Сеня Маниш энд компани

В общем, эта история началась с того, что я конкретно умер. Навсегда. Бесповоротно. И окончательно.

Мне рессора от машины мотоциклетный шлем пробила и с другой стороны головы вылетела. А позже хорошие люди ( или нелюди) сказали, что все это насовсем, если не постараюсь. А постараться придется, как мне доступно объяснили.

И как-то мне раньше казалось, что вся эта байда загробная по-другому должна выглядеть. Вот уж не скажу, почему мне так казалось. То ли книжек в детстве перечитал, то ли Голливуда пересмотрел. Но никаких тебе тоннелей со светом в конце там и в помине не было. А была огромная пустыня, посреди которой сидел понурый ангел.

Почему ангел? Да потому что грязными крыльями песок подметал и балахоном серым постоянно лоб отирал. А почему понурый? Это он мне позже рассказал.

Короче, подгреб я к нему тихо, не пыля. Откуда же я знаю, что он добрый? Это только в книжках их лапочками рисуют. Фиг их знает, какие они на самом деле. Треснет по моей пробитой башке, и поминай как звали. Рессора, кстати, до сих пор где-то в мозгах болтается. Я б того гада, у которого она отвалилась… Я б того гада… самолично… в порошок бы….

– Вот-вот-вот, – обреченно заговорил ангел, – вот в этом ты весь, Семен Петрович.
И глаза сделал такие грустные-грустные. Мне аж самому плакать захотелось.

– А что такого?- задиристо ответил я.- Он меня, можно сказать, в самом расцвете сил угробил. Я, может, новую жизнь начать собирался, а тут этот придурок…

– Не ты один,- грустно вздохнул ангел, – эх, Семен Петрович…

Он взмахнул рукой вместе с крылом. Как взмахнул, так в песок носом и свалился.

Я подбежал к нему, чтобы помочь подняться и понял: мамочки, да он же пьян в стельку! Совершенно, непотребно, абсолютно, грязно пьян. В доску, в дрова, в погон, в зюзю, в… куда там еще ангелы могут напиваться?

Вот уж не знал, что небесные создания до такого свинского состояния наклюкаться могут.

Тут ангел неожиданно пришел в себя. Прокашлялся, глубоко вздохнул и уставился на меня мутным взглядом. Чуток пошатался и вперился обличающим перстом мне прямо в грудину:

– Ты, Семен Петрович, личность совершенно беспользительная оказалась!

Ангел опять взмахнул крылом и рухнул носом в песок. Я бросился его поднимать. Пока поднимал, ох и наслушался…

– Толку от тебя,- бурчал ангел – н-н-н-оль без палочки, а г-г-г-оловной боли – в-в-вагон целый. Ой, не тряси так, злыдень!

С пятой попытки я совершенно отчаялся привести в чувство это странное создание грязной ангельской наружности. Плюнул на него, да и присел рядышком. Огляделся вокруг и понял – тоска смертная. Песок от забора до заката. Солнце желтым блином в небе болтается и заходить за горизонт отказывается напрочь.

Жара такая, что мозги плавятся.

Справа от меня неопрятным комком трепыхался ангел. Канючил что-то о моей бессмертной душе, кому-то обещал все казни египетские разом. С кем-то прощался, с кем-то здоровался…

Я молчал. Как партизан. Ровно до тех пор, пока мой странный спутник не захрапел. А потом мне стало скучно.

«Странно, – подумал я, – где он выпивку-то взял? Вроде и негде здесь».

Аккуратно заглянул ему под крыло, ничего там не нашел и задумчиво уставился в желтый песок.

***

Через некоторое время ангел проснулся. Был он, само собой, с похмелья. И от этого, само собой, злой. Сел на песок, обмахнулся грязным крылом и на меня исподлобья взглянул.

– Я, – спросил недобро, – ничего вчера лишнего не наболтал?

– Не-е,- замотал я тут же головой,- ничего лишнего.

– Ффу, – выдохнул он.

Полез под правое крыло и достал оттуда бутылку пива. Вот фокусник! Там же недавно ничего не было!

Ангел поддел крышку заостренным краем оперения, сделал один большой глоток и протянул бутылку мне. Я жадно припал пересохшей глоткой к запотевшему горлышку. Заветная жидкость провалилась в желудок с зачаровывающим звуком. Признаться, я даже прослушал то, что мне говорил ангел, пока я пил.

– Ты, вещал он, – Семен Петрович, ничего в высших материях не рубишь. Ты – мертвый. И пусть тебе сейчас кажется, что ты жив, но на самом деле – ты мертв. Совсем, но… тут, видишь ли, какое дело… Хватит пиво глотать, меня послушай!

Он забрал бутылку прямо у меня из рук. За это мне захотелось его убить, но ангел продолжил, глядя мне прямо в глаза. Это был странный взгляд. Янтарные, без зрачков глаза, смотрели мне прямо в сердце.

– Я – совсем новенький, – начал объяснять ангел, -меня к тебе всего лишь два дня назад прикрепили. Твой бывший на повышение ушел. Он, к слову, еще раньше должен был уйти, но… Небесная канцелярия, то да се. Пока приказы написали, пока подписали, пока до нижестоящих довели… В общем, подзадержался он с тобой. Мотоцикл помнишь? Его последний подарок тебе.

Как не помнить? Этот «Харлей» я выиграл в лотерею два года назад. Зверь, а не машина!

Небесное создание вздохнуло, полезло опять под правое крыло и достало оттуда свеженькую бутылку «Жигулевского».

Прошлую бутылку ангел выкинул прямо себе под ноги, и она провалилась на наших глазах, чвакнув напоследок неприятным звуком.

– Песок Вечности, – объяснил мой спутник, – в нем все пропадает навечно. Что ни брось.

А потом он вздохнул, залез с головой под левое крыло и выудил оттуда воблу.

– Складские расщедрились, – смущенно ответил он на мой немой вопрос.

Где-то после пятой он начал называть меня Сеня и клясться в вечной любви. Я же называл его Фером, потому что это – единственное, что я смог запомнить из его труднопроизносимого имени.

– Пппонимашшшь, С-с-с-еня… твой прррошлый тебя очччень любил… Хотя я его пержду… прежду….приждуприждал, что ты – темная лашшшшадка….
– Хто я?!- меня постигла справедливая обида. – Ты, ббблин, Фер, ховори, да не заховаривайся…

– Ты шо, хохол?- удивился ангел. – Странно, с утра, вроде, евреем был.

Фер вперился в меня мутным взглядом и в очередной раз полез под крыло. Повошкался там немного, залез прямо с головой и вынырнул пустой. Помацал пятерней в детском жесте «Дай» и пьяным голосом грустно произнес:
– Усе, отлуп. У кл…довщиков рабочий день з…кончился.

