Sacrificium

Глава 1. Communio

 

«Миссис Шерви. Жизнерадостная толстуха лет пятидесяти в ярком плаще. Замужем. Охотно и даже несколько навязчиво идёт на контакт с остальными присяжными. Падка на дешёвые украшения».

Чарльз Десайдер мысленно поставил многоточие и ещё раз взглянул на присяжных.

Он всё ещё вёл записи наблюдений. Однажды это очень помогло уже немолодому и, в общем-то, не столь успешному как прежде адвокату.

Когда-то, кажется, в восемьдесят втором, скрупулёзные наблюдения за присяжными просто от скуки привели Десайдера к неожиданным выводам. Он заметил, как добрая половина почтенных леди и джентльменов в ложе жюри стали склоняться на его сторону. Проанализировав причину столь приятных изменений в настроениях, адвокат продолжил удачную тактику. И, в итоге, победил, разбив в пух и прах оппонента от обвинения в совсем непростом деле.

С тех пор Чарльз наблюдал за присяжными, записывая каждую деталь в свой блокнот. Помогало ему это? Да, пожалуй, что нет. Дела либо выигрывались, если они были выигрышными, либо проваливались с треском. Но находчивый адвокат не прекращал своих попыток найти святой Грааль правосудия. И каждое заседания блокнот мистера Десайдера пополнялся новыми заметками. Он все ещё верил в чудо и искал, как свихнувшийся старатель ищет самородок, перемывая песок начисто отработанного прииска.

«… трое детей. Охотно обсуждает семейные проблемы с малознакомыми лю…»

– Здравствуй, Чарли! Как ты, приятель? – натянув лживую улыбку, адвоката от работы оторвал помощник прокурора Соул Акусански, которого за глаза все называли Кеном за схожесть с кукольным персонажем.

– Привет, Соул! Спасибо, приятель, хорошо, – прикрывая блокнот, ответил Чарли.

– Готовишься?

– Как видишь.

– Сегодня прекрасный день, чтобы упечь за решётку ещё одного убийцу. Ты так не считаешь, Чарльз? – преисполненным ехидства голосом бросил насмешку Кен.

– Возможно, – проглотив обиду, тихо произнёс Десайдер и демонстративно открыл блокнот на чистой странице, давая понять Кену, что дальнейшая беседа с ним не входит в его планы.

– Приятель, – Акусански нагнулся к Десайдеру и понизил голос, – по правилам этикета я должен пожелать тебе удачи. Разумеется, я желаю тебе удачи, Чарли! Ты – хороший адвокат и всё такое, но-ооо, знаешь… в этом деле у тебя…

***

– Да у тебя нет ни единого шанса, Чарльз, – бегло просматривая документы, просипел Роберт Профитер.

Матёрый коп, досиживавший считанные дни до пенсии за перекладыванием бумажек, скрипел потёртым креслом в обветшавшем офисе Десайдера и неспешно листал материалы дела об убийстве профессора университета Нью-Мексико Келвина МакВиктона.

– Знаешь, Чарли! Когда-то дядюшка Тод сказал мне: «Парень! Если не хочешь извозиться в дерьме – не лезь в дерьмо». Послушай я его тогда – и я был бы избавлен от множества проблем. Так вот, говорю тебе, как человек, повидавший всякой дряни за двадцать с лишним лет работы в полиции: не лезь в это дерьмо.

– Не выйдет, дружище. Я уже подписал контракт, – отреагировал на совет Десайдер и плеснул немного виски в стакан со льдом.

– Бесплатный государственный защитник, – усмехнулся Роберт. – Все так плохо, Чарли?

– Хуже некуда, дружище! – вздохнув, ответил Десайдер. – В последний раз ко мне обращались полгода назад.

– Дело против «Скарм Энтерпрайзес», в котором истец не получил ни цента?

Вздох грустнее первого без слов дал красноречивый ответ.

Профитер ещё немного полистал исписанные страницы и, с пренебрежением бросив папку на стол, заявил:

– Не моё! Подыщи себе кого-то другого, кто моложе и мастеровитее меня.

– Прошу тебя, Роб! – взмолился Десайдер. – Без тебя мне это дело не выиграть!

Собеседник взглянул исподлобья на долларовую монету, которую Десайдер нервно вертел в руках, и с недовольством произнёс:

– Не надо мне напоминать!

Самая обычная монета, каких полно в копилках школьников и шляпах бедняков, играла в жизни двоих почтенных поборников права немалую роль и служила чем-то вроде векселя. Когда-то Профитер, будучи ещё молодым детективом, совершил непростительную ошибку, которая вполне могла обернуться двадцатилетним тюремным заключением. Всё закончилось бы печально, если бы не вовремя подоспевший Чарли.

По убедительной просьбе коллеги, Десайдер, что называется, сорвал стоп–кран мчащегося под откос поезда и принял дело в ходе судебного заседания. От тюремных нар Профитера могло спасти только чудо. И оно произошло. Чарльз раскопал неоспоримые доказательства невиновности Роба.

«Как я могу отблагодарить вас, сэр?» – покидая зал суда на ватных ногах, спросил тогда у Чарльза Роберт. «Давай всё, что есть у тебя в карманах!» – в шутку бросил адвокат. Детектив запустил руку в карман и извлёк оттуда долларовую монету. Под всеобщий смех плата тут же была принята. А вместе с ней и клятвенное обещание детектива оказывать адвокату посильную помощь во всём.

С тех пор Рио–Гранде унесла немало воды. Изменилось многое, кроме металлического бакса. Он все так же стоил один доллар, так же вселял в Десайдера надежду на помощь и всё так же раздражал Профитера, напоминая ему о досадных ошибках молодости.

– Чёрт, прости! – и Десайдер поспешил спрятать монету в карман.

– Ладно, чёрт с тобой, – скорчив недовольную мину, согласился детектив. – Условия те же: никаких улик и доказательств, никаких свидетельств и записей. И ещё Чарли… – Профитер ненадолго умолк, – пожалуй, это – последнее дело, в котором я помогаю тебе. Я чертовски устал, приятель, и хочу на покой. У меня достаточно стажа, чтобы уйти на пенсию и наконец-то насладиться вольной жизнью. Так что…

– Окей, Роб, – с лёту согласился адвокат.

– Сразу вопрос, Чарльз: почему ты не подписал соглашения со следствием? – ещё раз пробегая глазами по документам, спросил почтенный полисмен. – Учитывая положение дел, это – едва ли не самый логичный шаг. Ты бы избавил себя от провала в суде, а Кордеро…

– Загремел бы на двадцать пять лет! – эмоционально продолжил адвокат.

– Но остался бы жив! – парировал детектив. – Учитывая обстоятельства дела, Кен наверняка будет просить для него смертную казнь. И, уж поверь, сделает для этого всё.

– Нет, нет! – замотал головой Профитер, – Роб, я – адвокат, а не прокурор. Я освобождаю людей, а не засаживаю их за решётку. И если есть хоть мизерный шанс на победу – я хочу им воспользоваться. Ко всему прочему, мой гонорар зависит от количества часов, проведённых в деле. Да и дело не рядовое…

– Засветившись в котором, ты надеешься вернуть былую славу?

– Ай, былую! – и Чарли обречённо махнул рукой. – Зацепиться бы хоть как-то, Роб. Я в отчаянии! Мне пришлось сменить квартиру, оставив комфортное гнёздышко на Сан Матео ради этой дыры. Мой почтовый ящик полон неоплаченных счетов. Я уже забыл, когда в последний раз покупал себе носки…

– И хлещешь виски посреди бела дня, – с усмешкой добавил детектив.

– Дерьмовый виски, Роб, дерьмовый!

– Зацепиться, говоришь… – в задумчивости произнёс Профитер. – Чарли, откровенно говоря, я не вижу, за что цепляться. Вот, сам посуди. Как говорится в записке следователя, четырнадцатого апреля две тысячи первого года…

***

Стоя перед присяжными, Акусански–Кен вдохновенно зачитывал пояснительную записку следователя, которую он самолично редактировал для выступления, а после заучивал до буквы. Кен никогда не заглядывал в текст на бумаге, никогда не ошибался и не отводил глаз от присяжных. Когда слово предоставлялось обвинению, Кен подскакивал со стула, словно сидел на пружине, быстро выходил к присяжным и обязательно застёгивал пиджак, подчёркивая тем самым важность своей речи.

– Четырнадцатого апреля две тысячи первого года, приблизительно в два часа дня по полудню мистер Келвин МакВиктон прибыл в Белен для проведения деловой встречи с мисс Анджелой Суарес в отеле «Алтар Дель Амор»…

***

– Если я правильно понимаю, мисс Суарес… – начал высказывать догадку детектив.

– Жрица продажной любви, – подтвердил адвокат, – и подлец Кен наверняка попробует завуалировать этот факт в суде.

***

– … с собой у мистера МакВиктона были: документы для деловой встречи, денежные средства в объёме десять тысяч долларов США купюрами по пятьдесят долларов и револьвер Смит энд Вессон Гавернор четыреста десять с шестью патронами. Устроившись в номере сто пять, Келвин МакВиктон стал готовиться к встрече.

В это же самое время обвиняемый Чиво Кордеро уже находился в отеле. Следствием установлено, что Чиво Кордеро в период с четвёртого апреля две тысячи первого года – по день убийства мистера МакВиктона выполнял ремонтно-восстановительные работы в помещениях «Алтар Дель Амор». В день убийства мистер Кордеро работал в номере сто шесть, который находится по соседству с номером сто пять и отделён от него перестенком.

Постояльцы «Алтар Дель Амор» отметили, что работы мистера Кордера были связаны с повышенной шумностью. В частности, в день, когда был убит мистер МакВиктон, все опрошенные свидетели заявили о том, что из номера сто шесть исходили звуки, похожие на выстрелы или взрывы. По свидетельствам очевидцев, шум внезапно прекратился в промежутке между половиной третьего и тремя часами дня.

Мисс Суарес, прибывшая к трём двадцати в отель, обнаружила в номере сто пять труп мистера МакВиктона…

Кен неспеша подошёл к своему столу, взял папку с фотографиями и, вернувшись к присяжным, стал показывать устрашающие фото с места преступления. Беззаботность и отчуждённость с лиц присяжных как ветром сдуло. Все, включая легкомысленную толстуху, притихли и с ужасом смотрели на фото окровавленного мужчины. А Кен с самодовольством продолжал.

… – со слов мисс Суарес, мистер МакВиктон лежал на спине в луже крови. Какого-либо беспорядка в номере мисс Суарес не заметила. Прибывшие на место полицейские обнаружили труп мужчины семидесяти одного года с пулевым ранением в области груди.

В восемь вечера того же дня в городе Ратон штата Нью-Мексико за нарушение скоростного режима был задержан автомобиль Плимут Трейл Дастер, за рулём которого был обвиняемый Чиво Кордеро…

***

– Учитывая двадцатилетнее ржавое корыто мекса, гнал он без остановки, – снова заметил Роб.

– Двести семьдесят миль за пять с лишним часов… Пожалуй, да, – согласился Чарльз.

***

– На просьбу офицера полиции предоставить документы, мистер Кордеро ответил отказом и попытался скрыться. Разумеется, полисмены его задержали и провели обыск автомобиля. В ходе обыска были обнаружены: рабочая одежда со следами крови, денежные средства в объёме десять тысяч долларов, револьвер Смит энд Вессон Гавернор четыреста десять с пятью целыми патронами в барабане и одной отстрелянной гильзой, рабочие инструменты…

***

– Я могу читать дальше, Чарли, но есть ли в этом смысл, – Профитер развёл руками, – все факты свидетельствуют против Кордеро. Десятки людей в тот день видели его в отеле, при задержании найдены неоспоримые доказательства его виновности, в номере повсюду его пальцы, на руках следы пороха… Ко всему прочему, как пишет следователь…

***

– … мистер Кордеро зарекомендовал себя как человек, нечистый на руку, – войдя в раж, продолжал распинаться Кен, – администрация отеля отметила, что мистер Кордеро не единожды был замечен за кражей материалов и инвентаря. Правоохранители Мексики имеют веские основания подозревать мистера Кордеро в связях с наркоторговцами. Миграционная служба сообщила о том, что Чиво Кордеро пересёк границу США незаконно…

***

– Я не удивлён тому, что мекс крал, – неожиданно для адвоката заметил детектив, – любой латинос будет тащить всё, что плохо лежит. И если бы это было единственной уликой – я бы сказал, что дело выигрышное. Но, черт возьми, Чарли! Пистолет, деньги, кровь на одежде. Согласно показаниям свидетелей, в промежутке между двумя и тремя часами дня кроме Кордеро в номер к МакВиктону больше никто не входил…

– А если он свистнул пистолет и деньги с места преступления? – предположил Десайдер. – Ты же сам говоришь, что латиносам это свойственно. А одежду испачкал, обшаривая труп в поисках ценностей? Такое возможно?

– Всё возможно, Чарли, – неохотно согласился Профитер. – Но где доказательства? И какого хрена он полез в соседний номер? Был ли ещё кто-то, кого заметил Кордеро, но не заметили остальные? Что говорит этот мексиканец?

– Немногое, – задумавшись, ответил адвокат, – говорит, что не убивал…

– Все так говорят. Что конкретно. Рассказывал ли о событиях того дня, сообщал ли информацию о себе?

– Говорил, что вошёл в номер тогда, когда гуэро уже был мёртв. Хотел проверить, не доставляет ли он большого беспокойства постояльцам. Говорил, что пистолет прихватил, чтобы позже продать… Роб, этот парень вообще немногословен. Ко всему прочему, по-английски он изъясняется приблизительно так же, как я по-испански.

– То есть, ни бельмеса?

– Ты плохого мнения о моём испанском!

– В прошлый раз, Чарльз, ты обед не смог заказать без моей помощи, – с ехидством заметил Профитер.

– С тех пор я подтянул свои знания, – оправдался Десайдер.

– Окей. Предположим, он просто спёр ценности у мёртвого профессора. Предположим, боясь наказания, не сообщил копам о происшествии и просто смотался. Но, скажи мне, за каким чёртом он помчался на север? Мексика в другой стороне.

– А почему Мексика?

– Потому что, Чарли, в десяти из десяти случаев сорвавший куш мексиканец рванёт обратно в Мексику, – пояснил детектив, – там десятка – это капитал, а тамошним копам чихать на то, кого ты кинул или грохнул в эль габачо*.

– Я постараюсь выяснить.

– Теперь к МакВиктону, – продолжил выяснять детали Профитер. – А он какого хрена попёрся в эту дыру?! По моей информации, шеф полиции Альбукерке ещё не победил проституцию.

– О вкусах не спорят, Роб. Возможно, мисс Суарес просто чудо как хороша, – предположил Десайдер.

– Я сомневаюсь, что она похожа на Мэрилин. И, к тому же, нахрена он тащил с собой столько денег? Эта, – Роб сверил имя с документами, – мисс Суарес и за пару сотен высосала бы старика до капли.

– Послушай Роб, я знавал одного миллионера, который едва ли не каждую неделю мотался в Гарлем, чтобы зацепить какую-нибудь… м–ммм, – Чарли деликатно удержался от ругательства.

– А почему там, в этой дыре? Я сомневаюсь, что «Алтар Дель Амор» затмит роскошью тот же Шератон. Кстати, а что с отелем? Ты там был?

– Знаешь…, – виновато начал Чарльз, – я… как бы это сказать…

– Чёрт, Чарли! – гневно воскликнул детектив. – Это же всего в тридцати милях от Альбукерке! Неужели это так сложно?!

– Понимаешь, дружище… я без колёс. Я отдал машину сыну.

