Полуденный зной, наполненный шумом спешно собиравшегося в дорогу царского каравана, сменился лёгкими порывами остывающего воздуха и тишиной. Казалось, будто все звуки привязали к хвосту последнего верблюда каравана и они покинули царский дворец Мариба, растворяясь в песках на пути к заходящему солнцу. Тишина и покой. Они стоили пяти сотен золотых талантов, преподнесённых в дар Балкис. Люди. Как же они падки на этот металл.
Михаил усмехнулся и протянул руку к одной из финиковых пальм, окаймлявших бассейн в гостевой части дворца. Стоило пальцам только прикоснуться к плодам, как спелые финики сами посыпались в тут же подставленную ладонь. Сочные, сладкие. Может для ужина собрать? Михаил на мгновение задумался, но тут же махнул рукой. Финики не терпят середины – их нужно есть или свежими, или вяленными до блестящих морщин. Отправив один плод в рот, Михаил языком и зубами ловко отделил спелую мякоть от косточки. Да, определённо на вечер будут только свежие финики. Косточка, помещённая между указательным и большим пальцами, после резкого щелчка с тихим “бульк!” плюхнулась в лазоревые воды бассейна. Глупый смешок так и застыл неродившимся звуком в горле, которое обволакивала сладкая мякоть.
– Детский сад, штаны на лямках. Чего звал?
Михаил обернулся в сторону говорившего и искренне улыбнулся:
– Здравствуй, брат. Я тоже рад тебя видеть.
– Угу. Звал-то чего? И где это мы сейчас? Куда меня на этот раз занесла твоя прихоть?
– Финик хочешь? Сладкий.
– Я с кем разговариваю? Зачем звал? Я тебе не слуга, чтобы являться по первому зову!
– Но ведь явился. А финик-то вкусный.
– Михаил!!!
Гость, и до этого не страдавший малым ростом, увеличился в несколько раз. Рога, венчавшие голову, раскалились практически добела от гнева. Когтистые пальцы лап, покрытые чешуёй, сжались, дробя в крошку мраморный пол. А длинный хвост огненным хлыстом щёлкнул по колонне с барельефами, разнося её в пыль.
– Люцик …
– Не смей меня так называть! – из оскаленной клыкастой пасти вырвался столб пламени. – Я тебе не Люцик!
– Тише, тише! – Михаил замахал руками, разгоняя облако копоти и морщась от едкого запаха сгоревшей серы. – Люцик, ты в курсе, что Балкис будет очень недовольна тем, во что ты превращаешь её любимый дворец?
– Балкис? – собеседник мгновенно уменьшился до первоначального размера и недоверчиво прищурив огненно-красные глаза, завертел рогатой головой по сторонам. – Дворец царицы Савской? Врёшь! Где она сама?
– Её караван на пути в Иерусалим. К Соломону в гости решила смотаться.
– Сама решила? – огненные глаза излучали всё недоверие этого мира.
– Ну-у-у … Мне стоило это полтысячи талантов. Золотом. Зато дворец в нашем распоряжении и мы сможем спокойно отужинать. Как в давние времена, по-семейному. Да, Люцик?
– Транжира! Пятьсот талантов золотом, чтобы … Отужинать? По-семейному?!
– Ага!
– Михаил, ты когда с небес на землю спускаешься, то крылья расправляй и маши, маши ими. А то вон, не махал и головой ударился.
– В смысле?
– В смысле?! – гость снова начал расти в сполохах языков пламени и клубах едкого дыма. – Я, Владыка Ада, бросаю все свои дела и мчусь в этот мир на зов единственного, кто меня может призвать! И зачем? Для ужина?! Да я не посмотрю, что ты …
– Хватит, – голос Михаила стал таким тихим, что чуть не утонул в шелесте развернувшихся за спиной крыльев, – прекрати истерить. Эр-Шалаим мхаа-нраат.
Последняя фраза была произнесена так же тихо, но с такой интонацией, что змеи за ближайшими барханами раньше времени сбросили кожу, а последний верблюд из ушедшего вдаль каравана царицы Савской, сбился с ровной поступи и чуть не сбросил с себя погонщика. За что был немилосердно побит крепким кедровым прутом с оглашением щекотливых подробностей личной жизни всех его верблюжьих предков. Люцифер же стал одного роста с Михаилом и смотрел на него исподлобья, понуро опустив плечи.
– Вот так-то лучше. – Архангел беззвучно сложил крылья за спиной. – И это … Давай уже, по образу и подобию. А то мне не улыбается портить себе аппетит твоей недовольной рогато-чешуйчатой физиономией.
