Те, кто видел фильм «Самая обаятельная и привлекательная», помнят уютную обстановку конструкторского бюро.
Там, напротив друг друга, выстроены два ряда кульманов и примыкающих к ним столов. Кинематографисты любили снимать кульман, потому что выглядел этот прибор внушительно. Эта большая деревянная доска, прикреплённая к тяжёлому металлическому станку, парила белоснежной птицей в воздухе, маня девственно чистым ватманом. Красивая блестящая головка горделиво, по-королевски, покоилась в центре ватмана, крепко держа две линейки под прямым углом и магически притягивая опытного конструктора.
Левая рука его автоматически нежно ложилась на неё, как у пианиста на клавиши. Правая же начинала наносить карандашом линии, превращающие белый ватман в нечто, непонятное простому зрителю.
Не зря Карл Кульман считал, что чертеж – это язык инженера. Для этого он и изобрел прибор для быстрого и аккуратного их изготовления, который и носил его имя.
Так и у нас в конструкторском бюро завода на кульмане самым простым карандашом создавались такие чертежи, по которым в инструментальном цехе мастера изготавливали металлическое чудо, называемое прессформой.
Эту диковину вставляли в большой пресс. Затем в него засыпали пластмассу, а она под воздействием температуры тонкими ручейками заполняла все пространства в чудо-форме.
А уж после было настоящее волшебство: в поддон пресса выталкивались уже охлаждённые детали из этой пластмассы. Деталь должна была до микрона быть такой, как на чертеже, который изначально дали конструктору и по которому он на кульмане создал такое диво дивное – прессформу. Круг чудес замкнулся. Деталь отправлялась в важный прибор и должна была крепко примкнуть к другим, опять же – до микрона. Вот какая нелёгкая и удивительная эта конструкторская работа.
На южном радиозаводе я два года осваивала это дело. Попав туда после института, молодые специалисты чувствовали себя не в своей тарелке: их тыкали носом в чертёж, осмеивали. Несмотря на это, я от страха, наверное, и ещё из желания доказать всем, что не лыком шита, многому научилась у грубых наставников.
– Ангелина Павловна, вы у нас не замужем, – объявил как-то Илья Бенедиктович, мой славный шеф, – и у вас есть опыт работы с резинотехническими изделиями. Попрошу вас съездить в Красноярск на завод РТИ*, надо будет начертить две прессформы прямо там, под руководством их конструкторов.
Прилетев в Красноярск рано утром, я быстро нашла гостиницу рядом с заводом. Жестом фокусника, так меня научили, незаметно всунула десятку в паспорт, что сразу же решило вопрос с заселением, и в очень приличный номер. Это была гостиница артистов цирка.
В этот же день на заводе РТИ не отлипала от кульмана весь день, до мушек в глазах. Мои наставники из КБ старательно подобрали материал, и я в поте лица рисовала чертёж прессформы. Перерыв был только на обед, где мы, инженеры, среди чёрнолицых рабочих в чёрных робах с розовыми от частого мытья руками, были белыми воронами. Ближе к пяти вернулась в гостиницу, уставшая до чёртиков.
На лестнице путь мне преградил подвыпивший, немолодой, с ярко выраженной цыганской внешностью наездник московского цирка, так он и представился. Выписывая реверансы, пытаясь поцеловать руку, усиленно начал приглашать в ресторан, размахивая скрипкой, с которой, видимо, не расставался. Как позже выяснилось, она была атрибутом его выступлений.
«А вот этого я не учла, поселившись здесь, – подумала я, – их тут в гостинице «наездников», наверное, пруд пруди!»
Быстро отделавшись от навязчивого ухажёра со скрипкой, пошла по коридору к своему номеру.
На половине дороги, раскинув руки, навстречу, опять летел какой-то «наездник», на сей раз, молодой разбитной блондин с широкой улыбкой на загорелом лице.
– Стоп, – сказал он, – попалась!
– Разве мы знакомы? – холодно ответила я.
– А что нам стоит? Позвольте представиться, артист московского цирка, известный дрессировщик, Юрий Венгин! – парень театральным жестом, как бы снял шляпу и расшаркался. – Очаровательная незнакомка, назовите себя!
– Марианна, – почему-то сказала я, пытаясь протиснуться между стеной и дрессировщиком.
– Неужели я Вас не увижу больше, я не переживу! – опять театрально прижимая руки к груди, навязчивый кавалер пропустил меня вперёд и продолжал идти следом.
Я почти наугад в полутьме плохо освещённого коридора всунула ключ и, – о, счастье! – это был мой номер. Дрессировщик успел крикнуть:
– Не прощаюсь!