– Ты говоришь о Гремлине семьдесят третьего? – гнев детектива быстро сменился ехидством. – Это зелёное уродище от Метро Гараж всё ещё живо?

– Да!

– Бедняга Алекс! Я ему не завидую.

– Брось, Роб! Машина в порядке…

– Была… в семьдесят третьем.

– В любом случае, дружище, худые колеса лучше хороших ног, – желая соскочить с неприятной темы, изрёк Чарльз.

– Бесспорно, – согласился детектив, – но чёртова куча металлолома для молодого парня, который, как ты говорил, на полпути в Белый дом – это перебор.

– На полпути? – усмехнулся Десайдер. – Бери круче, Роб! Он уже там!

– Да иди ты!

– Факт! Алекс вытянул счастливый билет, став одним из четырёх лучших студентов универа, прошедших по квоте Буша! Дружище, он – стажер в администрации президента Соединенных Штатов! Круто, не правда ли?!

– При условии, что это ему надо, – прищурившись, уточнил Профитер.

– Роб, ты издеваешься?! – с раздражением начал Десайдер. – Парень на космической ракете мчится к вершинам карьерной лестницы, а ты спрашиваешь, надо ли ему это?!

– Спрашиваю, Чарли, спрашиваю… Потому, что знаю: это – не его решение и не его выбор. Если бы мой отец наседал на меня так, как ты на Алекса – я бы… я бы… Ну, даже не знаю. Но в полиции меня бы точно не было! Мне кажется, Чарли…

– Тебе кажется! – уже с заметной нервозностью перебил его адвокат. – Он счастлив – и точка! Он сам мне говорил о том, что мечтал стать сенатором или даже президентом.

– Когда, Чарли? Когда был бойскаутом?

– Не далее, как полтора месяца назад! – рявкнул адвокат, глотнул виски, чтобы смочить иссушённое гневом горло, и уже спокойно добавил: – Правда, с того момента мы с ним не разговаривали. Он периодически шлёт мне сообщения о том, что все в порядке, но трубку не берет. Может, занят?

– Забил, Чарльз, забил! – со смехом выкрикнул Профитер. – Будь я на его месте – я бы в первый же день утопил телефон в унитазе и сменил имя!

– Иди нахрен, Роб! Давай лучше о деле.

– Давай, Чарли! – голос Профитера стал колючим, как дикобраз. – Судя по всему, ты имеешь на руках жалкий дабл против каре прокурора, и шанс прославиться как самый большой лузер Нью-Мексико. Если я правильно понимаю, большего на руках у тебя…

– Ты, Роб! – взглянув пристально в глаза детективу, поспешил с ответом адвокат. – У меня есть роял флеш, и это – ты: лучший детектив из всех, кого я знаю.

– Ты ошибаешься, приятель, – потирая подбородок, безрадостно заявил Профитер. – Тот детектив, которого ты знал, выдохся. Он как старый спаниель уже теряет след, задыхается на бегу и…

– Ты все ещё Роберт Профитер? – прервав старческое брюзжание, провокационно спросил Десайдер.

–  Да, – немного подумав, ответил детектив.

– Тогда я в порядке!

– Ну–ууу, если так, тогда давай спланируем нашу работу, – Профитер взял лист бумаги и стал писать. – Ты разговоришь фрийолеро**. Да так, чтобы он даже про юношеские прыщи разболтал. И поработаешь с досье профессора. Мне нужно знать, какие скелеты в шкафу хранил этот старик. А я поеду в отель и посмотрю, что к чему.

– Окей, Роб!

– И, пожалуй, позвоню одному мачо, с которым мы когда-то выпили море текилы. Полагаю, он сможет дать мне полное досье на этого Кордеро.

– Вот это дело, Роб! – радостно воскликнул Чарли.

– Это дело, приятель, пока тухляк похлеще дохлой кошки, – детектив осадил радостный порыв адвоката, – и если мы с тобой ничего путного не раскопаем – твой мекс станет первым грешником после Терри Кларка, которого штат Нью-Мексико с радостью отправит в ад за убийство первой степени. И знаешь, почему? Потому, что Чиво Кордеро…

***

– … и в ходе судебных заседаний, уважаемые присяжные, я приведу неоспоримые доказательства виновности, – Кен решительно подошёл к закованному в наручники мексиканцу, – этого человека! Человека, который цинично убил профессора Келвина МакВиктона исключительно с целью обогащения. Уверяю вас, уважаемые присяжные, по окончании судебных слушаний у вас не останется ни тени сомнений в том, что Чиво Кордеро – хладнокровный, бездушный…

***

– … убийца!

__________________

* (от исп. gabacho–иностранцы) – пренебрежительное название США испаноязычными гражданами Америки.

**(от исп. frijol–фасоль) – оскорбительное прозвище мексиканцев.

 

Глава 2. Turba

 

«Мистер Галактис. Импозантный мужчина чуть старше сорока с классическим греческим профилем. Одет строго, стильно и довольно дорого. Дипломатично улыбчив и сдержан в речах. Скорее всего, топ–менеджер или успешный бизнесмен. Проявляет лёгкую нервозность, постоянно поправляя часы на руке…».

– Ну, что у тебя? – спустя три дня после первого разговора, Десайдер выпытывал новости от прибывшего с отчётом Профитера.

– С тебя сотка, – вальяжно забрасывая ногу на ногу, начал детектив.

– Признаться, я не этого ждал, – пробубнил адвокат. – А с чего, позволь узнать, такой тариф?

– Затраты, – ответил Профитер и раскрыл карманный блокнотик с отрывными страницами, в который он обычно вносил все добытые сведения. – Я заправил пять галлонов бензина, угостил буритто уборщицу, синьору Экуаво, снял номер на сутки и дал взятку кабальеро Граско, который исполняет обязанности администратора…

– Стой, стой, – перебил его Десайдер, – о взятке договорённости не было.

– Отлично! – без спора согласился Профитер и предложил: – Тогда сам езжай и выспрашивай этого чоло* о том, что случилось в воскресенье, четырнадцатого. Заодно прошвырнёшься…

– Ладно, – нехотя согласился Чарльз, – оплачу после того, как получу гонорар.

– Подожду. Не банк, процентов считать не стану.

– Итак?

– Итак, вчера я побывал в этом чудном месте, – наконец приступил к рассказу детектив. – Чтобы ты понимал, Чарли, этот оазис находится перед самым въездом в Белен, в сотне ярдах справа от двадцать пятого шоссе. Как я и думал, «Алтарь любви» роскошью не блещет. Когда-то эта богадельня была конюшней. Я тебе так скажу, Чарли: по-видимому, с тех времён поменялась только вывеска. Смотри…

И взяв со стола ручку с листом, Десайдер начал рисовать импровизированный план здания на местности.

– Это – двадцать пятое шоссе, – и детектив нарисовал две параллельных линии. – Это – заправка и магазин, – обозначил он окружность на плане, – тут я залил пять галлонов и купил буритто для славной донны. А это – сама гостиница, – удостоился названия длинный прямоугольник, примыкающий к окружности. – Это, – и Десайдер очертил овал вдоль прямоугольника со стороны шоссе, – бывшая арена для прогона лошадей, которая теперь используется в качестве гостиничного двора. Ну, будет использоваться в скором будущем. Пока же там пустырь, поросший травой и усеянный булыжниками.

Я пробовал припарковаться возле заправки, перед входом. Но там уже стояло с десяток машин, бóльшая часть из которых, по-видимому, не трогалась с места больше года. Сам понимаешь, для участка десять на пятнадцать ярдов это и так с избытком. По совету заправщика я припарковался с тыльной стороны здания, объехав отель сзади, поскольку по пустырю проехать просто невозможно.

И вот что я заметил: центральный, он же по задумке, единственный вход в отель расположен со стороны заправки и магазина. Но! С противоположного торца тоже есть дверь. Я проверил, сколь надёжна она. И скажу тебе так: судя по двери и лутке, выносят её регулярно.

Ко всему прочему, попасть в номера можно только изнутри здания, из коридора. Да, да, я понимаю, – увидев удивление на лице собеседника, подтвердил детектив, – необычное для Штатов решение. Но я не склонен осуждать чужие вкусы…

– Да к чёрту вкусы, Роб! – воскликнул Десайдер. – Ты же понимаешь, что при таком раскладе кто-то вполне мог войти в здание, оставаясь незамеченным для администратора? И я имею в виду не Кордеро.

– Легко. Скорее всего, многие посетители, чьи машины припаркованы у противоположного торца здания, так и делают. Более того, тот, кто входит через эту дверь, остаётся незамеченным для глаз на заправке. А камер наблюдения в отеле нет. Ни в коридоре, ни в холле. Нигде.

– И это означает…

***

– Скажите, мистер Граско, – Десайдер обратился к администратору, который стоял на трибуне, давая в суде показания под присягой, – сколь крепка дверь, запирающая вход с другого конца здания?

– Мне сложно сказать, сэр, – помявшись, стал отвечать свидетель, – обычно она закрыта, сэр. Но бывает, что её вы… выламывают.

– Как часто это бывает, мистер Граско? – начал «цеплять» свидетеля Десайдер.

– Мне сложно сказать, сэр, – не веря в собственный ответ, промямлил администратор, – бывает, что и месяц цела, а бывает… Но я стараюсь держать этот вопрос под контролем! Все постояльцы отеля оповещаются о том, что вход с другого конца здания закрыт. Я периодически выглядываю в коридор и проверяю, сэр. Прислуга в отеле тоже приглядывает за дверью. Но… сэр… вы же понимаете… Пьяные мачо…

– Мистер Граско, вспомните, была ли заперта дверь в день убийства мистера МакВиктона? – адвокат наконец взял быка за рога.

– Сэр, мне кажется…

– Протестую, ваша честь! – Кен подскочил со стула. – В материалах расследования значится, что к моменту приезда полицейских дверь была крепко заперта.

– Ваша честь, это – важная деталь в картине преступления! – вступил в перепалку Десайдер. – Полиция прибыла на место преступления ближе к половине четвёртого, а по оценкам экспертов, смертоносный выстрел был произведён между двумя и тремя часами дня. На мой взгляд, получаса вполне достаточно, чтобы заколотить дверь во избежание ненужных вопросов полисменов…

– В отчёте детективов не значатся какие-либо ремонтные работы, которые администрация отеля проводила между тремя часами и половиной четвёртого, – упорствовал Акусански.

– Что не означает возможность их проведения без дополнительной огласки, – парировал адвокат. – Ваша честь, если дверь была открыта, злоумышленник мог проникнуть в здание, убить мистера МакВиктона и покинуть место преступления, оставаясь незамеченным для персонала. Учитывая, что здание не оснащено приборами видеофиксации, такая вероятность велика. Мы не можем с уверенностью сказать, что происходило в здании четырнадцатого апреля две тысячи первого года, вплоть до приезда полиции.

– Ваша честь… – попытался вставить аргумент Акусански.

– Звучит логично, – дав помощнику прокурора знак рукой помолчать, наконец, отозвалась судья. – Продолжайте, мистер Десайдер.

– Мистер Граско, – не без самодовольства продолжил адвокат, – так все-таки ответьте суду, была ли заперта дверь в тот день?

– Сэр… – пребывающий в замешательстве администратор вытер пот со лба, – сэр, я бы сказал… я не могу утверждать, но мне кажется…

– То есть, мистер Граско, вы не можете со стопроцентной уверенностью констатировать, что в день преступления дверь была заперта?

– Простите, сэр, но-ооо…

***

– Хочешь затащить суд в дополнительное расследование? – со скепсисом спросил Профитер.

– Это – шанс! – подхватил Десайдер. – Так или иначе, а время я выгадаю. Ко всему прочему, ещё не факт, что профессора грохнул именно Кордеро. Ты ведь не станешь отрицать, что в таком злачном месте подонков хватает?

– Ну разумеется, – с усмешкой согласился детектив. – Более того, это шанс разыскать настоящего убийцу, если ты считаешь остолопами всех копов, проводивших расследование. Правда, шанс мизерный. Приблизительно один к сотне миллионов.

Физиономия адвоката тут же выразила сомнение.

– Чарли, в штатах не менее сотни миллионов жителей, способных держать в руках оружие, – стал пояснять детектив, – любой из них мог грохнуть старика. И заметь, я не беру в расчёт латиносов, а уж их-то… Улики, приятель! Ни одна из них не указывает на присутствие третьего лица в конфликте. Свидетельские показания, отпечатки…

– Постой, но зная, куда и с чем заявится старик, кто-то же мог …

– Кто?! Следствием не установлено ни одного человека из окружения профессора, который хоть что-то знал о предстоящем вояже старика. Никто из свидетелей не видел третьего лица поблизости от МакВиктона. Даже если и был этот кто-то, установить его личность будет чрезвычайно сложно. И даже если удача улыбнётся нам, нарисовав неустановленное лицо в картине преступления, суд не назначит дополнительное расследование. Зная Лексу Чируйот, я очень сомневаюсь в том, что она поддержит подобного рода инициативу защиты…

***

– Джентльмены, – в кабинете за дверью с вывеской «Судья Лекса Чируйот» пожилая афроамериканка проводила совещание с противоборствующими сторонами суда, – если кто-либо из вас сомневается в порядочности, беспристрастности и профессионализме председательствующего судьи – он может обжаловать мою кандидатуру в установленном законом порядке…

– Ваша честь, – тут же вклинился Кен, – я никоим образом…

– Это касается не вас, мистер Акусански! – осадила прокурорский порыв услужливости судья и пристально посмотрела на адвоката. – Мистер Десайдер, вы сомневаетесь?

– Нет, ваша честь, – ответил адвокат.

– Вот так же и я не сомневаюсь в честности и профессионализме детективов, проводивших расследование! И питаю уверенность в том, что расследование проведено в полном объёме. Таким образом, я не вижу никакого смысла в инициации дополнительных мероприятий по розыску неустановленного злоумышленника, основываясь лишь на ваших догадках…

– Ваша честь, речь идёт о судьбе человека, обвиняемого в тяжком преступле… – робко начал адвокат.

– Речь идёт об убийстве, мистер Десайдер! –  перебила его судья. – Самом тяжком из всех грехов! И пока что все улики указывают на то, что ваш подзащитный – грешник, лишивший жизни ни в чём не повинного человека! А я, мистер Десайдер, не питаю никакой жалости к убийцам! Это – моя принципиальная позиция, и если она вас не устраивает – вы можете обжаловать мою кандидатуру.

– Ваша честь, я солидарен с вашей позицией, но…

– А если вы солидарны – предлагаю впредь не поднимать вопрос дополнительного расследования до получения судом неоспоримых фактов виновности какого-либо лица, пока что не названного в суде. Вы меня поняли, мистер Десайдер?! – и судья пронзила адвоката колючим взглядом.

– Да, ваша честь, – с неохотой согласился Чарльз.

– И если мы договорились – предлагаю продолжить слушания…

***

– Откуда такая принципиальность? – имея в виду судью, спросил Десайдер.

– Давние дела, Чарли. Когда-то давно трое белых отморозков получили по трёшке на рыло вместо пожизненного за то, что совершенно случайно сожгли темнокожего студента по фамилии Чируйот. Тогда это было модно…

– Брат?

– Ага. С подачи адвоката – ярого республиканца, содеянное было классифицировано как неумышленное убийство. Неудачная шутка, неосторожное обращение с огнём… Лекса очень принципиальна в делах, так или иначе связанных с убийством. И скорее примет сторону обвинения, чем поддержит защиту. Со временем раны зарастают, Чарли. Но шрамы остаются навсегда.

– Ладно, как-то переживём. Что ещё интересного об отеле ты можешь рассказать? – прояснив щекотливый вопрос, продолжил расспросы Десайдер.