Я не поверил и полез под его грязный балахон. Ведь там же где-то была вобла!

– Э-э-э, – ангел шарахнулся от меня, целомудренно прикрываясь полами, – я не по этому делу, если что.

По-моему, он даже протрезвел, а мне стало неожиданно стыдно.

– Я всего лишь рыбки хотел.

– А-а,- Фер расслабился, – а я уж испугался. Мне только мужеложцев для полноты картины не хватало.

Это стало последней точкой, и мы рухнули красными носами в Песок Вечности.

***

– Тут ведь, понимаешь, какое дело…,- объяснял он мне, когда мы проснулись.

Крылатый засранец напрочь игнорировал мой просящий взгляд, сложил крылья домиком, чтобы я не смог туда заглянуть, и продолжал:

– Я у тебя новенький. Я – твой ангел – хранитель. Типа того. Я, вообще, в энтом деле – ангельском – совсем новичок. Меня только полстолетия назад из сущностей в ангелы перевели. Мне тебя по описи передали, как положено: «сдал» – «принял», все дела. Прошлый твой в херувимы подался. Сам понимаешь, надо было ему что-то про тебя объяснять? Он уже по миру с серебряной трубой летал, наводнения предрекал. Поэтому, честно говоря, пересдача дел прошла донельзя халатно. Да я и сам виноват. Надо было в твою прошлую жизнь повнимательней заглянуть.

Фер начал корить себя распоследними словами. Якобы, и прошлый мой его обманул, и канцеляристы залежалый товар подкинули, и серафим из приемной взятки душами брать горазд. Всех праведников по блатным разгребли, а новеньким одних грешников оставили. Где ж тут себя проявишь?

Под конец этого проникновенного монолога я откровенно всхлипнул.

– И ты понимаешь, – Фер взглянул на меня янтарными глазами, – я ведь и сделать ничего не успел, как тебя – бамс… и убили. А я ведь на испытательном сроке!

Он совершенно искренне разрыдался, уткнувшись ангельской макушкой в погон моей косухи. Я вздрогнул, задержал дыхание, но пригладил рукой растрепанные замасленные кудри собутыльника. Фер благодарно хрюкнул, высморкался в мой шейный платок и продолжил:

– Ты на себя со стороны глянь. Секс. Марихуана. Превышение скоростного режима.

– Рок-н-ролл забыл, – мрачно буркнул я, снимая обсморканный платок.

– Забудешь вас, рок-н-рольщиков, как же, – проворчал Фер, – один Элвис чего только стоит. До сих пор у нас чалится.

Взглянув на меня глазами побитого мопса, ангел полез под правое крыло.

После пятой я был готов для него на все.

– Фер, ты тока скажи… ты тока пальцем ткни, всех разорву.

– Ты меня уважаешь? – ангел посмотрел мне в глаза.

– А то!

– Значит, слушай…

***

– Это – чистилище. Сортировочная душ. Я еле упросил, чтобы тебя на первый круг не помещали. Нам с тобой дали еще один шанс. Вернее, его дали мне, но куда ж я без тебя?

Я мало что понимал, но внимательно слушал и даже кивал. И даже, кажется, впопад.

– Короче, братан, – Фер неожиданно перешел на сленг, – лови на выдохе. Мы тебя возвращаем обратно, вот только… Где, куда и когда – я не в курсах, решать не мне. Я в этом деле – запятая. Пройдешь семь положенных кругов – добро пожаловать в райские кущи. Не пройдешь – не обессудь.

И я согласился. Кивнул в знак согласия и ангел улыбнулся. Обнял меня крылом, а в глаза мне полыхнуло ультрафиолетом.

***

Голову я собирал по частям, лежа под каким-то буйно цветущим кустом неизвестного происхождения. Вокруг была… красота. Иначе это не назовешь. Между цветущими кустами прятались выложенные камнями тропинки. И воздух… Странно пьянящий воздух.

– Ты тока не нервничай, – донеслось у меня из правого нагрудного кармана.

Фер, уменьшившийся до размера пачки сигарет, взлетел мне на плечо, цепко схватил маленькими пальчиками за ухо и забубнил прямо в мозг:

– Я тут от серафимов сбежал. Буквально на пару столетий. Туда – обратно, мигом обернусь. Еле упросил за пятьсот душ дать тебе языковой коридор. Поэтому, не кипиши по-пустому, все будет путем.

Я ничего не понял, честно говоря. Единственное, что было кристально ясно – это запах, исходивший от моего ангела, якобы, хранителя.

– Опять надрался!

– Я тока чуть-чуть, для смелости, – обиделся Фер, – сам понимаешь, у меня такое впервые.

Голова болела просто адски! Где я был, куда меня занесло? Мне было плевать. Может, потому, что я пока не проспался после «Жигулевского». А может, оттого, что… двум смертям не бывать. И это я уже отчетливо понял.

А вот похмелиться хотелось! На удивление. Я же, вроде как, мертвый. А выпить хотелось.

Поэтому, я схватился за заостренные кончики крылышек и стал внимательно разглядывать то место, где крыло соединялось с ангельской лопаткой.

– Бесполезно, – возмущенно пискнул Фер, – все ушли на базу.

Я попытался мизинцем задрать полу грязной хламиды. Содержимое хламиды возмущенно закудахтало:

– И там ничего нет. Извращенец!

И только я хотел разразиться праведной обвинительной речью, как ангел утробно прогудел:

– Усе, Сеня, твой выход. Я линяю. Для всех – я невидимый и неслышимый.

Наглец тихо слился по коже косухи в район правого кармана.

Я даже понять ничего не успел, как по плечу меня чем-то больно шандарахнули. Я резко обернулся и замер.

– Сеня, – донеслось у меня из кармана, – ты когда, чудо луковое, курить бросил? Лет пять назад? А почему у тебя здесь до сих пор табачищем несет? И за что мне такое наказание? Лучше бы к маньяку-убийце прикрепили, там хоть сразу все понятно. А то нашли извращенца – постоянно под подол лезет. Бу-бу-бу….

А я смотрел в глаза разряженного кренделя. Несмотря на обилие кружев и шелковые чулки, он был опасен. Это я понял сразу, едва взглянул на массивную трость, которой тот бахнул меня по плечу.

Слева от нас раздался женских смех, на дорожке показалась процессия. Мой визави отвлекся на нее, согнувшись в полупоклоне. Подходящая ко мне толпа напоминала массовку из исторического фильма времен царствования Людовиков.

Центральный персонаж этой забавной кавалькады был одет наряднее всех.

