто!
Болтая с Надей о различных пустяках, я не заметил, как мы дошли до работы.
– Ну, пока, – сказала она с явным сожалением. – Мне надо ещё в канцтовары заскочить. Было приятно познакомиться!
– Мне тоже! – я поймал себя на мысли, что не хотел бы с ней расставаться.
Любовь – это когда трудно, повторил я про себя Надины слова. Вот мне сейчас очень нелегко и что это получается любовь? Рабочий день неспешно приближался к обеденному перерыву. Пока я был занят делами, мысли о моём неопределённом будущем и будущем женщины, которая от меня беременна на время оставили меня. После обеда, в курилке, я разговорился с Маринкой из отдела продаж, и все терзавшие меня сомнения вновь заполнили мою голову.
– Марин, ты, когда забеременела, – спросил я, – какое чувство испытала?
– Радость, невероятную радость, от того, что я наконец-то стану матерью.
– И, что не было никаких сомнений?
– А какие сомнения? Насомневалась, в своё время – еле забеременела.
После работы я встретился со своим приятелем Максом – выпить по кружке пива и обсудить насущные проблемы. Мне нужен был человек, которому я мог бы вывалить все свои сомнения, которые прогрызли уже во мне огромную дыру.
– Да, брат, история, – сказал Макс, – ну, что же поздравляю!
– Пока не с чем, ещё ничего не решили.
– Кто не решил – ты или она?
– Вместе.
– Нет, братишка, тут будет в любом случае решать кто-то один. Когда вместе решают – это значит хотят ребёнка. Не бывает так, чтобы вместе хотели только для того чтобы сделать аборт. Ни ты, ни она этого не хотели, а значит, либо ты решишь, что будет дальше, либо она.
– Проблема в том, что я не уверен люблю ли я её.
– А это совершенно не важно, кто кого любит. Я вот тоже думал, что Алку люблю, а оказалось – так. С Сонькой тоже самое, а сейчас я уже десять лет с Тамарой живу и не забиваю себе голову такой ерундой – хорошо и ладно. Пацаны, вот, подрастают…
Наверное, всё гораздо проще, чем кажется. На самом деле когда любишь, нет никаких сомнений – ты просто знаешь это и всё. Здесь же другая история. Мне всё было понятно с самого начала, а я не хотел в это верить. Не хотел видеть и слушать себя, давал нам ещё один шанс, но этого шанса никогда не было. Прогнав себя через сомнения, я ещё раз убедился в том результате, который я и так знал. Когда я определился со своими чувствами, всё встало на свои места. Хаос рассеялся и Мир перестал быть многополосным скоростным хайвэем уводящим в бездну. Он, снова стал, в моём восприятии, двухполосной дорогой – ровной и прямой.
Она открыла дверь, всё такая же улыбчивая, как и с утра.
– Ты, поздно – ужин, наверное, уже остыл.
– Нам надо поговорить, – сказал я, взяв её за руку.
Она всё поняла и даже попыталась улыбнуться, только ничего не вышло – улыбка получилась исковерканной и вымученной, похожей на хищный оскал умирающего тигра.
– Если ты про беременность, – начала она торопливо, – да, нам надо было всё обсудить, просто это как-то неожиданно, я сама ещё…
– Я не хочу ребёнка, – сказал я, смотря в её глаза, большие и тёмные, словно наливающаяся за окном ночь. – Конечно выбор за тобой, и я приму любое твоё решение, но я хочу, чтобы ты это знала. Просто, я сейчас не готов.
– Я тоже… – она хотела что-то сказать, но у неё ничего не получилось.
Лицо её стало серым и на нём не было уже улыбки – не вымученной, никакой.
Другие публикации автора:
Автор публикации
Пусть перевёрнута страница,
И крови пролито пол-литра,
Любовь – когда хотят жениться,
Всё остальное – виды флирта.
Пусть лучше рвётся там, где тонко,
Пусть будет больно и некстати,
Любовь – когда хотят ребёнка,
Всё остальное – мир симпатий.
ТОчно
Когда-то один человек мне сказал, что его подруга беременна и он не знает что ему делать. В сорок с лишним сделать смог, а что с этим делать не знал. Я тогда сказала, что может это его единственный шанс и у них родился сын. Сейчас мальчику 16, мама с папой так и не стали жить вместе, не сложилось, а теперь сын вырос и после того, как папа хотел на день рождения повести его поесть мороженное спросил: « Папа у тебя в голове вообще мозги есть?»
Вот я и думаю таким точно не стоит заводить детей, чтоб не слышать от них такие вопросы.
Профессор Пиня Айзенгейдлер, прежде чем эмигрировать в Австралию к сыну Моне, пытался сдать в багаж Ленинградской железной дороги купленный в Северной Пальмире электрочайник. Но это был инфантилизм иного рода, инфантилизм вдохновенного учёного-математика.
Вполне возможно…
Свидригайлов/Ставрогин/Смердяков продолжает вопли Видоплясова. Всё по-старому, как давно уже повелось…