Я поспешно захлопнула дверь. Включила свет, надела очки и увидела девушку, скорее девочку- подростка. Номер был двухместный.
На лице её тоже красовались очки, но огромные, с толстенными стёклами, и улыбка, которая беззастенчиво обнажила плохонькие мелкие зубки.
– Аня,- представилась девушка. Я – с Диксона**.
– Лина, я здесь в командировке, из Томска.
Девушка оказалась общительной, рассказала о Диксоне, о том, как их там заметает пурга, да так, что утром они не могут открыть дверь своего дома. Не хватает витаминов, поэтому портится зрение и зубы.
– Вот сколько мне лет, как думаешь?
– Шестнадцать?
– Двадцать четыре, я так рахитично выгляжу опять же по причине нехватки нужных витаминов, в частности, А, С и, главное, Д. Солнца же почти нет, зато есть зелёное северное сияние и полярная ночь, которая длится три месяца. А кто там гнался за тобой, ты как ошпаренная забежала?
Приняв душ, я со смехом рассказала о внезапных поклонниках из цирка, о своём рабочем дне на заводе, немного о Томске.
– Ты умылась и стала неузнаваемой, с макияжем без очков ты вошла, как артистка, а сейчас другой человек, такая простая, своя, – сказала Аня.
В дверь постучали. «А вдруг это Юрий, – подумала я, – будет казус, он хотел увидеть одну, а увидит другую».
Всё-таки артисты известного цирка были в почёте, туда, как и в театр, ходили часто, любили его за блеск, за праздник на арене, которого так не хватало в жизни!
За дверью стоял очень красивый брюнет, мечта любой барышни на выданье. Его лицо при виде меня выразило некое недоумение. Он украдкой заглянул мне за спину. Там на стуле сидела бедная Анюта, от вечной полярной ночи окрашенная в серый цвет.
– Я бы хотел видеть Марианну.
– А её нет, – выпалила я, поправив очки, от неожиданности каким-то чужим слегка хрипловатым голосом.
– Да? А когда она будет?
– Где-то, через час, – брякнула я и похолодела от мысли, что встреваю опять в историю…
– Мы с Юрием хотели пригласить её на чай к нам в номер. Да, позвольте представиться: Георгий, можно просто Жора, жонглёр московского цирка.
– Очень приятно. Анна, – назвалась я именем новой соседки и услышала за спиной смешок. Очень не хотелось почему-то в этих нелепых очках, до блеска умытой, с полотенцем на голове быть той Марианной, которая привлекла внимание «цирковых».
– Пойдёмте, Анна, к нам на чай, Юрий уже приготовил. А когда придёт Марианна, мы её тоже возьмём в нашу компанию, и вы обе пойдёте с нами на вечернее представление, бесплатно, – улыбнулся Жора потрясающей улыбкой.
Я была в ступоре. Что делать, как представить эту Марианну!? Дальше в лес…
– Хорошо, мне надо переодеться, я в домашнем платье…
– Не надо, не надо, мы не в ресторан идём.
И я почему-то пошла с жонглёром Георгием, или просто Жорой, на чай, поспешно расчесав влажные волосы. В дверях оглянулась на Аню с Диксона. Та, зажав рот, почти сползла со стула, давясь от смеха.
Вошли в номер к артистам. Дрессировщик Юра сидел и резал яблоко в бокалы с чаем. Увидев гостью, он выронил нож.
– А где Марианна?
Я сухо отрапортовала чужим голосом, что сестра ушла погулять, видите ли, воздух ей нужен, не надышалась. Я – за книги, она – гулять.
Оба артиста переглянулись, улыбнулись и предложили неожиданной гостье чай.
Нарочито хмуря брови, без конца поправляя очки и изменив голос, я за чаем поведала, что мы с Марианной сёстры. Очень разные, вот я, Анна, не скрываю, что по натуре синий чулок, много читаю, много работаю, не люблю шумные компании. А сестра – легкомысленная красотка, читает неохотно, модница, любит друзей и вечеринки.
«Ну и ну, опять меня понесло, я про себя тут такого наговорила, как теперь выпутаться»?! – думала я, – Авантюристка! Скучно тебе живётся и усталость не берёт, вечно встреваешь, потом с трудом выкручиваешься».
Продолжение следует
**РТИ – резинотехнические изделия.
***Диксон – скалистый остров в северо-восточной части Енисейского залива Карского моря, при выходе Енисейской губы в Северный Ледовитый океан, в 1,5 км от материка.
Другие публикации автора:
Автор публикации
Себя невозможно найти, себя можно только создать!