А я так и стоял под кустом – в джинсах, кожаной куртке и ковбойских сапогах.

Увидев меня, они все остановились разом. Дамочки в кринолинах спрятались за спины своих кавалеров. Те выдвинулись вперед, пытаясь загородить собой самого нарядного.

Дядька в брабантских кружевах, треснувший меня палкой, подскочил к нему и начал что-то быстро шептать на ухо. Разряженный красавчик отмахнулся и двинулся ко мне по дорожке. Дядька в кружевах понесся за ним, как заводной. А следом двинулись все сопровождающие.

Мужчины гневно сверкали глазами и держали ладони на эфесах своих шпаг.

Я начал нервничать. Засунул руку в карман и пошурудил там пальцами в надежде реанимировать этого подлеца, который там бездарно притворялся.

– Не положено, – глухо донеслось из кармана, – это твое испытание, а не мое. Мне и здесь не дует. Завтра пойду и к маньяку попрошусь. Бу-бу-бу…

Тем временем эта процессия ко мне подошла.

– Кто ты такой, оборванец? – спросил меня разряженный как кукла… пацан.

Вот, как пить дать – мальчишка. Лет пятнадцать-шестнадцать, не больше. Но больше всего меня поразило то, что говорил этот пацанчик на чистейшем русском языке.

– Что ты здесь делаешь? – продолжил он. – Милостыню просишь? Почему ты так странно одет?

Дядька в кружевах схватил парнишку за локоть и затараторил:

– Ваше Величество, давайте позовем мушкетеров и сдадим этого шута им. Я слышал, что в Польше такая одежда входит в моду.

– Ты поляк? – спросило меня Его Величество, вновь отмахиваясь от назойливого придворного. – А как ты здесь оказался?

Я так понял, что убивать меня сразу не будут. Как все подростки, монарх оказался очень любопытен. Поэтому, я набрал воздуха в легкие и ответил:

– Нет, Ваше Величество, я не поляк, я…
– Еврей, – донеслось у меня из кармана.

– Еврей? – удивилось молодое Величество. – В таком виде? А у тебя грамота есть?

– Ваше Величество, – опять вмешался кружевной дядька, – я более чем уверен, что это – польский еврей. Вы только посмотрите, как он одет!

Я понял, что надо брать инициативу в свои руки, ибо достали. Цепляются к моей одежде, как заведенные.

– Граждане,- раздался мой раскатистый голос,- убедительно прошу вас не обращать внимания на некоторые несуразности происходящих событий. Дабы не быть введенными в заблуждение; я бы даже сказал – обманутыми; я бы даже предположил, с вашего, разрешения – облапошенными; я бы даже посмел утверждать, если это не будет для вас обидным, совершенно одураченными, тем малозначительным событием, происходящим помимо моей, смею вас всех уверить, воли, разрешите развеять все ваши сомнения. Я – из России.

– Сеня, – задумчиво протянул Фер, – по-моему, они поняли только последнюю фразу.

Ну, еще бы! Иногда я сам себя не могу понять. Но царственный ребенок сверкал глазами и вплотную приближался ко мне, отгоняя настойчивого придворного внушительной тростью.

– Ты русский? – восхищенно спросил он.

– Ваше Величество, – не унимался придворный,- не подходите к нему близко. Русские – дикие люди. Помните, послы были на прошлой неделе? Как они были одеты? Еще хуже, чем этот бродяга.

Здесь я решил, что дядька в кружевах – не жилец.

– Праль…но, Сеня,- донеслось у меня из кармана, – гаси их всех гл..голом. Пр…думали себе, панимашь, гордыню какую-то. Ага… «Врагу не сдается наш гордый Варяг! П…щады никто не ж…лает!» Глыть-глыть…

Подростковый монарх начал терять терпение. В мое плечо больно уткнулся наконечник трости.

– Ты почему молчишь? Отвечай! Иначе, я позову мушкетеров.

В королевских глазах бушевало опасное ледяное пламя.

– Дын-дын-дын, хали-гали…, – запел мой правый карман.

Неожиданно я понял, как надо действовать.

– И что? Подумаешь, разоделись все, а я тут в джинсах. Может, у меня с утра маковой росинки во рту не было. А меня тут мушкетерами пугают. Не надо, Сеня Маниш пуганый. Я всех ваших мушкетеров в лицо знаю. Атос, Портос, Арамис, д`Артаньян. И ангела мне дали какого-то грязного.

Монарх с дворецким переглянулись между собой.

– Ты знаком с господином д`Артаньяном? – осторожно спросил придворный.

– А как же! – я шел на абордаж с отчаянием самоубийцы. – Я, можно сказать, лично с ним по Европам ездил. За подвесками.

– Какими подвесками? – живо заинтересовался король.

– Знамо, какими, – хмыкнул я, – теми самыми, которые королева Бэкингему отдала.

– Бэкингем давно мертв, – сказал король. – Ты имеешь в виду королеву-мать?

Меня чувствительно хлопнули по бедру ангельские кулачки.

– Пожалей сынулю, Сеня, имей совесть.

И тут меня осенило, куда же меня запихали эти шуткующие небожители. «Сынулей» оказался XIV-ый. Тот самый, который «Государство – это я». Когда-то давно, в школе, у меня по истории была твердая «пятерка»

Не,- тут же пошел я на попятный, – та тоже уже того, преставилась. Она в этой, как ее, Голландии правила.

– А ты забавный, – мне вынесли вердикт, – пожалуй, я возьму тебя с собой. Будешь меня веселить по вечерам, а то от этих – скучающий взгляд в сторону придворных, – уже тошнит.

Величество развернулось и величественно двинулось по направлению к своему дворцу, окна которого блестели в конце выложенной песчаником дорожки.

Кавалеры окружили мою персону и настойчиво подталкивали вслед за королем. Напудренные дамочки бросали в мою сторону смущенные взгляды и перешептывались между собой.

Я вздохнул и послушался грозных французских дворян, усопших по моим подсчетам примерно лет пятьсот назад.

***

Ух, ты! У меня аж дух захватило, когда мы все вошли в Версаль. Я такой красоты даже в Третьяковке не видел.

Тяжелые бархатные портьеры будто обнимали высокие окна, вычурная мебель стояла вдоль стен, украшенных портретами и зеркалами.

– Слушай, Сеня,- отвлек меня от созерцания этой красотищи назойливый Фер, – а что, у меня правда балахон грязный?
– Не мешай, – отмахнулся я от дурацкого вопроса.

Сопровождающие меня кавалеры, за исключением самого подозрительного, подошли к своему Величеству. Тот что-то приказал одному из них и отправился восвояси, сопровождаемый одной из средневековых красоток. Шпагоносец – охранник подозрительно косился на меня, пока я лупал глазами по сторонам.