На горьком опыте зная, что лучше согласиться, чем перечить архангелу, Люцифер со вздохом передёрнул плечами. И вот уже перед Михаилом стоит его полная противоположность – брюнет, одетый во всё чёрное. За спиной на мгновение расправились чёрные же крылья и тут же исчезли в складках накидки.
– Ну? Так сойдёт?
– Вот так гораздо лучше. Наверное, забыл уже об этом своём обличье? – Михаил взял чашу с небольшого стола и улыбаясь, начал собирать в неё финики.
Люцифер, коротко хмыкнув, разместился на сандаловом кресле, ближе подвигаясь к столу:
– А знаешь, наверное и правда, не помешает посидеть в узком кругу. Отдохнуть, расслабиться.
– Коне-е-е-е-ечно … Это же какая тяжёлая работа – злодеяния и попытки сбить род людской с пути истинного.
– Смейся, смейся. Что на ужин-то приготовил? Надеюсь, не амброзию с нектаром? А то в своё время я ими так пресытился, что до сих пор отрыжка.
– Это гастрит, Люцик.
– Чего-о-о?
– Питаться, говорю, нужно правильно. Поэтому для сегодняшнего ужина ты будешь готовить …
– Готовить?
– … под моим чутким руководством …
– Я? Готовить?!
– … утку по-архенейски с соусом песто.
– Ну, ты нахал!
– Возражения не принимаются. Ты готовишь, я рассказываю, как.
– Миша, ты и правда головой ударился? Где мы, а где песто? Да той страны, где его придумали, ещё даже не существует!
– В любой работе есть свои плюсы. Иногда и не грех воспользоваться служебным положением. Скажи спасибо, что сюда тебя позвал. Нет такого перепада температур. А то мог бы и в февральской Сибири сейчас строганину из ленка делать да хреновухой согреваться.
– А ругаться-то зачем?
– Кстати, что по части алкоголя предпочтёшь к вечерней утке? У Савской отличные винные погреба.
– Что? Да при всём уважении к Балкис я эту кислятину пить не буду! Подожди-ка …
Люцифер вдруг исчез, но тут же появился на прежнем месте, сжимая в каждой руке по глиняной амфоре. Горлышко каждой оказалось залито воском, а сами сосуды были покрыты внушительным слоем пыли.
– Вот! Лучшее Фалернское вино, которое …
– Пил один известный прокуратор Иудеи. Знаю, знаю. А ещё знаю, что итогом распития этого вина между тобой и одним писателем, явился один весьма интересный роман.
– А что? Здорово же вышло! Приврал, правда, тёзка твой. Вот колено, к примеру, у меня никогда не болело. А в остальном почти всё правда.
– Ладно, пусть будет Фалернское. Надеюсь, что Азазель к нему лапу не приложил?
– Обижаешь, брат. Извини, но до Мастера тебе далеко.
– И кто кого обижает? Ещё и ухмыляется. На вот, держи.
На столик перед Люцифером плюхнулась увесистая тушка, покрытая белыми перьями.
– Это чего? – Падший поставил амфоры на стол и осторожно потрогал тушку пальцем. – Судя по перьям, твой внебрачный отпрыск?
– Адский юмор. Ага. Это утка. Тебе нужно её просто разделать. Очистить от перьев и выпотрошить. А я пока принесу всё необходимое для маринада и соуса.
– Выпотрошить? – Люцифер кровожадно ухмыльнулся и поднял ладонь, между пальцами которой заиграло пламя. – Это я запросто!
– Но-но! – Михаил пальцем погрозил брату. – Без всяких этих твоих штучек. Сугубо ручками, ручками. По-простому, по-человечески.
Скрежет зубов и глухое рычание у себя за спиной, идущий к кладовым Михаил, принял, как согласие. Вернувшись через пару минут, он застал Люцифера за попытками ногтём отколупнуть восковую печать с горлышка амфоры. На столе перед ним лежала исходящая паром выпотрошенная и ощипанная тушка утки, а в уже прохладном вечернем воздухе отчётливо витал запах палёных перьев.
– Горбатого только могила …
– Не посажено ещё в саду Эдемском древо то, гроб суждено мне из которого … Тьфу ты, зараза! – попытка вытащить пробку из глины и ткани не увенчалась успехом и амфора была отставлена в сторону. – Ладно, вечером открою. Дальше-то чего?