– Номер профессора шикарен! – Профитер едва не расхохотался. – Я бы предпочёл оттарабанить шлюху в машине, не вымазывая ноги об эту чёртову клоаку. Пожалуй, лишь извращенец или слепой с насморком мог бы выбрать такой гадюшник в качестве гнёздышка для плотских утех. И этот факт, Чарли, наряду с одной оговоркой администратора, наводит на размышления…

– Какой оговоркой? – тут же схватился за слово Десайдер.

– Об этом позже, – Профитер раскрыл блокнот для сверки. – Как говорится в записке следователя, обвиняемый наблюдал за действиями жертвы через дыру, заблаговременно проделанную им в общей стене. Я тебе так скажу, Чарли, если через это отверстие величиной с два четвертака и можно что-то рассмотреть – так только голый зад профессора. А знаешь, почему? А потому, что дыра проделана в сортире.

– Твою мать!

– И Кордеро мог увидеть деньги лишь в одном случае: если бы профессору вздумалось взлохматить бабло сидя на унитазе…

***

– Протестую, ваша честь! – реплика Кена прервала речь Десайдера, который уже практически вывел детектива на признание о том, что отверстие в стене не могло служить смотровым окном. – Пользуясь высказыванием защиты, замечу: мы не можем с уверенностью сказать, что происходило в номере. А следовательно, не можем утверждать, где, когда, в каком месте и при каких обстоятельствах профессор находился в своём номере непосредственно перед убийством.

– Протест поддержан! – стукнув для важности молотком, властно произнесла судья. – Мистер Десайдер, вы можете переформулировать вопрос или спросить детектива о чем-то другом.

***

– То есть, Кордеро не имел представления о том, что есть у профессора? – спросил Десайдер.

– Либо имел, получив инсайд от прислуги. Или имеет место роковое стечение обстоятельств. Или… – Профитер на мгновение замолчал, –  да это, в общем-то, не важно, Чарльз. Дыра в стене, бабло в портфеле… Это – частности, шелуха по сравнению с пальчиками на револьвере и прочими неопровержимыми доказательствами.

– Да, мать его, – покачав головой, согласился адвокат.

– Чтобы оценить обстановку и свободно пошариться по отелю, мне пришлось снять конуру на сутки, – продолжал отчитываться детектив. – Кстати, сделать это было совсем не сложно. Десятка, перекочевавшая в карман администратора, избавила меня от необходимости предъявлять документы, как того требует законодательство. А ещё одна десятка сделал синьора Граско на редкость разговорчивым.

Побывав в нескольких номерах, включая сто пятый, я пришёл к выводу, что в отеле потрясающая слышимость. Находясь в начале коридора, я наслаждался отборной руганью пуэрториканца из отдалённого номера. Смекаешь? Кордеро или гипотетический некто, убивший профессора, сделал это быстро и без лишнего шума, заранее подготовив сценарий ограбления. Учитывая близость жертвы, пауза между последним ударом кувалды и выстрелом могла составить…

***

– …заранее спланировав сценарий жестокого ограбления, мистер Кордеро создавал как можно больше шума, – рисуясь перед присяжными, Кен озвучивал свою версию произошедшего. – Ударив кувалдой по стене в последний раз, мистер Кордеро быстро проследовал в номер сто пять, уже зная, что у профессора имеется приличная сумма денег. Факт появления на пороге недружелюбного мексиканца с кувалдой в руках заставил профессора запаниковать. В попытке защитить свои средства и жизнь, мистер МакВиктон выхватил револьвер. Завязалась потасовка.

В ходе недолгой борьбы не одарённый бойцовскими навыками профессор не имел никаких шансов против крепкого мексиканца. Кордеро быстро овладел оружием. Я думаю, дальнейший ход событий вы, уважаемые присяжные, предскажете безо всяких подсказок. Кордеро выстрелил, забрал деньги, револьвер и умчался прочь, оставив тяжело раненного мистера МакВиктона истекать кровью в номере сто пять отеля «Альтар Дель Амор». На всё про всё Кордеро понадобилось…

***

– … до минуты. Постояльцы наверняка не придали бы значения какой-то возне, которая в сравнении с ударами кувалдой – гробовая тишина.

– А что сказал проститутка, которую вызвал МакВиктон?

– Важно, Чарли, не что, а когда и кто, – детектив поднял указательный палец кверху.

– Пояснить можешь?

– Разумеется! Я не стал дёргать незабвенную мисс Суарес исключительно из сострадания к тебе, приятель. Допрашивать её как свидетеля я не имел права. К группе, занимающейся расследованием, я не имею никакого отношения. А прикидываться оголодавшим семьянином, желающим снять шлюху на час, я не стал. Ведь это бы дополнительно облегчило твой и без того худой карман ещё на сотню баксов. Так что, мистер Десайдер, – хитро улыбнулся Роб, – при выплате гонорара прошу учесть этот акт гуманизма.

– Тогда скажи на милость, гуманист, как ты получил показания одного из ключевых свидетелей по делу?

– От детективов. Поверь, приятель, и шлюху, и её сутенёра, и всех, кто прикасался к ней за последние полгода, копы вывернули наизнанку в первые же дни расследования. Там искать нечего. Вопрос в другом: кто вызвал проститутку и когда он это сделал?

– Чёрт, Роб, избавь меня от загадок и поясни по-человечески! – раздражённо воскликнул Чарли.

– Остынь и послушай! – осадил адвокатский гнев Профитер. – Принимая во внимание специфику работы мисс Суарес, услужливой даме за день приходится не единожды кочевать от одной дыры к другой. Заказы она не принимает, она лишь получает сообщения о том, где ей надо быть и во сколько. Вся остальная работа лежит на сутенёре. А он проблеял о том, что не помнит, кто, когда и с какого номера вызывал шлюху в номер сто пять. Записей он, разумеется, не ведёт, а телефон, на который звонил заказчик, к несчастью утерял в тот же день, когда профессора убили.

И я тебе говорю со стопроцентной уверенностью, что телефон, на который поступил звонок, был безжалостно стёрт с лица земли задолго до визита копов к сутенёру. Так что, Чарли, по всей видимости, мы никогда не узнаем о личности звонившего и времени вызова.

_____________

*(исп. сholo) – термин, применяемый к коренным американцам, имеющим латиноамериканскую кровь. В разговорном языке зачастую используется в качестве уничижительного названия латиноамериканцев.

 

Глава 3. Studium

 

«Миссис Камаи. Просто одетая пожилая женщина с индейскими корнями. Пытливая старушенция. Постоянно донимает соседей своими расспросами. О себе говорит мало. Ей бы детективом работать…».

– Чарли, я уже язык надорвал рассказывать о своих похождениях, – Профитер демонстративно захлопнул блокнот, – предлагаю послушать тебя.

– Горло промочишь? – и Десайдер протянул детективу запотевший стакан с прозрачными кубиками льда, которые задорно плескались в алкоголе цвета чая с лимоном.

– Чарли, ты забыл, я на службе, – с улыбкой отказался детектив, отстранив от себя стакан.

– Как знаешь, дружище. А я выпью.

Адвокат сделал тягучий глоток, словно отсёрбывая мёд из банки, и приступил к рассказу.

– Как я и говорил, Кордеро – не из тех, кто трещит без умолку. Он настолько немногословен, что каждое слово приходится вытягивать из него клещами. К сожалению, новой информации я так и не раздобыл. Он работал в номере сто шесть, сбивал кафель в санузле…

– Как идиот орудуя кувалдой вместо того, чтобы поддеть эту висящую на соплях кладку, – вставил замечание Профитер.

– … чисто случайно проделал дыру в стене…

– Что немудрено, ибо слеплена она из дерьма и веток…

– … и тут же поспешил заглянуть в соседний номер, чтобы узнать, не доставил ли он неудобств постояльцам.

– Да что ты, какие там неудобства?! – заёрничал Профитер. – Подумаешь, дыра в стене!

– Черт, Роб, я вообще-то рассказываю! – с нотками обиды воскликнул адвокат.

– То, что я и без тебя знаю! Работал, зашёл, испугался, взял, уехал. Какого хрена он попёрся на север, ты разузнал?

– Сказал, что спешил навстречу с неким дядюшкой, – слегка растерянно ответил Демайдер.

– А личность это дядюшки установлена?

– К сожалению… – и адвокат развёл руками. – Я дал запрос в полицию об установлении личности некого Индолоро, о котором упоминал Кордеро, но ответа пока…

– Индолоро?! Господи, Чарли, ну, купи же ты наконец англо-испанский словарь! – вознеся глаза к небу, воскликнул Профитер. – Индолоро – это добряк! Доверенное лицо, понимаешь? Он ехал к кому-то, кому верил. А к кому?

В ответ адвокат помотал головой.

– Хочешь что-то сделать хорошо – сделай это сам! – с недовольством пробубнил Профитер и добавил: – видимо, решение этого вопроса придётся отложить до получения подробной информации от моего мексиканского собутыльника. Ладно, проехали. Что по МакВиктону?

– МакВиктон? Ну-ууу, я тебе скажу, что профессор оказался весьма важной птицей, – начал адвокат. – Во-первых, он – председатель педагогического совета университета Нью-Мексико, что само по себе уже круто. Во-вторых, МакВиктон – действующий советник губернатора по вопросам экономического развития штата. В-третьих, состоит в приятельских отношениях со многими шишками в Санта–Фе…

– Не новость, – хмуро отреагировал детектив. – Связи, контакты, конфликты… Социальные сети, наконец! В современном мире лучшего стукача не найти.

– Связи понятны: приятельские отношения с весьма влиятельными людьми, знакомство с которыми никак не может запятнать репутацию. Что касается социальных сетей, то профессор был ярым противником виртуализации мира и не имел никаких аккаунтов, кроме служебных. А вот по части конфликтов… – желая насладиться повышенным вниманием собеседника, Десайдер выдержал небольшую паузу, – Келвин МакВиктон не слыл человеком дружелюбным. Скорее, отстранённым и порой вспыльчивым, в особенности, после смерти жены. Коллеги по работе отметили, что в последнее время МакВиктон всё больше проявлял нетерпимость к младшим сотрудникам и студентам…

– Ну, это немудрено, – прокомментировал детектив, – зная повадки современной молодёжи, я бы их поубивал к чёртовой матери.

– А соседи рассказали о скандальном инциденте с участием МакВиктона, – в противовес комментария Профитера, вставил Десайдер. – Буквально пару месяцев назад мистер МакВиктон ни с того, ни с сего устроил сущий погром в своей квартире. Он громко кричал, бил посуду, бросал стулья, а потом вышел на лестничную клетку с трубкой от телефонного аппарата и натурально раскрошил её на мелкие кусочки, сопровождая своё действо отборной бранью…

– Ничего удивительного, – последовал очередной шутливый комментарий детектива, – человек решил сменить обстановку в квартире. Знал бы ты, что творила Анет, когда застукала меня…

– Прости, Роб, но твоя жена тут ни при чём! – перебил его Десайдер. – Речь идёт о приступе неконтролируемой агрессии, а это уже говорит о многом.

– О чём, например?

– О том, что профессор был болен…

– И это – в его-то семьдесят один?! Удивительно! – новая издёвка полетела из уст Профитера.

– Роб, послушай, – Чарльз жестом осадил гневную пену, которая в ответ на придирки собеседника уже подбиралась к горлу и грозила выплеснуться наружу, – я узнал кое-какие подробности о МакВиктоне, которые могут в корне изменить ход дела. Если тебе не сложно, постарайся воздержаться от своих шуточек.

– Я нем! – с улыбкой произнёс Профитер, перекрестив рот.

– Итак, в попытках выяснить, действительно ли престарелый профессор – половой гигант, я пообщался с его семейным врачом. Как и ожидалось, в последний раз рецепт на «Виагру» МакВиктон брал ещё при жизни жены, а это, дружище, было год назад. И ровно год назад, как раз после смерти жены, МакВиктон обратился за помощью к психотерапевту Розане Аркет. Вот с ней-то я и пообщался.

– Он – псих?

– Почти. Доктор Аркет рассказала, что профессор страдал от прогрессирующего маниакально–депрессивного синдрома психо-травматического происхождения, который проявлялся в виде повышенной нервозности, необоснованной подозрительности, социопатии и…

– Приступах неконтролируемой агрессии, – поспешил добавить Профитер. – Чарли, я не удивлён. Смерть жены – стресс, который в почтенном возрасте может привести…

– Он был на «Ксанаксе»! – выкрикнул Десайдер.

– Да у нас почти все на чём-то сидят, – невозмутимо парировал Профитер, – антидепрессанты, трава, кокс, разная дурь… Чарли, люди так обленились и отупели, что предпочтут сожрать вонючее дерьмо во имя веры в чудеса. Оглянись вокруг! В этой стране каждый ублюдок начинает свой день с пригоршни разноцветных пилюль от башки и от задницы! Каждый считает своим долгом хотя бы раз в неделю сходить к психологу, стилисту, йоганому тренеру и ещё чёрт знает к кому! Страна мечты, мать её, населённая свихнувшимися мечтателями, живущими маркетологическими иллюзиями.

– И всё же, Роб, я считаю этот факт весомым аргументом в борьбе с Кеном.

– Ещё один! – пренебрежительно буркнул детектив. – Вот, скажи мне, что это меняет?!

– Всё, Роб, буквально всё! – воодушевился Чарли. – В порыве ярости МакВиктон мог угрожать Кордеро оружием! Он вполне мог обозлиться на мексиканца за то, что тот шумит до головной боли. Завязалась словесная перебранка, может, даже потасовка, МакВиктон в горячке выхватил пистолет, Кордеро действовал ситуативно… Это самооборона, дружище…

***

 – … миссис Аркет, – сверяясь с карточкой пациента, Десайдер допрашивал психотерапевта жертвы, – скажите, проявлял ли мистер МакВиктон признаки неконтролируемой агрессии в ходе визитов к вам?

– Нет, – бархатным контральто ответила приятной внешности женщина, стоявшая на трибуне для свидетелей, – скорее мистер МакВиктон проявлял обеспокоенность по поводу тревог и опасений, с которыми он, к слову, довольно успешно боролся при помощи медикаментозной терапии.

– Так успешно боролся, что всполошил весь дом своим погромом? – подковырнул вопросом адвокат.

– Это была единичная вспышка, продиктованная крайне негативными новостями, полученными моим пациентом в ходе телефонного разговора, – ни секунды не задумываясь, ответила врач.

– Позвольте узнать, каки…

– Протестую, ваша честь! – Акусански бросил реплику с места. – Вопрос касается личной жизни мистера МакВиктона. Эта информация не имеет отношение к рассматриваемому в суде делу.

– Протест поддержан, – не колеблясь, вынесла вердикт судья. – Мистер Десайдер, пожалуйста, откажитесь от вопросов, связанных с личной жизнью жертвы.

– Окей, – бросил адвокат и пошёл на приступ с другой стороны. – Скажите, миссис Аркет, какова вероятность того, то мистер МакВиктон, поддавшись негативному воздействию внешних раздражителей, мог утратить над собой контроль и проявить поведение, представляющее опасность для окружающих?

– Простите, сэр, я не поняла вашего вопроса. О каких раздражителях вы спрашиваете и что подразумеваете под поведением, представляющим опасность? – уточнила миссис Аркет.

– Я имею в виду дурные вести, – стал пояснять Десайдер, – чьё-то вызывающее поведение, громкий шум, наконец…

– Сэр, – красивое лицо женщины с восхитительной кожей расплылось в наиприветливейшей улыбке, подкупающей и младенца, и старца, – при условии, что мистер МакВиктон придерживался врачебного плана, вероятность срыва практически равна нулю. Ко всему прочему, принимая во внимание возраст и физическую форму мистера МакВиктона, сложно себе представить, какую опасность он мог представлять для окружающих.