– Мне такой на складе выдали, – тихо и обиженно нудел ангел, – сказали, что так и должно быть. Вот все норовят новеньких обмануть. А, небось, чистый на сторону сбагрили. Бу-бу-бу…

Остальные дамочки гурьбой направились ко мне, напрочь позабыв про своих разряженных возлюбленных. Меня неожиданно окружила хихикающая цветная женская толпа, настойчиво сверкающая хорошими такими размерами во впечатляющих декольте.

Самая смелая зажмурилась, протянула любопытную ручонку и подергала меня за куртку. Аккурат в районе правого кармана.

– Ой,- задушено донеслось оттуда, – Сеня, скажи, чтобы она так больше не делала. У меня, между прочим, перья не стальные.

Среди гомона и хихиканья прозвучало имя «д`Артаньян». И как-то мне тут сразу поплохело. Не сказать, что я его испугался, но встречаться отчего-то не хотелось. Ну, по крайней мере прямо сейчас.

– Да, – еле слышно поддержал меня Фер, – этому на глаза лучше не попадаться. Крутой чувак в свое время был. И, кстати, ходят упорные слухи, что XIV-й как бы и не совсем XIV-й. Его папаня-то в этом деле не шибко был. Хотя, скорее всего, врут, как обычно….

Сквозь женский контингент протолкался один из придворных. Тот самый, которому царственный мальчишка отдал последнее распоряжение.

– Пройдемте со мной, – произнес он, бросая на меня брезгливый взгляд, – король приказал выделить вам каморку. Поберегите свой шутовской наряд, он приглянулся королю.

И вот тут я уже взъелся. Какого черта!

– Ты кто такой, – спросил я его в лоб,- павлин в кружевах? Да ты умер полвека назад, а туда же – права качать.
– Прально, Сеня, – тут же откликнулась моя группа поддержки, – А то ишь, придумали тоже – свою личную шерсть с государственной путать. Мало им Фронда в прошлый раз накостыляла, еще захотели. Развели тут, понимаешь ли, коррупцию в лице Мазарини.

Кавалер начал наливаться тяжелой кровью. Вот-вот и из ноздрей пойдет пар. Правая рука упала на эфес шпаги, и тонкое лезвие уже наполовину покинуло ножны, когда нас прервали хорошо поставленным громким голосом:

– Его Величество требует к себе найденного оборванца.

Я двинулся мимо местного задиры, гордо расправив плечи и окинув его высокомерным взглядом.

Мажор-дом, или как там они в то время назывались, проводил меня в королевские покои.

Юный король-солнце сидел на широченной роскошной кровати. Мальчишка-мальчишкой, только планшета не хватало. А как парик снял, так совсем на пацаненка стал похож.

– Как тебя зовут? – спросил он.
– Семен Петрович Маниш, – честно ответил я.

– Какое длинное имя для простолюдина. А покороче у тебя нет?
– Есть. Сеня.
– СенЯ? – проговорил малец, делая ударения на последнем слоге и будто пробуя незнакомое слово на вкус.- Жак прав, ты точно поляк.

Вот с чего это царственное дитя сделало такой вывод, я, честно говоря, не понял.

Монарх продолжал расспросы.

– А ты откуда д`Артаньяна знаешь? А то он какой-то странный. Все время на меня смотрит.
– Было дело,- уклончиво ответил я, – пересекались по служебной надобности.
– По какой надобности? Это про подвески?

Я едва не взвыл. Ох, и въедливый же у тебя, несчастная Франция, король на этот раз попался.

– Давно,- говорю,- дело было. Что-то связанное с кражей голландских бриллиантов. Де Бирс там одно время накуролесил знатно. Подвески сляпал, а две из них фальшаком оказались. Ну, типа, ювелир его решил кинуть, и с брюликами в Россию мотануть. Его там Грозный давно заждался. Дело-то вскрылось, крысу ту редкостную сразу укоротили. А Де Бирс подвески успел уже королеве тамошней, голландской, подарить. А та их Бэкингэму на очередной юбилей. А Бэкингэм подлог обнаружил, чуть войну не начал, а мы с д`Артаньяном послами в то время были, эту бурю в стакане воды успокаивали. Вот тогда-то д`Артаньяна и отбуцкали, я его еле откачал.

– Сеня, – восхищенно донеслось из кармана, – и давно ты альтернативной историей увлекаешься? Замечательное повествование вышло, между прочим. Голливуд обзавидуется.

А то! Короленышу, гляжу, тоже приглянулось. Глазами засверкал, кулаками по одеялу бьет, за Бэкингэма дюже переживает.

И вдруг он разом погрустнел. Как-то вот сразу. Даже, кажется, слезы появились на королевских глазах.

– Что-то случилось? – осторожно спросил я.

Я действовал наобум, поэтому приходилось быть осторожным. Ведь я же не знал, почему оказался здесь и для чего. Ангел сразу предупредил, что в этом деле мне не помощник. Это мое, якобы, испытание на пути к райским кущам, где меня должны ждать молодые горячие девственницы. В количестве многих штук.

– Это из Корана, Сеня, – устало откликнулись из кармана на мои греховные мысли, – не кощунствуй. У нас ромашки и лютики в Эдемском саду.

Молодой король поднял белобрысую голову и грустно сказал:
– Парламент завтра заседает. Требуют отмены законов, что сами же в прошлом году и приняли.

И тут меня понесло! Как по горному серпантину на высокой скорости.

– Парламент к стенке! – вскричал я, бахнув кулаком по столешнице. – В целях реализации принципов королевской диктатуры.

Монарх вскинул голову, огорошенный моей пламенной революционной речью. Удивленно раскрыл рот, порываясь сказать что-то свое, сугубо королевское, но я уже влез на броневик:
– Мазарини – десять лет непрерывного расстрела! Кто они такие, чтобы на государя хайло раскрывать? Даешь единоначалие, самодержавие и полную неприкосновенность монаршьей личности! Ведь, что такое государство? Государство – это…

Я сделал многозначительную паузу и пристально посмотрел на мальца
– Я? – прозорливо догадался подросток.

– Сеня, – встревожено забухтело у меня из кармана, – ты что творишь, морда твоя иудейская? Эдак мы не в райские кущи, а совсем даже наоборот загремим. Гордыня – это тебе не шутки. Это – о… Один из самых смертных грехов. А виноват, как всегда, окажусь я.

А вот королю, наоборот, вкатило.

