Метроном на рояле. Одно движение руки, и стрелка начинает счёт. Тын-тын. Тын-тын, тын-тын… Но даже самый виртуозный пианист в иной момент теряет ритм. Однако не отверенный в балансе маятник. Секунды, минуты, часы, сутки, недели, месяцы, годы, века… Как быстро, как медленно, как хорошо, как плохо, как всё едино.
Бывают моменты, когда ты ловишь время за хвост. Постой, ещё минутку, не уходи, останься здесь. А иногда нам кажется, что время, как резина, – тяни, а «воз и ныне там».
Сегодня ты и оглянуться не успеешь, как все дела закончились, ты спать. А завтра – будто трактор тянет воз проблем, замут и заморочек. Ты молишь об одном, чтоб всё скорее кончилось, – и отдыхать.
Мы время видим в призме отражений, как, впрочем, и самих себя. Мы оставляем толику манёвров про запас, чтоб был простор для продвижения сего сегодня, здесь, сейчас.
Лишь метроном всё так же на рояле считает ритм убегающих секунд. И пианист, сбиваясь с ритма, уходит в область не написанных страниц на нотном стане.
Сказочник отложил перо и взглянул в мутное оконце своей каморки. Далеко на горизонте всходило солнце, медленно выпивая последние клочки утреннего тумана. Человек тяжело вздохнул, положил голову на сложенные перед собой на столе руки и замер.
Все мы, грешные, одинаково заблуждаемся, думая, что наша персона так же живо интересует кого-то, кроме нас самих. А ведь люди, если у них нет на то особых причин помнить, очень быстро забывают, что случается с другими. И если не совсем забывают, то уж точно не приписывают ту важность событиям, которую следовало бы приписывать по нашему мнению.
Вот уж и сумерки заполнили тихую комнату, Сказочник не шевелился.
***
Входная дверь тихонько отворилась и в каморку прошмыгнул крохотный человечек в толстых чулках на маленьких ножках, одетый в переливающийся кафтан, который отливал то синим, то изумрудным, то красным. Он легонько дунул в затылок Сказочника и раскрыл над ним чёрный зонтик. После опрыскал из своей волшебной брызгалки все вещи в комнате и выскользнул за дверь.
Этой ночью у него было много дел, как всегда перед воскресеньем, – проверить, хорошо ли карлики начистили церковные колокола, тщательно ли ветер вымел пыль из травы и с листьев, а главное, собрать все звёзды с неба, пересчитать их, а потом снова вернуть на место.
***
Тем временем вещи в комнате оживали. Они болтали между собой или каждый о своём, поднялся невообразимый гвалт. И только толстая глиняная свинья-копилка стояла на шкафу молча. Она всё думала о завещании… только вот монет в копилке уже не было. Когда её предшественница разлетелась на мелкие осколки, в новую так и не попало ни одной монеты. Поэтому свинья была такой мрачной и никогда не участвовала в общих забавах. Лишь молча завидовала своей богатой предшественнице.
Громче всех кричала и весело подпрыгивала на столе пузатая чернильница:
– Слышали? Вы слышали, что родилось из моего нутра? Просто невероятно! Я и сама не знаю, что в следующий раз зачерпнёт из меня автор. Но одной моей капли достаточно, чтобы исписать полстраницы. Это из меня выходят эти чудесные образы. И у меня всё это получается совершенно бессознательно.
– Что это вы раскудахтались, чернильная бочка? Конечно, если бы вы подходили к делу сознательно, то сразу бы поняли, что вы просто сосуд с жидкостью. А всё, что пишет поэт – это заложено во мне. Ведь пишут-то мной, – заявило гусиное перо.
Так они спорили каждый раз, когда Сказочник завершал очередную сказку. И не могли принять то, что они лишь инструменты в руках Мастера.
На подоконнике ожил полузасохший розовый куст. Расправил листья, выбросил несколько бутонов, из которых тут же раскрылись великолепные ярко-красные цветы. А из-под корня появилась улитка. Она наполовину выползла из раковины, повела из стороны в сторону своими рожками и важно заявила:
– Ничего не изменилось. Никакого прогресса. Розовый куст при своих розах – и ни шагу вперёд. Теперь вы уже стары и дали миру всё, что могли.
– Вы меня пугаете, – ответил розовый куст.
– Конечно, вы же мало утруждаете себя размышлениями. Вот зачем вы цвели? Как это происходит? Вам никогда не приходило в голову подумать?
– Нет! – сказал розовый куст. – Я просто цвел от радости и не мог иначе. Солнце такое теплое, воздух такой освежающий, я пил чистую росу и обильный дождь. Я дышал, я жил! Силы поднимались в меня из земли, вливались из воздуха, я был счастлив всегда новым, большим счастьем и поэтому всегда должен был цвести. Такова моя жизнь, я не мог иначе. Но вам дано ещё больше! Вы одна из тех мыслящих, глубоких, высокоодарённых натур, которым суждено удивить мир.
– Была охота! – сказала улитка. – Я знать не желаю вашего мира. Какое мне до него дело? Мне довольно самой себя.
И улитка заползла в свою раковину и закрылась в ней.
– А я видел много цветов, – вдруг встрепенулся красивый мотылёк, пришпиленный булавкой ко дну расписной коробочки. – Только так и не определился, какой цветок лучше. Теперь я и сам будто цветок, но мне только и осталось жить воспоминаниями.
– И я помню один цветок, – заговорил фарфоровый черепок, который когда-то был чайником. – Когда меня уронили на пол и мой красивый носик, изящная ручка и крышка разбились, меня набили землёй и положили в неё луковицу, из которой вырос чудесный цветок. Я держал его в своих объятьях, я любовался им, радовался за него. Забывал о себе ради него. Какое это счастье забывать о себе ради других. А цветок и не думал обо мне, даже не сказал мне спасибо. Однажды меня разбили, чтобы прекрасный цветок пересадить в красивый горшок. Было очень больно. Но моих воспоминаний у меня никто не отнимет.
***
Так прошло несколько дней. Оле-Лукойе каждое утро забирал свой зонтик и каждый вечер раскрывал его снова над бездыханным телом Сказочника. Каждую ночь оживали в каморке вещи. Одни исчезали оттуда, другие вдруг появлялись. Иногда посреди комнаты возникал кукольный театр, и на его сцене игрались комедии. У вещей это называлось «игра в людей».
Через несколько дней в каморку заглянул сосед, обеспокоенный тем, что давно никто не встречал Сказочника. Бездыханное тело вынесли, уложили в гроб, а под голову ему положили немую книгу, которая так ни разу и не рассказала свою историю за эти дни.
И только метроном на рояле – хорошо выверенный маятник – продолжал отсчитывать секунды, минуты, часы, сутки, недели, месяцы, годы, века. Тын-тын, тын-тын, тын-тын…
***
А на другом конце Земли жил маленький мальчик. Он очень любил слушать истории из жизни, которые рассказывал его дедушка. Истории давно минувших дней.
– Как много забыто! Всё на свете предаётся забвению! – однажды задумчиво произнёс мальчик.
И в ту же минуту незримый ангел поцеловал мальчика в лоб и тихо прошептал: «Сохрани в душе заронённые туда семена. Храни их, пока они не созреют. Пройдут годы, и семена, попавшие в твою душу, взойдут поэтическим творением. Доброе и прекрасное не предается забвению, но вечно живёт в преданиях и песнях, которые слагают новые Сказочники, когда уходят предыдущие».
Март, 2020 г.
Автор публикации
