Археолог Зайцев, Николай Петрович, в руинах древнего Херсонеса откопал большой, старинный, вылитый из бронзы презерватив,  который судя по отверстиям, в свое время крепился к рыцарским доспехам при помощи пяти болтов.
– Ну, ни хрена себе! – Радостно воскликнул пораженный Николай Петрович и тот час же сделал то, что сделал бы любой мужчина на его месте…
Домой археолог Зайцев возвращался неожиданно грустным и задумчивым, громко и часто восклицая: – Конечно, у них какое питание было… А экология!?

Пи…

Граф, Лев Николаевич Толстой, тяжелым взглядом окинул супругу и проговорил лирическим  драматическим басом.
-Madame, мне кажется вам нужно еще раз, начисто,  переписать мой роман «Война и мир».
– Да Ваше Сиятельство,- проговорила графиня, опускаясь в глубокий книксен.
– Пойду, прикажу ощипать белого гуся. Мне понадобится много перьев.
Она, прикусив нижнюю губу, направилась к двери. Слово «Пи», заменяющее русский мат еще не придумали.

Фотография

Она опустилась на угол кровати и начала очень медленно  и скорее всего на ее взгляд очень сексуально раздеваться. Сначала она сбросила с себя тонкую кофточку, потом через голову стянула темно-бордовое платье. С бюстгальтером произошла какая-то заминка, что тут же  отразилось на  лице женщины. Впрочем, вскоре и бюстгальтер упал на пол и она, вскочив с кровати и вихляя всем телом,  приступила к трусикам.   Я понимал ее и даже где-то сочувствовал ей: не имея опыта стриптизерши,  трудно сбросить с себя трусы красиво и элегантно и ей таки пришлось нагнуться…Ее груди безвольно провисли, за ними виднелся обвисший живот и заросший черным кудрявым волосом пах.
-Я так и знал Маша, что ты не натуральная блондинка…
Бросил я ей и начал судорожно и как можно быстрее одеваться.
Маша удивленно смотрела на меня. А я, я же нервно застегивая молнию своих штанов, видел лишь суровый взгляд ее мужа, полковника ФСБ, взирающего на меня с большой, цветной фотографии висящей на стене аккурат за покатым, веснушчатым  Машиным плечом.