– Да,- согласился он, – завтра же всех так и сделаю. Вот только… с Мазарини неувязка. Нельзя Франции без кардинала. Может, как-нибудь с отсрочкой?
– Подумаешь, – отмахнулся я от такой несущественной мелочи, – что у тебя ни одного кардинала знакомого нет?

– Есть, – неуверенно откликнулся подросток, – наверное… где-нибудь… Мне надо подумать СенЯ, ты иди, отдыхай. Завтра опять позову. Скажи, что я приказал накормить тебя на кухне. Вместе с конюхами.

Мне не оставалось ничего другого, как только выйти вон. Знакомый мажор-дом молча проводил меня в отведенную комнату и неслышно удалился, прикрыв за собой дверь.

Покои мои, если можно так выразиться, поразили своей аскетичностью даже меня, всю жизнь прожившего в однокомнатной квартире.

Как там сказал нарывающийся на скандал дворянин? «Каморка»? Это была именно каморка. Метров пять в квадрате. Посредине стояла простая, безо всяких украшений, кровать, заправленная самым простецким тканым одеялом. У изголовья притулилась колченогая тумбочка с полу- оторванной дверцей и подсвечником на три свечи. А в углу притаилось жестяное ведро.

– О-о-о-х, – протянул Фер, вытекая из кармана, – замучался я там твоим табаком дышать.

Мерзавец нагло развалился на кровати поперек и раскинул руки, улегшись в позе креста. Мечтательно прикрыл глаза и замолк.

Я подождал немного, потом еще подождал, потом потормошил ангельское тело с целью прояснить один вопрос – ну, а дальше-то что?

– Дальше, – ангел распахнул янтарные глаза, – складские вернулись.

Хоп, и из-под правого крыла на свет нарисовалась запотевшая бутылочка «Жигулевского».

После очередной пятой мне стало все отчетливо ясно и на все плевать. Выпитые бутылки пропадали бесследно в районе левого ангельского крыла. Фер постоянно что-то говорил, не забывая пихать мне в руки следующую порцию пива.

Где-то посередке он нервно вскочил, подбежал к стоящему в углу ведру, задрал балахон, и до меня донеслось ангельское журчание. Мне сразу же стало понятно назначение этого ведра.

Я встал, слегка пошатываясь и намереваясь воспользоваться жестяной конструкцией, но ангел цепко ухватил меня за локоть.

– Тут, видишь ли, какое дело, – донеслась до меня его фраза, – нам надо выйти.

Я хохотнул:
– З-зачем? Драться с т…бой я не буду.

– Надо, Сеня, надо, – ангел настойчиво тянул меня к выходу.

Я хватался за стены и пытался сопротивляться, но в субтильном ангельском теле оказалась недюжинная сила. Она, эта сила, тащила меня к двери и выталкивала наружу.

– Ох, и попадет мне за эту самодеятельность, – услышал я напоследок, когда за мной захлопнули дверь.

Переступив порог комнаты, я вдруг понял, что совершенно трезв. Вот абсолютно, до неприличия просто. В голове слегка шумело, но в остальном я чувствовал себя отлично.

«Так-с, – подумалось мне, – что это за шутки?!»

И забарабанил в закрытую дверь. Я хотел вытянуть этого подлеца и почистить его грязную харю за подобные выходки. Но дубовая средневековая дверь отказывалась поддаваться. Я уже просто пинал ее:
– Открывай, скотина чумазая!

И только занес ногу для самого решающего удара в дверь, как на плечо мне легла чья-то тяжелая рука.

– Сударь, – влупил мне в спину строгий мужской голос, полный затаенной угрозы.

Я начал медленно оборачиваться. Передо мной гордо стоял… д`Артаньян. Это я понял сразу и бесповоротно. Ибо, никем иным эта личность известной наружности Миши Боярского быть не могла.

– Сударь, – повторил он, с трудом держа себя под контролем, – не могли бы вы уделить мне несколько минут вашего драгоценного времени?

Судя по тому, как его пальцы играли на эфесе шпаги, месье находился в состоянии крайнего раздражения.

– В чем дело, гражданин? – начал я с нападения. – По какому праву вы беспокоите меня в столь поздний час? А вы в курсе, что я только что покинул покои Его Величества?

Гасконец приблизился ко мне вплотную и схватил за плечо рукой в перчатке с раструбами.

– Ты кто такой, оборванец? – сквозь зубы процедил он.

– Товарищ мушкетер, – я отодвинулся настолько, насколько позволяло ограниченное пространство до двери,- а можно без рук?

д`Артаньян насмешливо оглядел меня, как диковинную животину, обошел полукругом, и шпага в ножнах треснула по моему колену так чувствительно, что я едва не вскрикнул.

– Жак предупреждал, что ты очень странный, – говорил д`Артаньян, – и ссылаешься на якобы близкое знакомство со мной. Отвечай, каналья, откуда ты меня знаешь?!

И вот тут он так напомнил Боярского, когда тот Констанцию от шпионов кардинала освобождал в первой серии, что даже ангел за дверью не стерпел, став слышимым:

– Господи, как на нашего Буншу-то похож?

Гасконец резво отшатнулся.

– Ты что, чревовещатель? Или мерзкий колдун?

В своре время это была одна из лучших шпаг королевства. Это я отчетливо понял тогда, когда сверкающее лезвие почти выскочило из ножен. Быть убитым киношным героем ну никак не улыбалось.

– Тихо-тихо, – успокаивающе заговорил я, – позвольте объясниться…

Я сделал голос максимально доверительным, стараясь убаюкать нарастающую гасконскую ярость

– А морей вины здесь нет, это все он, ваше мушкетерское превосходительство. Вот зачем я на все это подписался? Ну, подумаешь, убили меня в самом расцвете мужских сил прямо на пороге тридцатилетия. Ну, с кем не бывает, если посудить. А все этот хмырь в грязном балахоне…

– Сеня, – закудахтал Фер из-за двери, – не надо меня сюда вмешивать. Это все ваши, внутрифранцузские разборки.

– Не слушайте его, товарищ д`Артаньян, – я взял ошалевшего мушкетера под локоток, – это он специально так говорит. Понимаете, у них там складская служба работает из рук вон плохо. То с десяти утра, то с двух ночи. И не понять, когда рабочему люду можно горящие трубы залить. Кстати, вы пиво когда-нибудь пробовали? А то можем сообразить на троих.

По-моему, мой собеседник слегка окосел. Он выпучил глаза и взглянул на меня взглядом безумца.

– И ведь если посмотреть, – задушевно продолжил я, – ну не повезло вам с королем, так что ж теперь, вешаться всем? Нам вот в России тоже никогда с вождями не везло, и ничего…

Мушкетер выдернул шпагу окончательно, это придало ему смелости, и великолепно заточенная толедская сталь коснулась кожи моей куртки. Прошлась по груди наверх и пощекотала незащищенное горло. Я громко сглотнул, боясь пошевелиться, а грозное оружие рисовало незамысловатые круги в районе моего лица.

