Розовая юбка. Черные лакированные туфли и белые носки. Тонкие руки. Обкусанные ногти. Исцарапанные коленки. Герпес на губе. Подбитый глаз.
Проходящий мимо мужчина назвал ее тварью и протянул руку, чтобы схватить за синие волосы, но она укусила его, и он с воем отпрыгнул, глядя на рваную рану выше запястья.
— Шалава малолетняя. Сдохни! — не решаясь напасть, мужчина смотрит на ее оскал. Не верится, что у нее во рту собачьи зубы. У этой мелкой шлюшки. Сколько ей лет? Четырнадцать? На вид еще меньше. Выглядит словно на пороге смерти. Или сама смерть, пойди разбери.
На ее собачьих зубах его кровь, а в бешеных глазах и смех, и слезы, и распад.
Дождавшись, когда мужчина исчезнет, она подбирает рюкзак и шагает к дому лучшей подруги — девочки, которая красивее всех на свете.
Встречаются они на пустынном перекрестке, над которым чернеет солнце.
— Ты сама красивая сломанная кукла, которую я знаю, — говорит девочка с собачьими зубами.
Нежный абрис лица подруги и ее голос, равного которому нет, волнуют и сводят с ума, и, думая о них, девочка с собачьими зубами плачет в подушку и режет себе бритвой живот; если приподнять ее майку, можно заметить сеть едва заживших шрамов; каждый — автограф отчаяния, роспись в гостевой книге кромешного ужаса, с которым она встает каждое утро, с которым ложится и проводит ночь.
— Такой красивой быть нельзя, — говорит девочка с собачьими зубами, разглядывая подругу, и сердце ее леденеет. — Ты ходишь, словно летишь. Ты воздушна, словно облачный замок. Твои уста — клубничная карамель. Тело — зефир. Движения — той, что однажды придет изгнать все зло и сотрет прошлое. Глаза твои — цветы на Елисейских полях, и нет слов, которыми можно описать их совершенство, о любовь моя. Ты улыбаешься в ответ на мои слова и не понимаешь, как легко время убивает красоту. Или я ошиблась?
Подруга медленно качает головой.
— Эти зубы я взяла у своей собаки, — говорит девочка с собачьими зубами, — вот, смотри, — показывает она ладони, выпачканные в грязи, — я похоронила ее у дерева в нашем дворе, там, где качели, помнишь? Мы качались на них, когда были совсем маленькими. Тогда я еще совсем не боялась еды и очень любила мороженое с кока-колой. — Прокусив нижнюю губу клыками, девочка широко улыбается, утирает слезы с бледных щек. Струйка крови стекает на подбородок.
— Ты должна умереть. Кругом слишком много грязи.
Девочка с собачьими зубами опрокидывает подругу на асфальт и вонзает клыки ей в горло. Кровь бьет в лицо, и она принимается глотать.
Наконец, когда подруга замирает с открытыми глазами, невозможно прекрасная в смерти, девочка начинает рвать ее плоть. Распластав живот, берет оттуда печень и ест, отправляя в свой желудок большие куски. Отступает ужас, выцветает отчаяние, становится понятно, для чего она жила и страдала, родившись нелюбимой, для чего проживала без цели один день за другим.
«Нет ничего лучше, — думает, — чем обретать смысл».
Насытившись, девочка с собачьими зубами поднимается на ноги. Окровавленная, с выпирающим животом, бредет едва-едва, говоря тихим счастливым голосом:
— Я убила красоту.
Запрокидывает голову к солнцу, источающему смоль. Слезы жгучие, словно кислота.
Мужчина, которого она укусила раньше, бьет ее разводным ключом по затылку, и она падает лицом вниз и мелко дергается всем телом.
Перевернув девочку на спину, мужчина произносит:
— Бешеных собак убивают.
Наклонившись, он открывает ей рот и тем же ключом отламывает собачьи клыки. Чтобы она не мешала ему своей агонией, мужчина наносит еще несколько ударов, придав черепу девочку странную форму. В конце мертвую рвет съеденным мясом подруги.
Мужчина оставляет кровавые следы на асфальте, спеша домой к семье, и надеется, что бешенство ему не передастся.
Другие публикации автора:
Автор публикации
Что с вами любезнейший! ? ? Бросьте сегодня писать, приезжайте лучше ко мне на шашлыцы. Послушаем саксофон.
Короче, сплошной ужас?