По залу пробежал лёгкий смешок, слегка разрядив напряжённую судебную обстановку.

– Для того чтобы угрожать чьей-то жизни пистолетом не нужно быть силачом, – кольнул контраргументом адвокат.

– Вы намекаете на то, что Келвин мог кому-то угрожать пистолетом?

– Протестую, ваша честь! – снова раздался голос Кена. – Поскольку мы доподлинно не знаем о событиях, развивавшихся непосредственно перед убийством, считаю намёк адвоката провокационным и таковым, что вводит в заблуждение присяжных.

– Протест поддержан! – снова отозвалась Чируйот. – Мистер Десайдер, не злоупотребляйте своим положением в суде. В противном случае я буду вынуждена прибегнуть к дисциплинарным взысканиям!

– Но это – не намёк, ваша честь, а констатация факта! – невзирая на угрозу взыскания, упорствовал Десайдер, демонстрируя судье выписку из истории болезни. – В эпикризе чётко сказано о том, что доктор Аркет рекомендовала мистеру МакВиктону пойти курс лечения в специализированной клинике. И я имею все основания полагать, что миссис Аркет, видя угрозу в лице психически неуравновешенного пациента, предприняла действия по защите окружающих от…

– Свидетель, вы можете не отвечать на вопрос! – грозно взирая на адвоката, воскликнула судья.

– Позвольте мне всё-таки ответить, ваша честь, – сохраняя спокойствие, врач обратилась к судье.

– Мистер Акусански, вы не против? – спросила у обвинения Чируйот.

– Нет, ваша честь, пусть ответит, – согласился Кен.

– Господин адвокат! Я действительно рекомендовала Келвину МакВиктону пройти курс лечения. И лишь потому, что опасалась за его здоровье. В ходе вышеупомянутого вами инцидента, мистер МакВиктон сильно поранил себя, чем вызвал мои опасения. Забота о здоровье пациенты – это единственный мотив, побудивший меня дать рекомендацию…

***

– Это – ерунда, – хмыкнул Профитер, – в суде тебе никто не даст возможности доказать, что профессор был психом. Вот, если бы старика застукали за сожжением ведьм – тогда да, шанс был бы. А так…

– Окей, Роб, а если предположить случайный выстрел?

– Ох, ты ж, ёх, ты ж! – вздохнул детектив и полез за револьвером. – Ну, Коломбо-ооо, – протягивая адвокату заблаговременно обезвреженный Кольт Детектив Спешал, протяжно произнёс Профитер, – предполагай. Смелее, смелее, Чарли! Это, конечно, не четыреста десятый, но конструкция та же.

Погрев в руках воронёную сталь, адвокат осторожно, словно опасаясь реального выстрела, стал нажимать на отполированный мозолистым пальцем курок. К удивлению Десайдера, курок поддавался с заметным усилием, взводя в ударное положение боёк. Этот факт несколько озадачил адвоката.

– Ну что, понял? – с усмешкой спросил Профитер и пояснил: – довольно сложно пальнуть из револьвера, не прикладывая усилий. А уж сделать это случайно, едва коснувшись пальцем курка, вовсе нереально.

– Чёрт! – ухмыльнулся Десайдер, в очередной раз щёлкнув бойком по пустому барабану.

– И единственный возможный вариант самопроизвольного выстрела, – Профитер взял в руки револьвер и взвёл боёк, – это…

***

– … если кто-то предварительно взвёл боёк в ударное положение, – ловко орудуя четыреста десятым, эксперт–оружейник Клик демонстрировал в суде особенности работы револьвера, – в таком положении спустить курок намного проще. И, как следствие, гораздо вероятнее выглядит сценарий самопроизвольного выстрела.

– Мистер Клик, а какова вероятность случайного взведения бойка в ударное положение? – поинтересовался Акусански, допрашивая эксперта.

– Учитывая открытую конструкцию этого типа оружия – я бы сказал, всё возможно. Но, в то же время, случайному взведению бойка препятствует довольно упругая пружина. Вот, сэр, попробуйте сами, – и эксперт протянул помощнику прокурора блестящий Смит энд Вессон.

Ухмыляясь, Кен несколько раз взвёл боёк, а затем протянул пистолет адвокату.

– Мистер Десайдер! Полагаю, вам тоже стоит попробовать.

Десайдер положил большой палец на пятку бойка и тут же ощутил уверенную упругость хода.

– Может быть, кто-то из присяжных желает попробовать? – с самодовольством произнёс Кен, обернувшись к скамье жюри…

***

– И все же, Роб, у меня не идёт из головы один факт… – пространно глядя на оружие в руках детектива, в задумчивости произнёс адвокат. – Почему именно в грудь? Почему не в голову?

– Чарли, отбрось стереотипы, навязанные Голливудом. Как человек, не единожды фаршировавший свинцом ублюдков, я тебе скажу: отловить сорок пятый фанерой не намного лучше, чем получить свинец в башку. Выживаемость крайне низкая, что в том, что в другом случае. Я знаю лишь одного человека, которому посчастливилось пережить такое. Причём, трижды. Но я знаю лишь одного такого счастливчика. Другим, ныне мирно дремлющим под камнем на Санта Кларе или Паджарито, повезло гораздо меньше.

– А если… – адвокат задумался, – если… вообще никого не было?

– Сразу говорю: в мистику не верю! – заявил Профитер. – Призраки, духи и прочая ересь…

– Нет, нет, ты не понял! А что, если не было стрелка? Что, если профессор сам выстрелил в себя?

– Сам?! В грудь?! Застрелился?! – едва сдерживаясь от смеха, спросил детектив.

– Да, да! Пребывая в состоянии крайнего психического расстройства, профессор решил свести счёты с жизнью. Он ведь – псих, вполне мог…

***

– Это исключено! – категорично заявила психотерапевт Розана Аркет.

***

– Пожалуй, между маловероятно и невозможно, – предположил эксперт–оружейник.

***

– Ха–ха–ха! – расхохотался Профитер. – Чёрт меня раздери! Держи! – и он протянул адвокату разоружённый револьвер, но тут же потянулся за ним обратно. – Постой, Чарльз, я нафарширую барабан! Клянусь, если тебе удастся сделать это с первого раза – ты станешь героем книги рекордов Гиннесса!

– И номинантом премии моего тёзки, – добавил Десайдер, пытаясь изогнуть руку под немыслимым углом.

– Ей Богу, проще в задницу застрелиться! – подытожил детектив, с весельем наблюдая за неуклюжими попытками адвоката выстрелить себе в грудь.

Наигравшись с револьвером, Десайдер с улыбкой вернул оружие детективу и тут же посмурнел.

– То есть, ты считаешь, что МакВиктона всё-таки убил Кордеро? И никаких вариантов?

– Варианты есть, Чарльз, – хмурясь, ответил Профитер, – они есть всегда. Но, увы, не всегда удаётся найти доказательства. А из того, что у нас есть, можно сделать один вывод: МакВиктона убил Кордеро.

– Из-за десяти штук?! – в недоумении спросил адвокат.

– О-ооо, приятель! Поработай ты в полиции хотя бы лет пяток – и ты не стал бы так говорить. Когда-то мне довелось расследовать одно весьма прескверное дельце. Совершенно случайно мы поймали шныря, который барыжил бэушными кардиостимуляторами. Санитар клиники «Медикал Сёрвис»…

– Воровал?

– Что ты, Чарли! Честно вырезал их из груди стариков и старушек! – леденящим голосом произнёс Профитер и пронзительно взглянул собеседнику в глаза, словно пытаясь заглянуть в душу. – Имея доступ к базе кардиологического отделения, предприимчивый Джек Потрошитель получал подробные данные о пациентах с имплантатами. Потом отбирал из списка одиноких престарелых людей, изучал их маршрут, любезно провожая от клиники до дома, и… Хороший бизнес, Чарли. На чёрном рынке Медтроники аж бегом расходятся по полтыщи за штуку. Вот и считай: одна старушка – пятьсот баксов, две старушки…

– Да иди ты! – выдавил из себя Десайдер.

– А ты говоришь, десять штук, – детектив грустно усмехнулся. – Да за десять штук можно и дюжину профессоров на тот свет отправить. Алчность не знает границ и не ведает милосердия.

– Надеюсь, ад всё же существует, – поморщившись, произнёс адвокат.

– Узнаем, Чарли, когда туда попадём.

– Типун тебе на язык, черноротый! – и Десайдер на всякий случай трижды плюнул через левое плечо.

– Боишься?

– Можно подумать, ты – нет?!

– Ни капельки! – Профитер встал с кресла и накинул на плечи куртку. – Лично мне в раю делать нечего. Все мои друзья и знакомые по другую сторону…

– Ну и отправляйся в ад, антихрист! – бросил пожелание адвокат и добавил: – а по дороге, если не сложно, раздобудь мне инфу об этом деле.

– Сделаю всё, что в моих силах, Чарли.

– И, будь добр, побыстрее. Суд на носу…

– Сделаю всё, что в моих силах, – повторился Профитер и направился к двери.

– Постой, Роб! – окликнул его адвокат. – Скажи, насколько сложно установить местонахождение человека по номеру телефона?

– Ты хочешь узнать, где живёт толстая кассирша из Воллмарта? – не удержался от подколки детектив.

– Нет, Роб. Я хочу знать, где Алекс. Вот его телефон, – и Десайдер протянул клочок бумажки с номером.

– Чёрт тебя побери, Чарли! Да дай ты уже покой пацану! – возмутился Профитер. – Он с таким трудом вырвался на волю совсем не для того, чтобы беспокойный папаша задушил его своей заботой!

– Прекрати, Роб! Я – отец и я вправе знать, что с моим сыном и где он.

– А он – взрослый человек, – возразил детектив, выхватывая протянутую бумажку из рук адвоката, – и вправе жить так, как сочтёт нужным.

 

Глава 4. Сonscientia

 

«Миссис Бобус, любимица Кена. Редкостная стерва (перечёркнуто) и истеричка. Наиточнейший индикатор успешности обвинения. Сегодня на редкость весела, сук (последнее слово не дописано и перечёркнуто). Неприкрыто подбивает лояльных присяжных к неминуемому приговору…».

Перерывая внутренности портфеля в поисках ключей, Десайдер нечаянно толкнул дверь в собственный офис. И дверь, которая по идее должна быть закрыта, с прерывистым поскрипыванием распахнулась. Чарльз невозмутимо зашёл и бросил в темноту:

– Привет, Роб!

– Привет, Чарли! – донеслось из темных глубин кабинета. – А ты, как я погляжу, не особо заботишься о безопасности. Дверь открыта, кто-то вломился, а ты спокоен, как дохлый щитомордник.

– Никому кроме тебя не взбредёт в голову идея вскрывать конуру бедного адвоката, где и брать-то нечего, – ответил Десайдер и включил свет.

Забросив ногу на ногу и прищурившись, в кресле у стола сидел детектив и потягивал напиток из стакана.

– Ты прав, Чарли, виски у тебя дерьмовый.

– Извини, дружище, что есть, – и небрежно бросив портфель на стол, Десайдер уселся в своё кресло. – Ну, что нового?

– Нового? Я окончательно угробил печень, распивая огненную воду со своим мексиканским коллегой. Клянусь, Чарльз, больше я этого делать не стану! Просыпаясь после такой попойки, чувствуешь себя в аду! Чёртов кабальеро с лужёным нутром! Кажется, что этот ублюдок способен безболезненно переварить даже бензин!

– И что же поведал тебе твой палач? – не без иронии спросил адвокат.

– Печальную историю жизни синьора Чиво Кордеро из Альенде, парня из некогда многодетной семьи…

***

– Мистер Верналь, – Акусански поправил галстук, допрашивая свидетеля обвинения, поджарого мужчину средних лет в форме мексиканской полиции, – скажите, можно ли назвать Чиво Кордеро человеком законопослушным?

– Вряд ли, синьор, – с характерным южноамериканским акцентом стал отвечать мексиканский федерал. – Возможно, всему виной тяжёлое детство Чиво?

– Правда? – удивился Кен. – Будьте добры, поведайте суду эту печальную историю.

– Си, синьор, – кивнул полисмен. – Чиво родился в многодетной семье Мариса и Аники Кордеро. Он стал шестым ребёнком в семье, а всего их было восемь. До пяти лет, до трагедии, Чиво жил в Дуранго. Когда Кордеро было пять, он осиротел. Почти вся его семья погибла при пожаре. Остался лишь он и его старшая сестра Мария…

***

– … конечно же, мексы умалчивают о том, – Профитер заговорщицки подмигнул, – что на пепелище дома Кордеро было найдено девять обгоревших трупов, доверху начинённых свинцом. Умалчивают и том, что накануне Марис, отец Чиво, крепко поругался с одним из местных наркобаронов. И, разумеется, ни слова о заключении судмедэксперта, которое, кстати, начисто переписалось спустя три месяца после гибели отца, матери, бабушки и шестерых братьев и сестёр Чиво.

– Забавный раскладец! И что, мексы всё замяли?

– Привычное дело для Мексики. Местные копы всё сделают, лишь бы не вешать себе на шею очередной глушняк. Там так принято, Чарли.

– Хвала Господу, мы – американцы! – сложив в молебне ладони, произнёс адвокат.

– Опасаясь расправы, – продолжил рассказ детектив, – Мария и Чиво, оставшиеся в живых благодаря чуду, спешно отправились в Альенде к старинному другу семьи, синьору Умберто Ламосу…

– Дядюшке «индолоро»?

– Бинго, приятель! – подтвердил Профитер. – Ламос, проживавший в одиночестве, приютил детей. Но с условием, что Мария сама будет ухаживать за братом и добывать пропитание. По сути, старшая сестра Кордеро, которой на тот момент не было и тринадцати, заменила парню мать. Сам понимаешь, жили они бедно, подбирали жалкие крохи везде, где только можно. Отсюда и не самая светлая репутация.

Когда Кордеро исполнилось одиннадцать, дядюшка Ламос навострил лыжи в Колорадо, где он уже присмотрел небольшое ранчо близ Крида. Не будучи отморозком, Ламос позвал с собой детей, но получил отказ. На тот момент Мария уже была замужем за неким Олла, а Чиво не пожелал уезжать, оставляя сестру одну. Оставив свою хибару беглецам и пожелав всего хорошего, Ламос покинул родину ацтеков.

Чиво тоже не стал засиживаться. Так и не найдя себе применения в родном краю, Кордеро помчался искать счастья в Штаты, едва ему стукнуло восемнадцать. А его сестра вполне комфортно жила с мужем, родив тому двух близняшек. Но если бы всё на свете заканчивалось хорошо, мы бы с тобой, приятель, тут не сидели. Олла, муж Марии умудрился вмочить рога в наркобизнес. Да так увяз, что провтыкал партию кокса, принадлежавшего некому Чёрному Дьяволу…

– Сатанисту?

– Ай, местному наркобарыге! – отмахнулся детектив. – Они любят пафосные прозвища. Нашим этот перец не интересен, поскольку он барыжит только по месту. А тамошние копы его хорошо знают. И уважают, поскольку Дьявол периодически подкармливает их. Как ты сам понимаешь, Дьявол не преминул предъявить финансовую претензию мужу Марии. По меркам торчков Вегаса – сущая мелочь. Двадцатка! Но для парня из мексиканской провинции это – космос. В отведённые десять дней Дьявол так и не получил ни песо. И по-своему наказал торгаша-неудачника…

– Убил?

