“Бабушки – то с внуками занимаются” – говорила старой, совсем немощной старушке женщина лет пятидесяти, глядя, как мы с внучкой резвились на качелях.
“А ты, ты хоть раз посидела с внуками, помогла мне? Нет же, всегда занята, всегда с подружками. А теперь обижаешься.”
Женщина была раздражена и не могла сдержать недовольства. А может быть, специально говорила громко, чтобы я слышала. Старушка сидела, опустив голову и мысли ее были далеко.
Бабушка еще зимой была ничего. Медленно спускалась по лестнице, сидела у подъезда. Так гуляла. Никаких родственников за многие годы я не видела ни разу.
А недавно что-то случилось: она перестала узнавать людей, могла не закрыть дверь в квартиру, плутала по двору. И откуда – то появилась женщина, судя по всему – дочь. Всегда уставшая, с потухшим взглядом, опущенными плечами и недовольным видом, эта дочь стала приходить к бабушке каждый день.
Пока старушка могла, они понемногу гуляли, а теперь женщина приходит вечерами примерно на час – полтора. Сегодня я увидела, как она несет пачку пельменей.
Пельмени и час вместе. А потом дочь уходит и запирает старушку до следующего вечера.
Я все думаю о том, какое же преступление нужно было совершить бабушке, чтобы так мучиться сейчас? Из нечаянно услышанного монолога дочери вроде бы все понятно, но не зная всех тонкостей их жизни, нельзя встать на чью – либо сторону.
Да и сколько лет прошло. Уходит мать, и скоро захочется женщине попросить прощения, а будет не у кого.
Я не хочу, не имею права осуждать взрослую эту дочь – наверное, замотана. Наверное, работа, муж, дети. И конечно же, обида на мать. Но как можно оставлять такого больного, беспомощного человека одного? Неужели все обиды перевесили простые человеческие чувства – любовь, прощение и сострадание?
Другие публикации автора:
Автор публикации
Грустно всё это, и верно написано: не зная всех тонкостей, мы не имеем права кого-то осуждать. Такова жизнь, такова реальность. Это хорошо что еще приходит дочка, значит есть чувства, а ведь есть дети с безграничной, абсолютной бессовестностью – вот тогда это уже не грустно, это страшно.
К сожалению, все так.