– А теперь будешь делать то, что я говорю, – Михаил начал выставлять на стол из принесённой с собой корзины нужные ингредиенты. – Начнём с маринада. Одной головки чеснока вполне хватит. Очистить и мелко растереть в этой мраморной чаше. Вот, хорошо. Помельче. Теперь соль. Она крупная, поэтому тоже перетереть. Отлично! Туда же несколько щепоток шафрана, чтобы хрустящая шкурка уточки своим цветом наши глаза радовала. Чёрный перец тоже перетереть помельче. Та-а-а-ак, хорошо получается! Теперь базилик и укроп. Они сухие, перетрутся легко. Да-да, туда же. А теперь всё заливай оливковым маслом и перемешивай. Сколько масла? Ну, чтобы жиденькая кашка вышла. Да, вот такая. А теперь бери эту кашку … Руками бери! Ага … И всю тушку утки обмазывай. Изнутри тоже. Втирай, втирай. Подожди, сейчас пару надрезов на коже сделаю. Вот тут, на брюшке и спине ближе к гузке. Теперь в эти надрезы втирай. Как зачем? Тут же самый жир! Утка будет запекаться, а отсюда жир побежит, да ещё с маринадом смешанный. Потом только черпай и поливай нашу уточку этой смесью, чтобы корочка вышла просто божественно вкусная! Ладно-ладно, не кривись. Просто вкусная.
Михаил взял из корзины несколько небольших циновочек из переплетённых листьев финиковой пальмы и протянул Люцифера:
— Теперь заматывай тушку и пусть на вечернем сквозняке помаринуется. А мы, то есть ты, будешь готовить песто!
— А чего это ты такой радостный?
— Знаешь ли, не каждый день можно тебя лицезреть за готовкой.
— А ты почаще в гости заглядывай и увидишь все мои кулинарные навыки. У меня только одних котлов знаешь сколько? Так, ладно. Что теперь делать?
Михаил снова потянулся к корзине:
— Смотри. Это кедровые орешки. Уже очищенные. Большая редкость в этих краях, скажу тебе. Но Балкис может себе это позволить. Их в чашу и растолочь помельче. Туда же пучок базилика. Во, свежий даже! Это для маринада сухой подошёл, а тут только свежий и сочный нужен. Растирай, растирай. Отлично. Теперь пару зубчиков чеснока растереть и посолить. А это вот овечий сыр. Его накромсай мелкими кубиками и в ступку. Сверху маслицем оливковым полей. Так, где тут масло было? Ага! Держи. А вот теперь всё это перемешивай. Тщательнее, не халтурь. Можешь даже попробовать. Чего скривился? Отличный же соус.
Люцифер отодвинул от себя каменную чашу с соусом и скептически посмотрел на архангела:
— Соус вполне себе, но остроты мало. А я острое люблю.
С этими словами Падший наполнил из кувшина чистую чашу водой и протянул её Михаилу:
— Суй палец.
— Зачем это?
— Суй, тебе говорят!
Михаил хмыкнул и поболтал пальцем в поставленной чаще. И с удивлением начал смотреть, как Люцифер сбрызгивает этой водой готовый соус. Перемешал и на кончике ножа отправил в рот немного песто. Глаза тут же налились красным, а изо рта показались заметные струйки дыма.
— Вот теперь то, что надо. Остренький. Святая водичка всегда остроту придаёт.
— И кто из нас головой ударился? Ладно, с приготовлениями закончили. Теперь есть дело по твоему профилю. Что смотришь? Чтобы времени не терять, тебе просто нужно угли сделать. Вон, видишь очаг и кучу сухой виноградной лозы? Чтоб ты знал, лучшие угли для готовки мяса именно из лозы выходят. Давай, жги, брат!
Через некоторое время, когда над дальними барханами лёгким мазком мелькнул последний луч солнца, а небо начало наливаться чернотой с вкраплениями звёзд, наливавшихся сиянием всё сильнее и сильнее, над верхней террасой дворца завитали удивительные запахи. Михаил, ловко разделывал исходящую паром и умопомрачительным ароматом утку, Люцифер же, наконец-то справившись с пробкой амфоры, любовался отражением звёзд на поверхности вина в чаше.
— А знаешь, брат, ведь иногда всё же стоит оставить где-то там все распри и вражду, которой, как я подозреваю, не будет конца. И вот так, по-простому посидеть, наслаждаясь обычным ужином.
— Обычным? Люцик, ты приготовил просто божеств… безумно вкусную утку! Наливай и мне. Посидим, поговорим о всяком. Что было, что будет. — Михаил без стеснения наскоро вытер жирные ладони о белую накидку и взял протянутую чашу с вином. — Ну, даст Бог, не в последний раз собрались.
Люцифер же, протянувший ладонь к столу, чтобы постучать по нему костяшками пальцев, вдруг замер. Поднял свою чашу, улыбнулся и просто положил ладонь на стол.
Другие публикации автора:
Автор публикации
Спасибо) Очень понравились посиделки)))
Спасибо))) Настроение было такое — задорно-кулинарное. Вот и написалось))