– Нарядил в колумбийский галстук. Памятуя жестокий урок жизни, Чиво живо схватил сестру с детьми в охапку и нелегально переправил их в Колорадо к Ламосу. На всякие формальности у него попросту не было времени. Оставив у дядюшки «индолоро» самых дорогих людей на земле, Кордеро умчался в Белен, где его уже ждала халтурка.

Но до отъезда Кордеро встретил в Криде весьма мутного соотечественника, слывшего знатным решалой. Прохвост способен унюхать лоха за милю. Пронюхав о беде мексиканца-простака, соотечественник-прохиндей предложил уладить все вопросы с миграционной службой за сущий пустяк…

– За десятку!

– Где-то так. Сам понимаешь, у Кордеро таких денег не было. А вот у МакВиктона были! Чем не знак судьбы и подарок небес в виде чокнутого профессора, размахивающего баблом в том месте, где человек при памяти и сотку не засветит? Всё получилось как нельзя кстати. Разжившись средствами, Кордеро мигом рванул на север, чтобы побыстрее избавить сестру от опасности быть депортированной на родину, где её ждёт верная гибель. Вот такая вот история, приятель, – закончил рассказ Профитер.

– Да-ааа, весёлого мало, – заключил адвокат.

– Теперь ты понимаешь, Чарли, почему мекс так немногословен? Кордеро скорее умрёт, чем развяжет язык, дав тем самым миграционной службе повод для депортации Марии Олла, в девичестве Кордеро. Вместе с приплодом.

– А что насчёт обвинений в адрес Кордеро? – продолжил выпытывать Десайдер. – Кражи, торговля наркотиками…

– Не удивлюсь, если это – правда, – с безразличием ответил Профитер. – Я – не большой поборник чести в рафинированном её понимании. Когда подыхаешь с голода, начисто забываешь и о чести, и о моральных принципах. Кордеро не был святым и зарабатывал на хлеб всеми доступными ему способами, за что я как человек его не осуждаю.

– А убийство Олло, которое ему инкриминируют мексиканские федералы? Учитывая сказанное тобой, это дело шито белыми нитками…

***

– Мистер Верналь, – продолжал допрос Кен, – скажите, были ли мистеру Кордеро официально предъявлены обвинения в убийстве? Как мексиканские правоохранители классифицировали убийство? Вводились ли какие-либо меры по ограничению свободы мистера Кордеро в связи с расследованием преступления? На каком этапе следствие находится в данный момент?

В ответ поджарый поли вытер пот со лба, похлопал ресницами и с растерянностью произнёс:

– Простите, синьор, я не понял ваших вопросов.

– Так, мистер Верналь, – с заметной нервозностью произнёс Акусански, которого откровенно слабый английский федерала уже начинал напрягать, – я повторю свой вопрос! Вы предъявляли Кордеро обвинения в убийстве? Вы его задерживали?

– Нет, синьор, мы не арестовывали Чиво.

– А могли бы? У вас достаточно улик для задержания мистера Кордеро?

– Да… да, – закивал мексиканец…

***

– Тогда почему они не требуют экстрадиции опасного преступника, если владеют достаточными доказательствами его вины?

– Чудак! – усмехнулся детектив. – На кой чёрт им обременять собственный карман содержанием ещё одного рта, если за них это с радостью сделает добрый дядюшка Сэм? Мы потратимся на расследование, суд и тюрягу, а они повесят на него ещё дюжину глухарей. И будут с радостью наблюдать за тем, как пенитенциарная система США выжимает из бюджета бабки на пожизненную кормёжку ещё одного дармоеда. И, в довесок, корячится в попытках соблюсти права человека.

– К чёрту систему! Пусть этим занимаются политики, – заявил Десайдер и перешёл к делу. – Скажи, Роб, я могу получить документы, подтверждающие всё, что ты мне рассказал?

– Наверное, можешь, – в задумчивости произнёс детектив и добавил: – только не от меня.

Лицо адвоката тут же выразило немой вопрос, который, судя по мине, не требовал озвучивания.

Не дожидаясь вопроса, Профитер ответил:

– Чарли, мы договаривались с тобой: никаких улик, бумаг и свидетельств. Только информация.

– Хорошо! А ты можешь состыковать меня со своим приятелем-мексиканцем?  – адвокат попробовал зайти с другого бока.

– Боюсь, Чарли, и тут мимо. Во-первых, я не думаю, что кабальеро, занимающий не последний пост в непубличной конторе, будет в восторге от такой встречи. Он и так рискует, разбалтывая конфиденциальную информацию какому-то копу. Во-вторых, Чарльз, это я гробил свою печень, выпаивая сущего демона алкоголя! Я не готов делиться ценными кадрами. Ну и в-третьих, зачем тебе это?

– Как зачем?! – Десайдер аж подскочил с кресла. – Это – ценный ресурс, который я наверняка продам в суде!

– Какой?

– Жалость!

– Чарльз Десайдер! Да ты просто динозавр юриспруденции! – Роб снисходительно улыбнулся. – Ты надеешься продать то, что давно вышло из моды, но ещё не стало раритетом. Полагаю, тебе это вряд ли удастся…

***

– Безусловно, услышав печальную историю тяжёлого детства мистера Кордеро, все в этом зале прониклись сочувствием к обделённому судьбой бедняку. Но! Это никоим образом не избавляет его от ответственности за содеянное! – во всеуслышание заявил Кен.

***

– А что, на твой взгляд, можно продать? – адвокат позвенел мелочью в кармане.

– Помнишь, я упоминал про оговорку не в меру разболтавшегося Граско? – склонив голову в бок, спросил детектив.

– Смутно, но это не меняет сути дела. Излагай.

– Так вот, в доверительном разговоре со мной, он сказал: «Я снова был рад видеть этого дона».

– И?

– «Снова» и «дон»! Когда и где до этого дня мекс из замшелой дыры встречался с МакВиктоном? И почему, собственно, сразу дон? Обычных стариков донами называют крайне редко. Лишь, тех, кто щедр на чаевые и не требователен к обслуге. Ты понимаешь, о чём я?  МакВиктон посещал отель не единожды и всякий раз щедро платил за отсутствие глупых вопросов.

– И?!

– А теперь подумай, для чего респектабельному, пожилому человеку приезжать в этот гнидник. На кой хрен вообще существует «Алтар Дель Амор» и ему подобные? Правильно: мутить делишки без опаски быть узнанным. Торговец наркотой или оружием из МакВиктона – никакой. Любовник, как мы выяснили, тоже. А вот решала…

– Ты намекаешь на то, что МакВиктон – взяточник?! – тараща глаза, медленно произнёс адвокат.

– Или негласный представитель высокопоставленного лица, прибывший для решения щекотливых вопросов. Но, Чарльз, помни, – видя дикий восторг в глазах адвоката, спохватился детектив, – это – всего лишь предположение, не более. И даже если мне удастся раскопать какие-то доказательства – это ещё не значит, что ты сможешь их использовать в суде.

– Да иди к чёрту, Роб! – воскликнул Десайдер и хлопнул в ладоши. – Это же…

– Ничерта не меняет! – отрезал детектив. – Я не дам тебе ни одной весомой улики против МакВиктона, даже если они будут. А если ты что-то раздобудешь без моей помощи – это всё равно никак не оправдает Кордеро!

– В смысле?!

– Всё просто, Чарли. С какой бы целью ни приехал МакВиктон, с кем бы он ни встретился – это не отменяет убойных фактов против мексиканца…

***

– Протестую, ваша честь! – Акусански взвизгнул от возмущения. – Это, простите, ни в какие ворота не лезет! В своём обращении защита полагается на вымышленные факты, порочащие безупречную репутацию покойного! Я считаю подобные высказывания защиты откровенной попыткой обмана присяжных! Бездоказательные предположения мистера Десайдера о якобы преступных деяниях мистера МакВиктона никак не оправдывают поступок подсудимого. Это подло, мерзко и, в конце концов, контрпродуктивно, ваша честь!

– С удовольствием поддерживаю протест! – судья грозно посмотрела на адвоката и решительно ударила молотком по подставке…

***

– Сам посуди, – детектив сделал последний глоток мерзкого, уже потеплевшего напитка, и поморщился, – стал бы некий даритель десяти штук убивать профессора, если сделка состоялась и деньги переданы?

– А если предмет сделки так и не был согласован?

– Тогда деньги остались бы при дарителе. А десятка, если ты помнишь, перекочевала в руки МакВиктона.

– А что, если дарителем был профессор?

– Ещё лучше! – усмехнулся Профитер. – Некто, так и не достигнув согласия, дождался, пока профессор достанет волыну и ввязался в борьбу со взбешённым стариканом, рискуя отхватить пулю. А потом грохнул МакВиктона, не потрудившись обчистить его портфель. Как-то, знаешь, небылицей попахивает…

– А если…

– А если идея встречи состояла в убийстве профессора, почему визави МакВиктона не воспользовался своим оружием?

– Потому, что…

– Потому что, Чарльз, все твои предположения иррациональны! Кроме особого случая, когда имело место роковое стечение обстоятельств. Но мы, к сожалению, не знаем, что на самом деле произошло в номере сто пять, с кем встретился или намеревался встретиться МакВиктон и почему старик засветил револьвер.

– Тогда к чему мне эта информация? – с недоумением произнёс разочарованный Десайдер.

– А вот это ты как раз и сможешь продать Акусански.

– Продать?

– Конечно! Как ты помнишь, МакВиктон – личность довольно известная в Нью-Мексико. Многие знают о приятельских отношениях профессора с руководством штата. Губернатор, прокурор… Слив информации такого рода – это удар ниже пояса по имиджу ряда влиятельных лиц. Ручаюсь, продажные писаки демократов не преминут раздуть бизона из москита. Даже намёк на коррумпированность команды Джонсона может свести на нет все усилия республиканцев на предстоящих выборах. Акусански наверняка получит задание закрыть тебе рот. Причём, задорого.

– Деньги?

– К чёрту деньги, Чарльз! Сделка! Очень выгодная сделка со следствием. И в довесок, определённые преференции лично от Кена…

***

– Чарли! Чарли!

В перерыве судебных слушаний Акусански догнал в коридоре мчащегося перекусить Десайдера.

– Чарли, постой! Задержись на пару слов.

– Конечно, Соул! – Десайдер лживо улыбнулся. – Я весь во внимании.

– Как ты знаешь, вчера в Шератоне состоялся званый ужин по случаю благотворительной акции «Босхо инкорпорейтед», на который были приглашены многие влиятельные люди штата.

– Да, да, бал кошельков, – криво усмехнулся адвокат. – Прости, приятель, но я на такие мероприятия – не ходок.

– А я был в числе приглашённых, – не без хвастовства заявил Кен, – и имел разговор с помощником губернатора. В ходе беседы он выразил обеспокоенность возможной шумихой, которую журналисты обязательно поднимут по факту твоего заявления в суде. Речь идёт о якобы причастности МакВиктона к противоправным действиям. На самом деле, твои предположения безосновательны, Чарльз…

– Так ли? – ухмыльнулся адвокат. – Может, советник губернатора знает чуть больше, чем знает пресса и желает этим поделиться с сенатским комитетом в приватной обстановке? А может, имеются сведения о теневой стороне работы профессора на занимаемой должности? Или…

– Прекрати, Чарли! Ты же сам не веришь в эту ересь. Для меня, как для представителя обвинения подобные обличающие предположения, – последнюю фразу Акусански произнёс с подчёркнутым сарказмом, – не представляют сколь-нибудь серьёзной опасности…

– Тогда к чему беспокойства?

– Всё просто, Чарльз. В ноябре этого года пройдут выборы губернатора штата. Кампания уже началась. Ситуация шаткая. Уже сейчас понятно, что Ричардсон вплотную подбирается к рейтингам Пола и Санчеса…

– Прости, приятель, но я далёк от политики, – и адвокат развернулся в пол-оборота, намекая собеседнику на то, что пора бы прекратить разговор.

– Чарльз, речь не о политике, речь о судьбе многих людей, включая твою, – дежурная улыбка мигом сошла с лица помощника прокурора. – Губернатор не заинтересован в пустой шумихе вокруг человека, с которым он состоял в приятельских отношениях. Это может внести сумятицу в предвыборную кампанию. Ты же знаешь команду Ричардсона, они прекрасно удят рыбу в мутной воде. А прокурор заинтересован в том, чтобы выборы выиграл именно протект Джонсона. И не только прокурор. На этих выборах много людей завязано. И им ни к чему неожиданности.

– А в чём тогда мой интерес?

– Ты получишь сделку, хорошую прессу и парочку очень заманчивых дел лично от меня, – и Кен заговорщицки подмигнул.

– Окей, Соул, но есть ещё один человек, напрямую зависящий от судебного расклада.

– Кордеро?

– Он самый.

– Если тебя волнует судьба мексиканца, то могу сказать, Чарльз, что Чиво Кордеро в накладе не останется. В соглашении я укажу такие условия, что лет через двенадцать твой подзащитный вполне может оказаться на свободе. Разумеется, в случае примерной отсидки. Чарли, дружище, – Акусански похлопал Десайдера по плечу, – надо чем-то жертвовать.

– А если он невиновен? – с прищуром спросил Десайдер. – Вот подумай на мгновение: каково это – оттарабанить двенадцать лет за преступление, которого ты не совершал? Не слишком ли велика жертва?

– Даже если он не виновен, Чарли, – с леденящим душу цинизмом начал Кен, – этот факт нужно доказать в суде. Неоспоримо доказать! А доказательств у тебя, как я вижу, нет. При таких раскладах двенадцать лет звучит куда заманчивее пожизненного срока или смертельной инъекции. Чем бы ты пожертвовал при таких обстоятельствах: временным ограничением свободы или полный крахом во имя мифического оправдания? Часы тикают, Чарльз, пора принимать решение! В самое ближайшее время я инициирую совещание у Чируйот, на котором предложу тебе сделку. И если ты откажешься – клянусь, я размажу и тебя, и Кордеро по всему залу суда! Кордеро станет ещё одним смертником, а ты так и останешься адвокатом–неудачником до конца своих дней! Потому что никаких доказательств невиновности у тебя нет и не будет! И запомни: это моё последнее предложение!

 

Глава 5. Contemptio

 

«Миссис Глю. Судя по экзальтированности, юноша-инфант, попавший на крючок общественного гендерного безобразия…».

Десайдер отложил ручку и, внимательно посмотрев на бюст объекта исследований, пришёл к выводу: «По-моему, у него сиськи съехали. И крыша в придачу».

«Имеет склонность нести лютый бред с умным лицом, – снова зацарапала ручка, – обладает уникальной способностью вызывать стойкую антипатию к своей персоне…».

«Та ну нахер! – и адвокат бросил ручку на стол. – Я слишком стар для всего этого. Я ещё помню, как выглядит женская красота. К чёрту толерантность! Да здравствуют гендерные стандарты прошлого века!».

– Чёрт, Чарльз, да о чём тут думать?! – и Профитер хлопнул ладонью по столу. – Я даю тебе возможность очень выгодно закончить дело, а ты плетёшь чушь о какой-то правде. Какая, мать твою, правда?!

– О невиновности Кордеро, – виновато пролепетал Десайдер.

– И где ты её возьмёшь, правдолюб?! Ты и вправду думаешь, что я тебе что-то раздобуду?! Ты меня кем считаешь? Волшебником?!

– Лучшим детективом из всех известным мне.

– Вернись в реальность, Чарльз! Если я получу доказательства невиновности мекса – это будет чудом. А если чуда не случится – ты отправишь на тот свет Чиво Кордеро. Гарантированно! Уж я-то знаю Акусански никак не хуже тебя. И могу сказать, что эта прокурорская крыса из кожи вылезет – лишь бы устроить показательную порку.