– Я не знаю, кто ты такой, – с опасным спокойствие поведал д`Артаньян, – но на всякий случай вызываю тебя на дуэль.

– Сеня, – донеслось из-за двери, – скажи ему, что дуэли запрещены лет полста назад. Ой, мамочки, склад скоро закроется. Я мигом, тебе прихватить чего-нибудь?

– Куда?!- взревел я дурным голосом. – Ты меня в это дело втянул, ты меня отсюда и вытаскивай, паршивец с крылышками!

Фер просочился сквозь закрытую дверь, встал рядом, обняв крыльями и в глаза мне полыхнуло нестерпимо синим светом…

– И шо ты так орешь? – спокойно спросил меня этот гад.- Не хочешь, так сразу и сказал бы. А то разорался, понимаешь ли.

Мы сидели ночью на обычной современной трассе. Вернее, это он сидел и посасывал пиво из бутылки, а я лежал рядом с ним. Кончики грязных перьев пытались задеть меня по лицу, а полы несвежей хламиды – укрыть с головой.

Я приподнялся на локте и Фер протянул мне начатую бутылку «Жигулевского».

– Из Версаля забрал, – доверительно сообщил он, – подумал, что ни к чему потомков неожиданными находками огорошивать.

– А тот, который со шпагой? – спросил я, утолив первую жажду.
– Тот? Да вон, в отключке валяется. С чего его так приложило, не понимаю.
– А мы вообще где? – продолжил я расспросы.
– Сложно сказать, – пустился ангел в объяснения, – Тут, видишь ли, какое дело… Петля времени и все такое прочее. Плюс – теория относительности и что-то связанное с субатомными уровнями. Я в этом деле не особо силен, меня к тебе только пару дней назад приставили. Но если в общих чертах, это – альтернативная реальность.

– Чего? – я поперхнулся последним глотком.
– Ну, как бы тебе объяснить… Поскольку месье настойчиво тыкал в тебя шпагой, чем обеспечил физический контакт, мне пришлось вытащить и его. В чистилище я его привести не мог, туда живых не пускают. А поскольку мы выдернули этого персонажа из соответствующего времени, развитие истории пошло другим путем. И получилось вот это – альтернативная реальность. Кстати, могу поздравить: в ней ты пока еще жив. Правда, ненадолго.
– Это еще почему? – тут же обиделся я.
– Ну, ты же помнишь, что тот вызвал тебя на дуэль? А ведь он вот-вот очнется.

Вот, успокоил, называется. И что мне делать в этой новой реальности с горячим, как молодой бык, гасконцем? Кстати, а что в этой реальности может быть интересного?

– Да все, что угодно, – охотно прояснил Фер, – вплоть до победы Третьего Рейха.

Это мне понравилось меньше всего. С моей «говорящей» фамилией и острохарактерной внешностью, здесь должно быть особо весело.

– Да ты не переживай, – тут же успокоил меня ангел, – давай лучше мы это дело отметим.

Фер засунул под крыло даже голову, и на свет торжественно появилась запотевшая бутылочка «Столичной», которую мы заботливо водрузили на газетку, найденную тут же, на обочине. Импровизированный стол украсили селедочкой, обнаруженной в складках ангельского балахона, Фер поискал что-то в куче мусора и выудил на свет три пластиковых стаканчика.

– Хозяйственники отгул взяли, – виновато пояснил он, споласкивая находку водкой.

Проезжающие мимо нас машины, освещали наш скромный банкет редкими всполохами фар. Теплый ветер ерошил мои волосы и крылья Фера, отчего они изредка вспархивали за его спиной, так и норовя по-отечески обнять меня.

– Ну, не чокаясь, – заявил мой личный ангел-хранитель.
Я даже не успел спросить «Почему?», как из-за спины Фера донеслось:

– Дьявольщина!

Фер поморщился, но тактично промолчал. Мы обменялись с ангелом взглядами и быстренько приняли, пока не началось.

– Тысяча чертей!

Началось…Ангела малость перекорежило.

– О, мой Бог! – продолжились восклицания.

Феру полегчало.

– Как же болит голова. Будто тысячи чертей пляшут мазурку в моем несчастном мозгу, – продолжал бесноваться очнувшийся француз.

Ангел доверительно наклонился ко мне и прошептал прямо в лицо, дыша застарелым перегаром:

– Сеня, он однозначно надо мной издевается. Я, как высокоразвитое духовное существо, такого больше не выдержу. Давай, ты его ударишь.

От такой наглости у меня перехватило дыхание, и я возмущенно посмотрел на этого подстрекателя. Главное, как тащить в другое время дурно воспитанного и вооруженного мушкетера, так он первый, а как ударять – так сразу Сеня.

– Да ладно – ладно, – стушевался Фер под моим пристальным взглядом, – потерплю уж.

– Ты кто такой? – гасконец мутно посмотрел на ангела. – Я что, на карнавале?

Хранитель взглянул на вопрошающего взглядом профессионального психиатра и повернулся ко мне.

– Сеня, держи карман шире, я линяю, – тут же уведомила меня эта наглая сущность.

Уменьшившись до размера спичечного коробка, ангел мухой нырнул в пропитанный табаком карман. Я аж восхитился такой прыткостью. Вот это по-нашему, по-ангельски. Свинтить в самый ответственный момент.

– Я тебя знаю, – сообщил мне д`Артаньян, – я тебя на дуэль вызвал. Где твои секунданты, мерзавец?

– А твои? – спокойно переспросил я.

Гасконец обвел взглядом окрестности, понял, что он не дома и задумчиво подергал себя за усы.

– Ой, – тут же зашипел он, – больно. Значит, все-таки не сплю. Но это же не Версаль. А где мы? Пахнет преотвратно.

Надо сказать, что держался гасконец довольно неплохо. Даже фары проезжающих автомобилей заставили его всего лишь вздрогнуть, а не кидаться со шпагой на всех подряд. Я с любопытством наблюдал за его реакцией. Было жутко интересно, что он предпримет дальше. В самом крайнем случае, если его начнет заносить на поворотах, оставался вариант, предложенный ангелом: треснуть мушкетера по кумполу. Подло. Из-за спины. А иначе никак, потому что спереди у него шпага.

– Черт побери, – пробормотал начальник личной охраны Людовика, – все-таки сплю. Но почему тогда так зверски болит голова?

Резонный вопрос.

– От этого может помочь только дюжина бутылок бургундского, – продолжал мушкетер.

