– Утро туманное, утро седое, нивы печальные, снегом покрытые*, – эпичным басом мурлыкал себе под нос Потапыч, ловко орудуя топориком, который казался игрушечным в его лапище, откалывая от полена щепу на растопку. – Нехотя вспомнишь и время былое, вспомнишь и лица, давно позабытые…*
Настроение с утра было приподнятым. Как вот поднялось с тёплой лежанки к потолку избы, так и висело вокруг радужным облаком. Топить Потапыч собирался баньку. К вечеру приедут сослуживцы – Федот и Василь. Это тот редкий случай, когда Новый год решили встретить на заимке втроём. Вспомнить былое, в баньке погреться да языки почесать без лишних ушей.
Степан Потапович Стрельников, полковник, ветеран всяких военных кампаний, уставший от городской суеты и бесконечных боевых командировок, сначала овдовев, а после уйдя в отставку, обосновался на краю глухой таёжной деревеньки на заимке.
Местные в шутку прозвали его часовым леса. За порядком он приглядывал, браконьерам спуску не давал. Одного его вида порой хватало, чтобы страху нагнать. Рост под два метра, косая сажень в плечах, ручищи – каждая с пудовую гирю, окладистая борода и суровый взгляд. Появится такой человечище из густого ельника, поневоле поджилки затрясутся.
В городе у Потапыча жили сын и дочка. Но наведывались редко. У каждого семья, работа, дела. Старший внук, пока маленький был, гостил недельки по две. А как подрос, скучно в глухомани, видите ли, стало, Интернет скоростной ему подавай. Младшие и вовсе не жаловали деревенскую романтику. Так и жил отставной полковник бобылём. Быт свой давно наладил, удобства всякие себе соорудил. В доме и вода горячая была, и душ, и сортир тёплый. В общем, жилось ему уютно и спокойно.
Случалось, правда, что закадычные друзья-сослуживцы заезжали на пару дней погостить. Летом рыбалили, осенью грибы-ягоды брали, а вот зимой чаще просто у камина байки травили. Охоту никто из них не любил, настрелялись они за свою бурную боевую молодость. Ну если только силки на зайца поставить, домашним зайчатины свежей привезти, – это случалось. А вот лосей покормить всем по нраву было. У Потапыча специальные кормушки стояли на лосиной поляне.
В этот год у них был юбилей совместной службы-дружбы, вот и решили Новый год встретить в тишине и покое вековой тайги, без салютов и традиционных семейных посиделок. Тем более что все трое жён своих, подруг верных, схоронили. Сначала Потапыч, потом Федот, а в этом году и Василь вдовцом остался.
День пролетел как один час, оттого что хлопот было много. Баня гостеприимно дышала ароматным паром в ожидании гостей. Вязанка дров для камина набиралась теплом избы. К камину Потапыч придвинул три кресла, на каждое заботливо положил по пледу, ноги прикрыть, и небольшой столик с праздничным коньячным набором – бутылочка любимого коньяка и три пузатых тонированных бокала на бронзовом подносе.
Около шести вечера темноту со стороны дороги резанул яркий белый свет галогеновых фар внедорожника Федота. И тут же радостно запел автомобильный клаксон, возвещая о появлении гостей.
– Здорово, отшельник! – прокричал Федот в открытое окно, ещё даже не остановив машину.
Лихо вывернул своего монстра на площадке перед домом, заглушил двигатель, грузно вылез из машины. Федот по комплекции был немногим меньше Потапыча. Друзья радостно обнялись все втроём.
– Ну как ты тут поживаешь? – спросил Василь, самый мелкий из троих друзей, открыл багажник и достал большой пакет. – Держи закусь и выпивон. У тебя-то поди ничего нет?
– Да уж не бедствуем, – пробасил Потапыч, принимая пакет.
Первым делом друзья отправились в баньку. Это дело они любили. Да чтоб после парилки – ледяная купель, чаёк ароматный за деревянным столом в предбаннике. Напарились вдоволь, расслабились, смыли с себя видимую и невидимую пыль и груз уходящего года, отправились стол готовить. Хоть и в лесу, а традиционный бой курантов никто в эту ночь не отменял.
Когда все трое вышли из клубов пара на улицу, застыли, очарованно глядя вокруг. На улице валил снег. Густыми, объёмными, пушистыми хлопьями, укрывая белым покрывалом землю, деревья, дворовые постройки, остывшую уже машину.
– Последний в этом году, – почему-то шёпотом произнёс Василь.
Он среди троих всегда был самый романтичный. Но и двоих гигантов эта красота не оставила равнодушными.
– Падал прошлогодний снег, – подхватил Федот, вспомнив известный мультфильм.
– А поутру они проснулись… – не совсем в тему вставил Потапыч, и все трое, хохоча, отправились в избу.