– То есть, ты предлагаешь…

– Я предлагаю тебе принять рациональное решение и подписать договор с Кеном. Ты всегда сможешь вернуться к Кордеро, имея на руках материалы. А вот заключить сделку со следствием – вряд ли. Чарли, вернись в реальность! Эй, незнакомец! Верни-ка мне быстро Чарльза Десайдера, адвоката, котелок которого варил круче всех компьютеров Пентагона!

– Увы, прежний Чарльз остался в прошлом веке, – склонив голову, грустно констатировал адвокат.

– Неужели расставание с Лилит так подкосило тебя?

– И Лилит, и… – Десайдер задумался. – Знаешь, Роб, а ведь в Нью-Йорке я был одним из самых перспективных молодых адвокатов. У меня была секретарша и два помощника, я вёл по три дела одновременно. Я был молод, полон сил и идей, верил в себя и не боялся завтрашнего дня. А потом в моей жизни случилась Лилит. Я до сих пор помню, с каким необычайным восторгом я смотрел ей в глаза! Господи, как же это было прекрасно! Я влюбился с первого взгляда!

Со свадьбы и трёх месяцев не прошло, как Лилит заскулила о том, что хочет переехать в Нью-Мексико. Видишь ли, она была по уши в проекте Национальной радиоастрономической обсерватории. Ей до зарезу нужно было в эту дыру. Слава Богу, мне удалось убедить её остаться в Альбукерке, а не переться за сто миль в Сокорро. Уж там-то я точно загнулся бы! Но на большее она не соглашалась. Она просто жить не могла без звёзд. А я – без неё.

Адвокат встал и молча достал из шкафа ещё одну бутылку виски.

– Нью-Йорк и Альбукерке… – Десайдер наполнил стакан, – чёрт, это все равно, что сравнивать океанский простор с ванной! Мне было чертовски тесно, Роб. Чер-тов-ски! Но я не спасовал, дружище. Ты же помнишь?

– Ещё бы! – подтвердил Профитер. – Одно моё дело чего стоило! Я помню заголовок: «Нью-Йоркская акула юриспруденции», красовавшийся на первой странице «Май пресс». Ты взбодрил всех, Чарльз!

– Да, да, – адвокат с ностальгической улыбкой махнул рукой, – славные были деньки. Я был готов покорять Санта-Фе, Вегас и весь мир, чтобы подарить его любимой жене и новорождённому сыну. Но вместо этого с головой окунулся в детское питание и подгузники. Потому, что Лилит было не до Алекса. Она сутки напролёт пропадала в лаборатории, оставляя малыша на меня…

– Ты бы мог нанять…

– Я – отец, Роб! – нервно выкрикнул Чарльз. – И считаю дикостью нанимать няню грудному малышу при живых родителях! И пожалуйста, не спорь со мной! У каждого есть свои принципы.

– Без сомнений, – согласился детектив, – но возясь с Алексом, ты запустил адвокатскую деятельность…

– А что мне оставалось делать?! Думаешь, именно так я планировал строить карьеру?! Именно такой я видел семейную жизнь?!

Десайдер сделал крупный глоток виски и продолжил.

– Когда Алексу не было и десяти, Лилит первый раз укатила в Европу на конференцию, оставив нас одних на полгода. А потом ещё на одну. А потом… А потом моё терпение лопнуло, и я послал её ко всем чертям…

– Не жалеешь?

– Жалею! Жалею о том, что не сделал этого раньше. Жалею о том, что поддался на её уговоры и переехал в эту дыру. Жалею о том, что не сообразил раньше. Как только я пересёк границу штата – я уже был обречён…

– Прекращай, Чарльз! – возразил детектив. – Ты здорово показал себя поначалу. Ты вполне бы мог недурственно развернуться и здесь, не отправь ты себя в декретный отпуск.

– Нет, Роб, нет. Всё было предрешено. Это – путь неудачника. Мой путь, который я выбрал по незнанию и глупости. И последнее, чего я хочу в жизни – это повторения моих ошибок Алексом. Я сделал всё, чтобы уберечь сына от этого. Алексу не место в скромном городишке захудалого штата юга Америки. Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Хьюстон, Чикаго – вот его ориентиры. Ну, или Вашингтон. Как видишь, – самодовольно улыбнулся адвокат, – мои усилия принесли плоды.

– Ладно, ладно. Ты знаешь, я не разделяю твоих взглядов на воспитание. Я никогда не говорил своим детям, как им нужно жить…

– Оставим!

– Окей. Позволь вернуться к Лилит. Ты всё ещё зол на неё?

– Зол? – Десайдер задумался. – Ты знаешь, пожалуй, нет. Я благодарен ей за Алекса, благодарен за то недолгое время, когда я был влюблён и счастлив, и… Нет, я не держу на неё зла. Я просто вычеркнул её из нашей с сыном жизни.

– А Алекс с тобой согласен?

– Полагаю, да. Знаешь, Алекс уже привык к тому, что в его семье есть только отец. И вовсе не потому, что я запрещаю ему общаться с матерью. Дело в том, что Лилит не горит желанием общаться с сыном. Я вообще считаю, что некоторые женщины не рождены быть матерями. Они могут быть прекрасными людьми, видными учёными, хорошими жёнами… некоторым. Они могут быть кем угодно. Только не матерями. Так вот, Лилит не рождена быть матерью. И я безмерно сожалею о том, что вовремя не разглядел в ней это паршивое качество.

– Они не общаются?

– В последний раз Алекс видел мать на выпускном в лицее.

– Давненько.

– И не говори! Это был ужасный вечер. Своими наставлениями Лилит умудрилась перегадить сыну праздник и взбесить меня до невозможности. Чёрт! Я тогда едва не разбил телефон о её башку…

– Постой! – детектив поднял указательный палец и задумался. – Телефон… Да, чёрт возьми, удивительная штука, о которой я едва не забыл тебе рассказать!

– Ты о Лилит?

– Нет. О телефоне. Точнее, об инциденте с МакВиктоном. Ну, когда он расквасил телефон в щепки, – напомнил Десайдер. – Знаешь, что послужило поводом? Дочь профессора! Ты же в курсе её похождений?

– Похождений? – удивился адвокат. – О чём ты, дружище? Да я вообще не в курсе того, что у МакВиктона есть дочь!

– Теперь в курсе. В последнее время профессор тщательно скрывал подробности своей семейной жизни. И не напрасно. Дело в том, что его дочь – законченная наркоманка. Но это – ерунда по сравнению с тем, что умудрилась отчудить мисс Маргарет МакВиктон. Где-то год назад Марго так накачалась в Вегасе, что спутала все берега. Потянув дорожку прямо за столиком «Фреско Итальяно», профессорская дочь принялась парафинить всех посетителей элитного ресторана, которые с ужасом смотрели на невменяемую девицу.

К её несчастью, в тот вечер за одним из столиков мирно ужинал с супругой хозяин Фреско и большой друг итальянской мафии, синьор Велиано. Очумевшая от наркоты Марго набросилась и на них. Сперва она оскорбила супругу синьора Велиано, назвав ту старой жирной шлюхой. А потом щедро отвесила любезностей хозяину, в довершение плеснув тому в лицо шампанское. И это, заметь, в присутствии сотен пар глаз и ушей!

– Неприятная ситуация.

– Неприятная?! Ты слишком скромен в своих оценках, Чарльз! Оскорбив синьора Велиано в присутствии свидетелей, Марго подписала себе смертный приговор. Такое не прощается.

– Всё так серьёзно? – удивился адвокат

– Более чем! – кивнул детектив. – Понимаешь, оскорбив дона, Марго оскорбила в его лице всех родственников, друзей и партнёров. Весь итальянский Вегас, мать его! Она тупо опустила синьора Велиано в присутствии свидетелей, свергнув того с вершин Олимпа к ногам простых смертных. Ты понимаешь, о чем я? Если сегодня она может себе это позволить – завтра так поступит каждый. Это заслуживает смерти. Мало кому удавалось избежать жестокого наказания за такие деяния. Но Марго осталась в живых.

В иерархии воротил Вегаса… А чего только Вегаса? Пожалуй, всего Нью-Мексико. Так вот, есть в этой иерархии люди, стоящие выше всех донов, сэров и мистеров. Люди, чьё слово может решить практически любую проблему. В общем, за дочь МакВиктона вступился Паоло Босхо. Фигура такого масштаба мигом изменила расклады в деле. Велиано, разумеется, пошумел для приличия, здорово напугал наркошку вместе с её покойным батюшкой, но отступился пусть и за большое, но вполне подъёмное возмещение ущерба. Так сказать, плата за поруганную честь.

Кстати, вполне возможно, что «Алтар Дель Амор» использовался профессором в качестве места передачи откупа псам Велиано. Доказательств, разумеется, у меня нет, но версия вполне правдоподобная. Однако, речь не об этом. Облегчённо выдохнув, готовый опустошить карманы МакВиктон немедля упрятал дочь в одну из закрытых психиатрических клиник. Нужно было убрать Марго с глаз долой. И чем быстрее – тем лучше. Чёрт его знает, что бы она ещё выкинула, будучи на свободе?

Но дело повернулось не лучшим образом. Буквально через месяц, воспользовавшись благосклонностью одного их охранников, Марго сбежала из клиники. Сбежала и растворилась на бескрайних просторах Соединённых Штатов. Беда вырвалась из плена и пустилась во все тяжкие. В тот злополучный вечер работники клиники поставили МакВиктона в известность о случившемся. После этого старик пришёл в ярость. И, скорее всего,  поэтому он расквасил свой телефон. Так что, как ты понимаешь, повод для буйства у МакВиктона был. И повод весомый.

– Постой, постой! – напрягся адвокат. – Ты упомянул Паоло Босхо. Владельца «Босхо инкорпорейтед», как я понимаю?

– Всё верно.

– А скажи мне на милость, с каких это пор правая рука колумбийской наркомафии решил поиграть в благородство, спасая профессорских дочерей?

– Не просто профессорских дочерей, Чарльз, а единственного ребёнка своего, можно сказать, друга, – уточнил детектив.

– Друга?! – Десайдер от удивления плюхнулся в кресло.

– Да. Или очень близкого приятеля. Видимо, ты не знаешь эту историю. Что ж, Чарли, устраивайся поудобнее, плесни себе ещё виски и слушай, – Профитер загадочно улыбнулся и начал повествование. – Эти отношения зародились в противоречивые семидесятые. Именно тогда в Национальный университет Нью-Мексико, где молодой аспирант Келвин МакВиктон преподавал экономику, поступил вундеркинд и соотечественник будущего профессора Пол Парксон.

Уроженцы графства Йоркшир быстро снюхались. Не могу сказать, что послужило поводом для их дружбы. Возможно, общая судьба. Ведь они оба были из числа британских эмигрантов, чьи семьи осели на юге США, спасаясь от Второй Мировой. А может, любовь к науке. И тот, и другой были без ума от экономики. В любом случае, МакВиктон и Парксон сблизились.

МакВиктон склонял Парксона по окончании университета продолжить научную работу. Но Парксон выбрал другой путь. Окончив университет с отличием, Пол немедля нанялся аудитором в одну из контор, обслуживающих Медельинский кокаиновый картель. Было это случайностью или Парксон намеренно подался в бухгалтера к наркобаронам – неизвестно. Но известно, что с этого самого момента карьера воротилы преступного мира помчалась в гору.

Не будучи дураками, американские партнёры колумбийских наркобаронов быстро заметили способного юношу. Не прошло и года с начала трудовой деятельности, как Парксон возглавил контору. А спустя два года был переведён на должность финансового директора генерального партнёра «Бейкер МакКинзи». С тех самых пор Парксон вошёл в узкий круг приближённых Ледера, став личным счетоводом одного из основателей крупнейшего наркокартеля в истории. Так один из умнейших людей Нью-Мексико начал контролировать многомиллиардные потоки кровавых денег. Позже, будучи уже Босхо, Пол наладил крепкие отношения с властями, как в Санта–Фе, так и в Вашингтоне. Бизнесу нужна была крыша, надёжная крыша…

– Подожди, я немного запутался, – встрял в рассказ адвокат. – Парксон – это Босхо? Босхо – это псевдоним?

– Скорее, новое имя Пола. Уже будучи миллионером, Парксон мог позволить себе многое. Многое, но не всё. А вот его покровители могли. И сделали своему партнёру щедрый подарок к сорокалетию. Парксон оторопел, когда при входе в свой кабинет увидел на стене триптих Иеронима Босха «Страшный суд». Эта работа настолько поразила Пола, что он решил воздать дань уважения изобразительному искусству. И сменил имя, став Паоло Босхо.

Позже выяснилось, что в кабинете Босхо – не оригинал, а репродукция, написанная в одна тысяча пятьсот тринадцатом году одним из учеников великого нидерландского живописца. Впрочем, это никак не смутило мистера Парксона-Босхо, и он не бросился обратно менять имя. Фамилия Босхо звучала куда ярче родового клейма безвестного британского земледельца, коим был его отец.

После долгой кровавой охоты в восемьдесят седьмом арестовали Карлоса Ледера. За убийство министра юстиции и прочие зверства взбешённые власти Колумбии планировали вздёрнуть «Эль Алемана». Это противоречило планам верхушки Медельинского картеля и уж никак не устраивало самого Ледера. В работу снова включился Босхо.

Заручившись поддержкой сената, Паоло вымолил у сената экстрадицию опасного преступника на территорию США. Я не знаю, сколь велика была цена сделки, но полагаю, восемь нулей в ней рисовались смело. Вместо смертной казни в подарок от благодарных судей Ледер получил пожизненное заключение плюс сто тридцать пять лет. А Босхо получил право контролировать один из мощнейших потоков наркоты.

Ледер до сих пор отбывает наказание в одной из частных тюрем Соединённых Штатов, наслаждаясь всеми привилегиями, доступными людям его уровня. Если бы ты увидел условия, в которых содержится опаснейший преступник и отборная мразь – ты бы не задумываясь променял свою конуру на эти райские кущи. У Ледера есть практически всё. Шикарный номер с джакузи и огромной кроватью, прислуга, ломящийся от яств стол, женщины, которых ты видел только на обложках журналов, и белоснежный песок под ногами. Я не знаю, чего ещё мог бы желать человек.

– Свободы! – без промедления заявил Десайдер. – Я – вольная птица, дружище, и могу ехать туда, куда хочу…

– И едешь? – с ехидством спросил детектив. – Не-еет, приятель, ты сидишь в своём душном курятнике и хлыщешь поганый виски, не имея никакой возможности даже на недельку вырваться к океану. А Ледер может. Когда ему становится скучно, парочка агентов ФБР берет его под белые ручки и катает по миру, называя это следственными мероприятиями. А потом возвращает в райскую камеру, попутно волоча чемоданы, полные сувенирной дребедени вроде магнитиков. Так что же, по-твоему, свобода? Блага, от которых тебя освободили? Или осознанная необходимость, которую любой здравомыслящий человек немедля променяет на тюремную камеру в раю?

А знаешь, кто всё это устроил? Правильно, Паоло Босхо! Именно он создал частную тюрьму, в которой содержится Ледер. Именно он оплачивает содержание под стражей одного из самых опасных преступников мира. Это – бизнес, приятель, серьёзный бизнес, в котором нет места таким простым людям как мы с тобой.

– Бог с ним, с Ледером. А что до…

– А что до МакВиктона, – подхватил Профитер, – то Босхо, невзирая на высокое положение, не прекращал общения с профессором. По имеющейся информации, они никогда не обсуждали каких-то рабочих моментов. Даже тогда, когда Келвин стал советником губернатора. У Босхо хватает своих людей во власти. Их карьера и личная жизнь оставались за рамками приватных бесед. Встречаясь с завидной периодичностью, они непременно обсуждали предмет своего обожания: экономику.