Мудрое решение. На все случаи жизни, буквально. Я прихлопнул по карману, где притаился Фер.
– Бургундского не держим, – проворчали оттуда.

Мне пришлось извиняюще развести руками, и тут мой взгляд упал на бутылку «Столичной». Я гостеприимно кивнул на накрытый стол, д`Артаньян скосил глаза, чуть призадумался и плюхнулся прямо на землю.

– Кхм, – заколотили меня по бедру, – Сеня, будь человеком.
– Кто там у тебя? – подозрительно спросил гасконец.
– Да так, – отчего-то засмущался я, – ангел – хранитель. Выпить вот хочет. Наружу просится.
– Ну, так выпусти, – разрешил мушкетер, – чего мается, бедняга? Все равно сплю, так что, что ангелы, что черти – мне все едино.
Фер выпорхнул из кармана, трепеща крылышками и жужжа, как комар над ухом. Влетел между нами и вырос до нормального человеческого роста. Видимо, француз был уверен в том, что все-таки он спит, поэтому и не удивился этому явлению.

Мы разлили по-человечески, на троих, молча замахнули, и…

– Дьявол!

У мушкетера глаза полезли на лоб в буквальном смысле, и ангел заботливо всунул ему в руки хвост селедки. А то! В его веке водку еще не придумали.

– Вот это да! – восхищенно высказался гасконец.

И тут же набулькал себе второй стакан, который опрокинул, даже не занюхивая. К тому времени, как бутылка опустела, мы стали закадычными друзьями. Оказалось, что его зовут Шарль, он не женат и его зажимают по служебной лестнице. Молодой король ему не доверяет, хотя мушкетер любит его, как родного сына. Гасконец все время пытался подергать меня за погон на куртке, но я ловко от него уворачивался.

И как только они с ангелом попытались, обнявшись, затянуть «Пора-пора-пора-дуемся на своем веку», мне все это перестало нравиться.

– Значит, так,- я встал с земли с самым угрожающим видом,- алкашня подзаборная. Хватит, надоело.

Фер кувыркнулся, потому что опирался на меня, и они с гасконцем обменялись непонимающими взглядами. Типа, чего это он? Все же, вроде, нормально было.

– Ты,- указал я на ангела, – кажется, говорил, что я здесь есть.

Фер с готовностью закивал, ошибочно решил, что ответил на все мои вопросы и повернулся к французу, намереваясь закончить душераздирающий куплет.

– Не пойдет,- я цапнул его за перья, отчего он взвыл, – если не очухаешься, буду выдирать перышки по одному и продавать на базаре в розницу. Как лебяжий пух.

– М..сье, – нетрезво вступил гасконец, – не могли бы вы… быть п…вежливей с моим лучшим др-р-р-… гом.

– Дуй на небо, – продолжал я воспитывать своего непутевого хранителя, – и выясняй, что мне делать с этим австралопитеком. И как все вернуть назад.

Я махнул рукой в сторону д`Артаньяна, на что тот возмущенно забухтел.

– Сеня,- ангел искренне заглядывал мне в глаза, сложив ладони лодочкой под подбородком, – я в таком виде никак не могу. Меня обратно в сущности переведут. Давай завтра, а?

Мне захотелось зарычать медведем. Можно подумать, что он бывает какого-то другого вида, кроме как с похмелья.

– Дуй немедленно, – окончательно приказал я, – пока я из тебя павшего ангела не сделал.
– М…сье, – гасконец махал мне с земли перчаткой, – я все-таки вызываю вас на ду…ик…эль.

Фер с низкого старта взмыл в небеса белым фальшфейером. Мушкетер живо заинтересовался, задрав голову так, что даже шляпа свалилась.

Я подхватил его под локотки и рывком поднял с земли, направив в сторону своего дома. Да-да, именно туда. Потому что после третьей я отчетливо понял, где мы находимся. Происходило все это занимательное действие аккурат в двух кварталах от моего дома.

д`Артаньяна я сгрузил прямо в комнате. Он свернулся клубочком на ковре и счастливо замурлыкал, затолкав шляпу под щеку. А мне пришла гениальная мысль – осмотреться.

Единственное, о чем я мечтал – это чтобы ни в одной из существующих реалий я женат не был. Называйте меня как хотите, но женитьба не входила в мои планы еще лет десять как минимум.

Видимо, молитвы мои кто-то, да услышал. Потому что никаких женских вещей я не обнаружил.

И, в общем-то, данная реальность от моей прошлой мало чем отличалась. В комнате лежал ковер, в кухне на стенах – другой кафель.

Я подумал, что надо бы включить телевизор. Чтобы окончательно разувериться в победе Третьего Рейха. Нет, у высших сил юмор еще тот, конечно, но проверить не мешало бы.

Однако, в комнате с телевизором сонно чмокал губами вооруженный товарищ д`Артаньян. Шпагу он предусмотрительно засунул под себя, и на все мои попытки ее отобрать отвечал угрожающим рычанием.

«Ну и хрен с тобой», – подумал я и бухнулся в кресло рядом.

Утро встретило меня легкими покалываниями в области подбородка. Я осторожно приоткрыл правый глаз. Передо мной нетвердо стоял помятый гасконец, вытащивший из ножен свою верную стальную подругу. И сейчас острие этого великолепного орудия отплясывало рискованные круги возле моего лица.

– Я требую, – тщательно выговаривая слова начал мушкетер, – я требую этих… как их… черт, как голова-то болит… разъяснений. Вот!

– Шпагу убери, дурак, – посоветовал я.

Он был с похмелья. Это я понимал прекрасно. В отличие от него самого. Водка – все-таки не бургундское. Однако, это не помешает ему обанкротить меня на один глаз.

д`Артаньян, к моему облегчению, оказался не конченым придурком. И шпагу убрал. Вместо этого он сел на диван, обхватил голову руками и монотонно застонал.

Мне стало его искренне жаль и я направился к холодильнику, где в прошлой жизни всегда обитала заначка.

– Куда вы, сударь? – тут же вскинулся он с дивана. – Я с вами.

Я понял – он элементарно боялся. Но признаваться в этом ему не хотелось. Это было… не по-мушкетерски.

Честно говоря, я и сам толком не знал, что мне с ним делать. Единственная возможность выжить до прибытия ангельского десанта – это держать д`Артаньяна круглосуточно на стакане. Чем я и собирался сейчас заняться.

– Пошли, – пригласил я его за собой и отправился на кухню.

Гасконец поплелся следом, постоянно причитая и чертыхаясь через слово. Будь здесь Фер, он бы уже не выдержал.

Я открыл холодильник и восхитился самим собой.