– О–ооо, дружище, – с хитрецой протянул адвокат, – я слышу лукавство в твоих словах!

– Мне плевать, Чарли, что ты слышишь! – неожиданно резко бросил детектив. – Даже если у Босхо с МакВиктоном и были какие-то мелкие делишки – я предпочту закрыть на это глаза.

– А как же верховенство права, мистер полисмен? – подковырнул собеседника Десайдер.

– Я предпочитаю верховенство здравого смысла в угоду инстинкту самосохранения. Ты, верно, не знаешь печальной истории офицера Ромеро, которому в голову взбрела поганая мысль прищучить Босхо? Так позволь тебе её рассказать, Чарльз. В своё время энтузиаст Ромеро собрал предостаточно материала, чтобы упечь Босхо за решётку лет на сто. И даже попытался получить ордер на арест и обыск. Но ни суд, ни прокуратора не поддержали инициативы детектива. Тогда Ромеро обратился к губернатору. Думаешь, сработало? Нет, снова последовал отказ, обоснованный недостаточностью доказательной базы. Хотя, повторюсь: материалов было предостаточно.

А буквально через пару дней после визита к губернатору, Ромеро получил приглашение посетить офис мистера Босхо. Такой листик дорогущей тканевой бумаги с золочёным вензелем в углу. Листик с благородным ароматом сандала. Его принёс холёный курьер, одетый в костюм за три месячных оклада полисмена… – детектив замолчал и с прищуром посмотрел на адвоката.

– И что? – после недолгой паузы с опаской спросил Десайдер.

– Ромеро принял приглашение. Я доподлинно не знаю, о чём велась речь, но догадываюсь. Мистер Босхо – щедрый человек. Будь я на его месте – я бы посулил втрое меньше. Но даже столь щедрое предложение не убедило мачо с огненной кровью и полицейским значком. Ромеро ответил отказом. Больше они не встречались. Ромеро вообще больше ни с кем не встречался: ни с коллегами, ни с друзьями, ни с женой и годовалым сынишкой. Он до сих пор числится без вести пропавшим.

Я старомоден, Чарльз, и предпочитаю умереть от старости. Меня не прельщает перспектива обнаружить свою обглоданную крабами задницу на дне Мексиканского залива. И я не хочу знать, кто явится за мной: колумбийские отморозки или белые воротнички, горбатящиеся на правительство.

Пойми правильно, Босхо из касты неприкасаемых. Он – не только воротила преступного мира, а и человек системы. Высокопоставленный клерк, ежегодно приносящий миллиардные доходы бюджету Америки. Гусыня, несущая золотые яйца. И никто, Чарли, никто не даст его зарезать без весомых на то причин.

Ты думаешь, со смертью Эскобара Медельинский картель прекратил существование, а Америка очистилась от колумбийского кокса? Чёрта с два! Просто самая крупная кокаиновая корпорация сменила хозяина…

– Босхо?

– Правительственные структуры. Двести миллиардов баксов в год – хороший куш…

– Да, брось! Это же наркота! – и адвокат инстинктивно отстранился от Профитера.

– Торговлю оружием ты считаешь более миролюбивым занятием? Или мировые финансовые махинации, кладущие в гроб семь миллионов голодных бедняков ежегодно? Есть штуки, куда опаснее кокса, приятель. Поверь, никто не объявит траур по снюхавшемуся торчку. В конечном итоге, это – его выбор. Стоит ли терять баснословную прибыль, которая через сеть дилеров в итоге попадает к таким как Босхо?

– Ерунда, Роб! Мы боремся с наркоманией…

– Мы боремся с теми, кто не желает вносить посильную лепту на поддержку демократии! С наркоманами бороться бессмысленно, Чарльз. Эта война проиграна с того самого момента, когда чёртовы гении от науки впервые получили чистый кокс в пробирке. Ящик Пандоры уже открыт. И закрыть его нет никакой возможности. Так почему же не пустить средства на благие цели, если они всё равно текут нескончаемой рекой? Эскобар до сих пор был бы жив, будь он немного сговорчивее. Он просто вкладывал деньги не в ту страну.

– А Босхо?

– А Босхо – это наш сукин сын. Он отлично знает подноготную этого бизнеса. Он умён, лоялен и имеет вес в определённых кругах. Но не это важно. Ему доверяют, Чарли, как с той, так и с другой стороны. И до тех пор, пока уважаемый меценат и бизнесмен Паоло Босхо будет исправно выполнять свою работу – он будет неприкасаемым.

– Нет, нет, Роб,– адвокат замахал руками. – Это звучит как безумие!

– Думаешь, Джонсон реализовал бы программу школьных ваучеров, не будь Босхо? Думаешь, штат выделил бы десятки тысяч жирных грантов, не будь пожертвований «Босхо Инкорпорейтед»? Это – система, Чарли, работающая с точностью швейцарского хронометра. Деньги с улиц Вегаса, Санта-Фе и Альбукерке стекаются к Босхо. А он, в свою очередь, львиную долю прибыли вливает в бюджет через налоги и пожертвования от многочисленных липовых контор. Почти половина налогов с выигрышей в Вегасе – это плата мутных дельцов за право жить. Разумеется, и Босхо, и его бизнес-партнёры не остаются в накладе. Двести миллиардов – это чертовски много, хватит на всех.

Никто в здравом уме не станет объявлять войну деньгам. Тем более, большим деньгам. Демократия, Чарльз, это чертовски дорогое удовольствие.

– Чёрт возьми, это сложно уместить в голове, – прошептал адвокат, потирая взмокший лоб, – в это просто не верится…

– Мне плевать, Чарльз, веришь ты или нет, – равнодушно заявил Профитер. – Ты – свободный человек и вправе поступать, как тебе вздумается. Но я хочу, чтобы ты знал: если вдруг тебе вздумается катить бочку на Босхо – ты будешь это делать без меня.

– Я это уже понял, Роб, – усмехнулся Десайдер.

– И когда ты будешь мять в руках бархатистый листок с приглашением, я хочу, чтобы ты сделал правильный выбор, – продолжил детектив. – Чарльз, ты – не самый дрянной человека на свете. Мне бы не хотелось, чтобы ты повторил судьбу офицера Ромеро…

***

Перерыв в судебном заседании подходил к концу. Присяжные неторопливо рассаживались по своим местам, попутно обсуждая недурственную пиццу в забегаловке за углом. Сидя за столом, Десайдер ленно потягивал воду из бутылки и благодарил Бога за то, что в зале суда наконец-то отремонтировали кондиционер.

– Мистер Десайдер!

Чарли обернулся на голос.

У стола стоял мистер Галактис – импозантный мужчина с отменным вкусом из числа присяжных.

– Это вам, мистер Десайдер, – и он с улыбкой протянул адвокату белоснежный конверт.

– Мне? – удивился Чарльз и взял в руки посылку.

Раскрыв упругий карман хранителя послания, Десайдер извлёк из конверта аккуратно сложенный лист бумаги. Ноздри адвоката тут же согрел тёплый аромат сандалового дерева. Чарльз развернул лист и инстинктивно провёл по нему пальцем. Явно дорогая бумага отозвалась приятной бархатистостью, словно ластящийся британский кот.

«Да, чёрт возьми, это – не повестка суда» – отметил для себя адвокат и стал читать послание, каллиграфически выведенное чернильной ручкой.

«Уважаемый мистер Десайдер!

Восьмого мая две тысячи второго года, в шесть тридцать после полудня приглашаю вас для проведения деловых переговоров. Место встречи – конференц-зал, расположенный на одиннадцатом этаже отеля Кроун Плаза Альбукерке, девятнадцать ноль один, Университетский бульвар. Прошу вас со всей серьёзностью отнестись к моему приглашению.

Всецело ваш,

Паоло Босхо».

 

Глава 6. Poenitentiam

 

В восемь утра Десайдер сидел за столиком кафешки «Биг Эл», что располагалась рядом с его офисом, и неторопливо попивал кофе. Местный бариста, он же повар, он же официант готовил прекрасный кофе. Даже в столь ранний час майское солнце юга Америки уже припекало не на шутку, суля горожанам по-настоящему знойный день. Десайдер прятался под тенью зонтика, потягивал бодрящий напиток, листал свой блокнот и думал.

«Миссис Шерви, миссис Камаи, сучка Бобус… Какая разница, о чём судачат эти люди, если они уже приняли решение? В последнее время они приходят в зал заседаний с одной только мыслью: побыстрее бы всё закончилось. Клянусь, если бы Чируйот предложила распять Кордеро прямо в зале суда – они бы не задумываясь поддержали инициативу судьи, лишь бы поскорее разойтись по домам. Им плевать на историю этого бедного мексиканца, плевать на его заявления, плевать на очевидные пробелы в деле… Им на всё плевать. Они уже приняли решение и готовы вынести вердикт. Это, чёрт возьми, факт, с которым ничего не поделаешь.

Роб прав, тысячу раз прав! Лучшим выходом из сложившейся ситуации будет сделка со следствием. Сегодня в три, ехидно улыбаясь, лживая морда Кен подсунет мне проклятые бумаги. Чируйот, которую с судейского кресла вынесут только вперёд ногами, будет важно дуть щеки и говорить умные вещи. А я, чёрт возьми, всё подпишу! Я скажу Кордеро, что сделка со следствием – прекрасный исход дела, и он согласится. Всё подпишется, перечеркнув тем самым надежды на оправдательный приговор и сенсационные заголовки в прессе… Мать твою!».

И Десайдер смахнул со штанов пролитый кофе.

«Чёрт, кофе на штанах ещё не хватало!».

В этот момент запищал телефон. Звонил Роб Профитер.

– Да, дружище, здравствуй! – поприветствовал звонящего адвокат. – Надеюсь, у тебя всё в порядке.

– Здравствуй, Чарльз! – последовал ответ. – Что-то случилось?

– Случился сегодняшний, мать его, день! – выругался Десайдер, промакивая салфеткой пятно на штанах. – И боюсь, дружище, этот дерьмо продлится до вечера.

– Не могу с тобой не согласиться, Чарльз. Ты, верно, в «Биг Эл», оттираешь кофейное пятно со штанов?

– Как ты узнал?

– Не важно. Через двадцать пять минут я буду у тебя в офисе. Ты всё равно зайдёшь. Тебе же надо переодеться. А я кое–что тебе сообщу.

Ровно в половину девятого в офис вошёл детектив.

– Ну, чем порадуешь, Роб? – спросил его уже успевший переодеться адвокат.

– Плесни–ка себе виски, приятель, – хмуро произнёс детектив и уселся в кресло возле стола, – разговор будет не самый радостный.

– Виски?! С утра?! Перед совещанием?! Да ты рехнулся, Роб! – рассмеялся Десайдер. – Ты, верно, хочешь, чтобы Чируйот сочла меня алкоголиком.

– Да, ты прав, – согласился детектив и перешёл к делу. – Я знаю имя убийцы.

Рука адвоката инстинктивно потянулась к стакану.

– Ты… что?

– Я досконально проверил все факты и теперь точно могу назвать имя убийцы. Келвина МакВиктона убил Алекс Десайдер.

Чарльз глупо улыбнулся, зачем-то переставил органайзер на столе и переспросил:

– Прости, дружище, не мог бы ты повторить? Видимо, я плохо расслышал. Мне показалось…

– Тебе не показалось, Чарли. Я не знаю, кто взвёл боёк, но на курок револьвера точно нажал Алекс, твой сын.

– Ты… ты… ты шутишь, Роб? – с дрожью в голосе произнёс Десайдер. – Ты так решил взбодрить меня перед сделкой?

– К чёрту шутки, Чарльз! Я был бы рад обмануться, но факты…

– Какие, нахрен, факты, Роб! – заорал адвокат. – Ты просто обнюхался! Ты обдолбился какой-то дрянью и несёшь бред!

– Факты, Чарли, факты, – настаивал детектив.

– Тогда, сука, немедля изложи свои факты! И, мать твою, будь максимально убедителен! Иначе, клянусь, я размозжу тебе башку бутылкой виски!

Профитер встал, на всякий случай поправил револьвер в нагрудной кобуре и начал.

– Профессор с Алексом условились о встрече в половине третьего. МакВиктон чётко знал, в каком номере он будет. Знал об этом и Алекс. Прибыв к отелю в районе двух пятнадцати, Алекс припарковался у тыльного входа. Дверь была открыта. Точнее, вышиблена загодя. Не мешкая, он прямиком отправился в номер сто пять, где его уже ждал профессор. После недолгой беседы произошла потасовка. МакВиктон полез в портфель за оружием. Алекс отобрал револьвер и, скорее всего, случайно нажал на курок. Прогремел выстрел. МакВиктон практически сразу потерял сознание от шока. Алекс испугался, бросил револьвер и убежал тем же путём, каким и проник в отель.

Я просмотрел записи камеры наблюдения двадцать пятого шоссе на выезде из Альбукерке. В час тридцать две камера зафиксировала зелёный Гремлин, двигавшийся из Альбукерке в сторону Белена. За полчаса Алекс вполне мог преодолеть тридцать три мили и быть в отеле ко времени. В два пятьдесят восемь камеры зафиксировали тот же автомобиль, который двигался в противоположном направлении, то есть, из Белена в Альбукерке.

Система автоматической фиксации установила твои номера. К сожалению, на записи не виден водитель. Чтобы удостовериться в том, что за рулём был именно Алекс, я внимательно осмотрел автомобиль, который, к слову, до сих пор стоит на университетской стоянке…

– И ты молчал?! Знал и молчал?!

– Прости, Чарльз, я даже подумать не мог о том, что ты не знаешь местонахождение машины сына, – извинился детектив и вернулся к доказательствам. – Я внимательно изучил автомобиль и снял отпечатки пальцев с дверных ручек, рулевого колеса, ручки переключения передач и створа замка зажигания. Все отпечатки принадлежали одному человеку: Алексу Десайдеру…

– Это ни о чём не говорит! – нервозно заявил адвокат. – Алекс мог ехать куда угодно.

– Разумеется. Но в начале третьего именно Алекс был в отеле. В разговоре с администратором я узнал о досадном инциденте, произошедшем за четыре часа до убийства. Приблизительно в десять утра в отель завалился до чёртиков пьяный индеец с отрубленной коровьей башкой в руках. Это, кстати, именно он вышиб дверь. Попутно заливая кровью новый палас в коридоре, потомок Чингачгука проследовал к стойке администратора и заплетающимся языком потребовал выпивку и шлюх. Получив отказ, индеец смачно выблевался прямо у стойки и ушёл, до безнадёжности испортив напольное покрытие.

Приехавший вскоре хозяин «Алтар Дель Амор» пришёл в ужас, увидев наследие, оставленное коренным жителем прерий. На оттирку паласа были брошены все, включая самого хозяина. К несчастью, жуткое, вонючее дерьмо с паласа не отмывалось. Спустя три часа безуспешных попыток отчаявшийся хозяин махнул рукой и уехал за новым паласом. А прислуга, точнее, уборщица продолжила драить коридор.

Зашедший с тыльной стороны, Алекс оставался незамеченным для администратора отеля. Но уборщица, которая продолжала тереть палас, не заметить его не могла…

– Ты хочешь сказать, что эта уборщица… – адвокат полез в свои записи, – миссис Экуаво видела Алекса? Видела и скрыла этот факт от следствия, чтобы потом разболтать тебе?