Холодильник просто ломился от разного рода закусок и всяческих заначек. Чего там только не было. И креветки в кляре, и болонская колбаса, и мясо по-милански.

Гасконец стоял за моей спиной, любопытно вытягивая шею в мерно гудящее нутро.

– Тысяча чертей, – восхищенно протянул француз, узрев на полке три бутылки «Столичной».

Но перед обедом я решил, что нам надо… помыться. По разным причинам. Гасконцу – потому что они все там редко мылись, мне – потому что я уже третий день не просыхаю.

Заставить мушкетера принять душ, эт-то я вам скажу подвиг, достойный Геракла. От хлынувшей в ванну горячей воды он шарахнулся, как от призрака победившего протестантства, пытаясь нервно достать шпагу. Но там было тесно, и его защита ушла в невменяемый отказ, зацепившись ножнами за раковину. д`Артаньян начал паниковать, пытаясь сохранить остатки дворянской чести. Тогда я незаметно слинял из ванной, и запер его там, показав двери неприличный жест.

Через пару минут сплошных проклятий, обещаний убить меня самым изощренным способом и попыток фехтования в условиях ограниченного пространства, он, наконец, замолчал. По плюханью воды и бесконечным «каналья» я понял, что гасконец моется и открыл защелку.

Облегченно вздохнул и решил подобрать ему одежду. Ибо в шляпе с обвислыми полями и плаще с королевскими лилиями он мне уже надоел.

Пока я рылся в шкафах, из ванной вышел свежевымытый начальник королевской охраны. При полном параде. В шляпе, перья на которой задорно петушились, ботфортах, и со шпагой.

Вот, к шпаге у меня претензий не нашлось. Не до конца протрезвевший мушкетер гордо прошел в комнату и уселся в кресло, положив руку на эфес.

– Шарль, – задушевно сказал я.

Гасконец вскинул голову и пристально посмотрел на меня. Видимо, события вчерашней ночи стерлись из его памяти окончательно, и он просто не понял, откуда я знаю его родовое имя. И все-таки это будущий маршал Франции! Быть непроходимым идиотом ему по должности не полагалось. д`Артаньян нахохлился и замолк окончательно.

Препираться мне с ним было некогда, поэтому я просто включил телевизор. Там шли мультики про кота и мышонка. Мушкетера они, к счастью, развеселили, а не напугали.

Сам же я отправился в ванную.

«Нет, – думал я, размазывая по телу мыло, – ведет себя это средневековое ископаемое лучше некуда. Главное, чтобы не додумался всех встречных-поперечных на дуэль вызывать».

Когда я зашел в комнату, сверкая свежевытыми плечами, то обнаружил, что француз… читает книгу. Взахлеб. Шевеля губами. Ту самую. Незабвенного Александра Дюма.

– Сударь, – обратился он ко мне,- я все понял. Каким-то непостижимым образом я оказался в другом времени. Объяснить это чем-то иным, нежели вмешательством высших сил, я не могу. Видимо, Господь так испытывает мою веру. Кстати, вы не знаете, ангел вчера был, или нет?

Я глубоко вздохнул. Мне самому было интересно, куда подевалось это несвежее создание на испытательном сроке.

– Только прошу вас, сударь, – не унимался мушкетер, – передайте при случае господину Дюма, что с Констанцией Бонасье у меня ничего не было. Да видел бы он ту Констанцию! Это была сварливая толстая женщина с бородавкой под носом.

Гасконец потащился за мной на кухню, никак не унимаясь. Я узнал, что чета Бонасье надула его на два пистоля при сдаче комнаты; что в дивизион королевских гвардейцев он поступил за взятку, потому что никому честное имя его отца на фиг не сдалось; что коня он сдал сам на мясобойню, потому что есть ему было нечего и что…

– Заткнись,- от души посоветовал я.

В детстве «Три мушкетера» была моя любимая книга. А этот ископаемый гад меня сейчас в ней разочарует окончательно.

Я накрыл стол, достав из холодильника припасы. Гасконец любопытно заглядывал внутрь, но молчал. Запеченное мясо отправилось в микроволновку, креветки уютно легли на полированную поверхность стола.

И только мы с французом разлили по стопкам и собирались принять, как…

Бух! На табуретку рядом со мной метко приземлился слегка обугленный Фер. Он лупал глазами и протягивал руку к столу, неосознанно шевеля пальцами. Я тут же сунул свою стопку в его нетерпеливую длань.

– Ух,- выдохнул ангел после замаха, – хорошо.
– В стратосфере обгорел, – пояснил он мне на мой недоумевающий взгляд.

Кончики крылышек еще дымились, распространяя вокруг паленый запах. Гасконец смотрел на все это округлившимися то ли от ужаса, то ли от восхищения, глазами.

– Значит, не приснилось, – пробормотал он, осеняя себя крестным знамением, – однако же… тысяча чертей!

Ангел подпрыгнул на табуретке, метнув в сквернавца возмущенный взгляд. Успокоить его можно было только одним. Что я и сделал, от души набулькав ангелу в стопку и заботливо придвинув каждому по тарелке с колбасой.

***

– Ох, жизнь моя несчастная, – сразу начал жаловаться Фер.

Мы с мушкетером успокаивали его, как могли. Он лил слезы поочередно то в мою рубашку, то в гасконский плащ.

– На мне и грехов-то никаких нет, – продолжалась ангельская истерика. – Ну, подумаешь, балахон грязный. Сеня его сейчас постирает. Сеня, ты же постираешь?

От такой наглости я онемел и кивнул в знак согласия.

– Они там сами непонятно что придумали, а мне тут отдуваться, – не унимался Фер.

Мы с мушкетером непонимающе переглянулись. Ангел просящее скосил глаза на вторую бутылку, д`Артаньян с готовностью ее распечатал и мы выпили, не чокаясь.

– Ох, и как же я теперь буду, – начал ангел по-новой, – и куда же меня теперь задвинут? А ведь я, Сеня, к тебе уже привык. И к тебе, морда мушкетерская, хоть язык твой когда-нибудь, да отрежу.

– Да что случилось-то? – не вытерпел я.
– Да-да, – осторожно поддержал меня гасконец, – вы бы, сударь, поконкретнее говорили.

Фер обвел нас всех взглядом своих странных нечеловеческих глаз и спросил:
– Вы меня уважаете?
– Конечно, – тут же откликнулся непоседливый начальник королевской охраны, – как вы можете в этом сомневаться? После всего того, что мы пережили вместе.

А мне совершенно неожиданно захотелось свернуть ему шею. Потому что проглые мои неприятности начались именно с этой эпохальной фразы.

– Значит, слушайте…