– Я сказал, уборщица, но не назвал имени, – пояснил Профитер. – Миссис Экуаво – довольно разговорчивая женщина. В ходе задушевной беседы за тошнотворным буритто она в красках рассказала мне о событиях недельной давности. Но ни словом не обмолвилась об утреннем инциденте, хотя администратор Граско говорил об этом не единожды. Из этого следует единственный вывод: в тот день миссис Экуаво в отеле не было.

– Тогда кто?

– Её племянница, несовершеннолетняя незаконная иммигрантка Риджина Мудис. В тот день Риджина подменяла тётушку на посту начальника тряпок и щёток. Поверь, Чарли, разузнать правду и разыскать эту девицу было не так-то просто. Опасаясь депортации, незаконные иммигранты неохотно делятся такой информацией. Пришлось задействовать кое-какие рычаги. Но в итоге мне всё же удалось пообщаться с девушкой. Из представленных мною фотографий она безошибочно опознала Алекса…

– Да кто ей поверит, этой сучке?!

– Я, Чарльз! Пособничество в убийстве первой степени куда серьёзнее обвинений в незаконном пересечении границы. Прячась за тётушку, она отпиралась ровно до того момента, пока я не объяснил ей возможные последствия. Потом последовала правда, только правда и ничего, кроме правды. В начале третьего Риджина Мудис видела Алекса Десайдера, идущего по коридору в сторону номера сто пять. А спустя недолгое время она видела того же человека, спешно покидающего отель.

– Это – чушь, бессмыслица, – Десайдер вытер взмокший лоб. – На кой чёрт Алексу убивать профессора? Я не вижу логики.

– Всё дело в счастливом билете – президентской квоте на должность стажёра Белого Дома…

– Ай, брось! – выкрикнул адвокат и снова потянулся к стакану. – Алекс честно заслужил право быть избранным, написав тест на девятьсот четырнадцать баллов. Мест было пять, претендентов, набравших более девятисот баллов – четыре. Математика не вяжется, Роб.

– У тебя неверная информация, Чарли, – сказал Профитер и выдрал из рук адвоката стакан. – После того, как тесты были написаны, пришло письмо из Белого Дома. Из-за разгоревшегося скандала в бюджетном комитете сената были сокращены расходы администрации президента, включая квоты на стажёров. Вместо пяти мест университету Нью-Мексико отводилось всего три…

– Откуда тебе знать?

– Я наводил справки у руководства университета, попутно опрашивая студентов на предмет нечистоплотности МакВиктона, – ответил Профитер, невозмутимо поставил отобранный стакан под стол и продолжил: – Первое место и право отправиться в Вашингтон получил гений математики Адам Эпштейн. Шутка ли дело: написать тест на тысячу из тысячи возможных?! Кандидатуру этого парня никто под сомнение не ставил.

Как и кандидатуру темнокожей студентки Бонни Минай, дочери скандально известной феминистки Тараны Берк. Ей просто не могли отказать. Ты представляешь, какая возня поднялась бы вокруг университета, если бы Бонни получила отказ? Чёрт возьми, да пресса просто сожрала бы ректора вместе со всем педсоставом! В итоге, второе место и билет в Вашингтон достались афроамериканке, неглупой девочке, написавшей тест на девятьсот восемь баллов.

И остались двое кандидатов на одно место: твой сын и паренёк из параллельного потока Рональд Парксон, написавший тест на девятьсот четырнадцать баллов. Так же, как и Алекс. Сам понимаешь, шансы были равны. Учитывая специальность, Алекс имел определённые преференции и, скорее всего, прошёл бы по квоте, если бы…

– Парксон?! – взвизгнул адвокат. – Однофамилец или…

– Племянник мистера Босхо.

– Ублюдок чёртов, сука, мать его! – выругался адвокат.

– Остынь, Чарльз! – осадил его Профитер. – Ни Босхо, ни его приближенные не приложили к этому делу ни фунта усилий. Всё произошло по инициативе МакВиктона и с его непосредственным участием. Разумеется, Босхо не был против того, чтобы его родственник оказался в правительственных кругах на вполне законных основаниях. Но его, в принципе, устраивал любой вариант. Если бы Рональд Парксон не прошёл по квоте Буша – он наверняка бы попал в команду нового губернатора Нью-Мексико. Волне законно, поскольку был одним из лучших студентов университета.

МакВиктон до последнего был уверен в том, что Рональд прекрасно напишет тест и наверняка попадёт в число счастливчиков. И не таясь говорил об этом другу Паоло при встречах. Более того, в виде благодарности за спасённую дочь МакВиктон клятвенно пообещал Босхо всячески содействовать Рональду. Но никто не знал, что дьявольская случайность подкинет в игру письмо из Белого Дома, тем самым спутав все карты.

Судьба последней путёвки была отдана на откуп решению педсовета. Профессор, обладавший непререкаемым авторитетом среди коллег, вполне мог решить вопрос единолично. Но на это нужно было время, а времени у МакВиктона не было. Давить на коллег профессор не решался. Это могло вызвать нездоровые толки в коллективе и скомпрометировать его отношения с Босхо. Единственным разумным выходом из сложившейся ситуации МакВиктон счёл отказ от предложения по стажировке, самолично подписанный Алексом.

Связанный обещанием, профессор немедленно приступил к решению вопроса. Но первичный разговор с Алексом показал, что решение простым не будет. Алекс наотрез отказался подписывать бумагу. Второй разговор и вовсе закончился скандалом. Тогда МакВиктон решился на отчаянный шаг: подкуп. Собрав с карточек все оставшиеся средства, МакВиктон обналичил их и назначил Алексу встречу в «Алтар Дель Амор». Помимо средств, профессор планировал предложить Алексу перспективную научную работу в университете.

Зная не самую благополучную публику здешний мест, МакВиктон прихватил на встречу револьвер. Но до времени держал его в портфеле.

Четырнадцатого апреля к двум пятнадцати Алекс прибыл в назначенное место с твёрдым намерением подтвердить своё решение. В номере он застал заметно нервозного МакВиктона. И это не удивительно. До этого дня профессору не доводилось подкупать студентов. Судя по всему, он вообще был далёк от подобного рода сделок. Разговор не заладился с самого начала. Алекс начал угрожать профессору оглаской деталей их переговоров. Взбешённый МакВиктон перешёл на крик.

Под аккомпанемент громоподобных ударов кувалды Кордеро, в номере сто пять завязалась потасовка. Вышедший из себя МакВиктон полез в портфель за револьвером, считая этот шаг оправданным. Алекс среагировал мгновенно… Чарльз, повторюсь: я не знаю, кто и на кой чёрт взвёл боёк. Но на курок нажал именно Алекс.

– Откуда ты знаешь, Роб? Тебя ведь там не было, – поникшим голосом спросил Десайдер.

– От Алекса.

– Ты говорил с ним? Когда?

– Не с ним, Чарльз. С Лилит.

Последняя фраза окончательно добила Чарльза. Он бессильно опустился в кресло, закрыл лицо руками и тихо произнёс:

– Они общаются?

– Да, Чарли, – ответил Профитер и присел напротив адвоката. – Алекс не прекращал общения с матерью. Просто он не афишировал это, боясь расстроить или прогневить тебя. Лилит в подробностях рассказала мне о том, что ей поведал Алекс.

– А где сейчас он сам?

– Извини, Чарли, но я не могу ответить на этот вопрос. Могу лишь сказать, что он в полном порядке. Хотя… – детектив задумался, – сложно назвать порядком то, что произошло. Алекс жив, здоров и находится в безопасности под присмотром надёжного человека. Это всё, что тебе нужно знать на данный момент.

Знаешь, Чарли, Алекс – хороший парень. Просто дерьмо обычно случается там, где его не ждёшь. Покидая отель в ужасе от произошедшего, Алекс, как мог, позаботился о профессоре. Со столика у двери он прихватил визитку с телефоном того самого сутенёра. И вызвал проститутку в номер, надеясь, что жрица любви обнаружит профессора ещё живым и вызовет полицию. К сожалению, она опоздала.

Покопавшись в мусорном мешке, который стоял у входа, я обнаружил несколько таких визиток со старым телефоном сутенёра. Я проверил звонки. В два двадцать семь был совершён звонок длительность чуть менее полутора минут. Номер звонившего в точности совпадает с номером, который ты мне вручил на клочке бумаги.

– Безумие! – прошептал Десайдер, не открывая лица. – Чистой воды безумие. Получается, что Кордеро…

– Не виновен в убийстве первой степени, – подхватил Профитер. – Безусловно, на нём лежит вина за преступную бездеятельность и мародёрство, но это – ерунда по сравнению с убийством. Мексиканец не врал. Он действительно орудовал кувалдой в соседнем номере, создавая шумовую завесу разгорающейся катастрофе. По глупости проделав дыру в стене, он действительно рванул в соседний номер, чтобы принести извинения потревоженным постояльцам. И действительно застал там истекающего кровью МакВиктона.

Медик из Кордеро неважный. Увидев окровавленное тело, мекс решил, что постоялец мёртв. И я уверен в том, что Кордеро вызвал бы полицию, если бы не проклятые деньги. Выпавший из рук профессора портфель раскрылся, засветив свёрток с двумя пачками баксов. МакВиктон не удосужился как следует упаковать деньги, он просто завернул их в лист бумаги. При обыске их так и нашли небрежно завёрнутыми в окровавленный лист формата А-четыре.

Деньги… Чёртовы деньги помутили разум мексиканца, напрочь отключив здравый смысл. В такой ситуации ни я, ни ты ни за что бы не прикоснулись к свёртку. Кордеро решил, что ему деньги нужнее, чем мертвецу.  Ещё и револьвер. Четыреста десятый – забавная игрушка, за которую уличные барыги смело дадут две сотни. Кордеро схватил подарок небес, завернул его в куртку и умчался прочь с благодарностью Всевышнему на устах.

Окровавленная пушка крепко теряет в цене. Ненадолго остановившись по пути на север, Кордеро тщательно вытер револьвер от следов крови. И уничтожил тем самым все улики, кроме своих отпечатков. Детективы полиции не особо напрягались, собирая доказательную базу, улик было предостаточно.

– А следы пороха на руках?

– Отголоски утренней пальбы по койотам. Граско подтвердил, что в то утро они на пару с Кордеро гоняли вездесущих койотов, рыскающих в поисках еды.

– Полиция знала об этом?

– А какая разница, Чарли, знали об этом копы или нет? Пальчики и кровь ничем не перекроешь. Это, приятель, гарантированный билет в один конец.

Детектив замолчал, достал из-под стола стакан и поставил его на стол.

– Выпьешь? – спросил он у Десайдера.

Адвокат пристально посмотрел собеседнику в глаза и спросил:

– Ты считаешь, в случившемся есть и моя доля вины? Ты считаешь, я плохо воспитал сына?

– Не знаю, Чарли, – в задумчивости ответил Профитер. – Возможно, Алекс был бы немного сговорчивее, не наседай ты на сына все эти годы. Возможно, билет в Вашингтон не имел бы для Алекса такой ценности. Возможно… Всё возможно, Чарльз. Но всё случилось так, как случилось. И винить в этом тебя, пожалуй, не стоит. Какой резон винить человека, когда в дело вступают небожители? Ты воспитал сына так, как счёл нужным. И никак не мог знать о том, что сущая безделица запустит цепочку роковых случайностей…

Детектив замолчал, погрузив крохотный офис бедного адвоката в гнетущую тишину.

– Я, пожалуй, пойду, Чарли, – наконец сказал Профитер.

– Постой, Роб. Я могу надеяться…

– Чарльз, – ухмыльнулся детектив, – ты мог бы этого и не говорить. Всё, что сказано мною, умрёт со мной. За это можешь не переживать.

– А копы?

– Вряд ли они станут что-то делать, если их не нагнут, как следует. У них, знаешь ли, и без дополнительных расследований работы хватает. Убийца найден, обвинительные материалы прокуратуре предоставлены. Есть ли повод ворошить старый хлам? Прокуратура тоже не в накладе. И суд. Кордеро уже смирился со своей участью… Теперь всё зависит от тебя.

У тебя, – и детектив взглянул на часы, – добрых пять часов на то, чтобы хорошенько всё обдумать и принять правильное решение. Теперь, Чарльз, ты – вершитель судеб. Прокурор, адвокат и судья в одном лице…

Профитер поднялся и направился к выходу.

– Постой, Роб! – окрикнул его Десайдер и полез в карман.

Позвенев мелочью, адвокат извлёк из кармана долларовую монету и бросил её детективу.

Изловив на лету плату, Профитер криво улыбнулся и кинул на прощание:

– Квиты.

 

Глава 7. Sacrificium

 

– Марк Кейли, «Дейли ньюнс»…

Выследив Чарльза Десайдера в маленькой кофейне «Биг Эл», журналисты набросились на бывшего адвоката с вопросами.

– Мистер Десайдер, сегодняшний день однозначно войдёт в историю штата как безоговорочная победа гуманизма. Как гражданский активист, считаете ли вы весомым свой вклад в победу?

– Я сделал то, что мог, – скромно ответил Чарли.

– Вы не жалеете о том, что в угоду отстаивания гражданской позиции вы пожертвовали своей адвокатской практикой?

– Жалею?! Ну, уж нет! Мой труд последних семи лет – лишь малая толика в оплату безмерного гражданского долга. Долга перед незаслуженно оклеветанными и незаконно осуждёнными гражданами. Только Бог волен решать, отбирать жизни или нет.

– Виктория Баун, «Нью-Мексико ивнинг». Мистер Десайдер, в ходе судебных разбирательств по делу об убийстве Келвина МакВиктона, вы в одночасье изменили позицию защиты, подписав сделку со следствием. Скажите, это было сделано по обоюдному с обвиняемым согласию, либо стало следствием давления со стороны?

– Решение было принято по обоюдному согласию и полностью отвечало сложившейся в ходе суда обстановке. Поверьте, мисс, и мне, и моему подзащитному этот шаг дался очень нелегко!

– Ник Лоббер, «Крайм тайм». С самого начала ваша гражданская инициатива активно поддерживалась компанией «Босхо инкорпорейтед» и лично её владельцем Паоло Босхо. Это вызывает нездоровые толки. Учитывая не самую светлую репутацию мистера Босхо, стоит ли считать вас причастным к деятельности мафиозных структур? И, если так, не считаете ли вы свой успех следствием сделки с Дьяволом?

– Простите, дамы и господа, я вынужден покинуть вас!

Ещё раз извинившись перед назойливыми акулами пера, Десайдер рванул в сторону Альворадо апартсмент. Петляя проулками в надежде оторваться от преследователей, Чарльз проскользнул на стоянку, оттуда в сторону Айрон авеню и, окончательно убедившись в отсутствии хвоста, вошёл в пятиэтажное здание на Соуз вест. Поднявшись на второй этаж, Чарли открыл хлипкую дверь обветшалого кабинета и уселся в кресло у стола, чтобы пропустить стаканчик дерьмового виски в самый разгар буднего дня.

***

Весной две тысячи девятого года после пересмотра предложения палаты представителей Нью-Мексико, судебный комитет сената США принял решение об отмене смертной казни и замене её лишением свободы до естественной смерти.

Восемнадцатого марта две тысячи девятого года, пребывая под давлением общественного мнения, губернатор штата Нью-Мексико Билл Ричардсон подписал закон про отмену смертной казни. Будучи убеждённым сторонником смертной казни, Ричардсон всё-таки отказал от права вето, сделав тем самым Нью-Мексико пятнадцатым по счёту штатом, в котором людей не лишают жизни по решению суда.

В тюрьме Санта-Фе до сих пор содержатся двое заключённых, чьи приговоры о высшей мере наказания вступили в силу до подписания закона об отмене смертной казни. Они всё ещё томятся в ожидании приведения приговора в исполнении.

В их числе мог быть Чиво Кордеро…