Незатейливая закуска украсила большой стол в горнице: отварной картофель, посыпанный зеленью, замороженной впрок с лета, солёные хрустящие огурчики, тушёная зайчатина в сотейнике под грибным соусом, квашеная капуста, маринованные опята, солёные груздочки. Хлеб Потапыч пёк сам, вкуснее, чем в магазине, получался. Добавили привезённые гостями колбаску и сыр, а также мандарины, которые все трое очень любили. И, конечно, традиционный новогодний оливье в пластиковом контейнере, который почти насильно вручила Федоту его дочь со словами: «Чтоб не оголодали там без женской-то руки».
Новый год встретили тихо. Помянули товарищей боевых, кого уже не было, по телефонам с родными поговорили, политику обсудили. О чём ещё суровым воякам беседу вести? Сытые и довольные перебрались в кресла у камина, который уже весело пылал. Разлили коньячок и несколько минут молча смотрели на пляшущий огонь, думая каждый о своём.
– Потыпыч, а ты вот по лесу бродишь, а Лешего не встречал? – вдруг задумчиво проговорил Василь.
– Да кто его знает, может и встречал, он же не представляется, – хлебнув коньяка отозвался Потыпыч. – Хотя… Леший, не Леший, а был у меня странный случай в прошлом году. В феврале, кажется. Снегу тогда навалило, вот как после вчерашнего снегопада. Лез я на лыжах через бурелом от лосиных кормушек, силки проверить. Идти-то там всего было метров пятьсот до поляны. Но упрел я здорово. Остановился посреди завала с духом собраться, а сам высматриваю, где бы полегче пробраться. И тут метрах в пятидесяти от меня среди ёлок молоденьких мужик показался. Там просвет-то между деревьями небольшой. Разглядел я только полушубок серый да шапку-ушанку. Но обрадовался, думал, лыжня там. Рванул за этим мужиком, а его уже и след простыл. В смысле, не было следов-то никаких, снег чистый лежит. А путь меж тех ёлок и правду легче оказался.
– Может, привиделся мужик-то тот в ушанке? – оживлённо спросил Федот. – Василь, а ты чего вдруг про Лешего вспомнил?
– Да сам не знаю. Это на меня лес так магически действует. Вспомнилось сейчас, как в горах Кавказа троглодита видел. По-фински это тролль, а по-русски Леший. Пришлось тогда на ночёвку встать. Рядом пещеры карстовые и ручей. Спали без костра, а впрочем, осенью это было, по теплу ещё. Плащ-палатка – вот тебе и крыша, и тепло. А костёр нельзя. Часа в три ночи слышу: кто-то пробирается по другой стороне ручья, метрах в тридцати от нас. Глаза не открываю, слушаю. Часовые молчат. И как-то жутко прям стало. Приоткрыл глаза, мало ли что… Вижу, идёт сквозь подлесок здоровенный человечище, чёрный весь, без одежды. Мягко так идет, ни один сук под ногой не треснет. Нас не замечает или делает вид, что не замечает. Проводил я его взглядом, чувствую и товарищи мои на него смотрят украдкой, как и я. А как рассвело, мы весь склон облазили, следы искали. Да ни одного следа не нашли, только сами берцами натоптали.
Василь закончил рассказ, и в доме повисла тишина. Что сказать в ответ, пока никто не придумал, только поленья в камине слабо потрескивали. И вдруг за окном раздался грохот и звериный рёв. Федот аж коньяк пролил из бокала, который как раз в этот момент ко рту нёс. Первым в себя пришёл Потапыч.
– Ах ты ж, разбойник, – взревел он, подскочил и бросился в сени.
Быстро натянул тулуп, ноги в чуни сунул, сдёрнул со стены ружьё. Любишь стрелять, не любишь, а без ружья в тайге не проживёшь. Толкнул богатырским плечом тяжёлую входную дверь. Друзья бросились за ним, одеваясь на ходу.
В круге света фонаря над крыльцом на фоне чёрного неба отчетливо проступала огромная голова лося с ветвистыми тяжёлыми рогами. Глаза влажные светятся, уши назад сдвинуты и прёт на людей это чудище, как будто в гости в избу зайти собрался.
– Борька, мать твою. Какого рожна ты сюда припёрся? – взревел Потапыч. – Вчера вам сена свежего заложил, головы соляные обновил, чего ты тут-то забыл, наглая твоя харя?
Вернулся Потапыч в сени, ружьё на стену вернул, из корзины морковку выдернул и снова вышел на улицу. Борька уже мирно стоял рядом с Федотом и обнюхивал его пустую руку.
– На вот. Дай ему, нахалёнку, – протянул Потапыч морковку, – вот ведь наглец, протоптал дорогу к дому. Молодой ещё, глупый.
Борька радостно схрумкал морковку и довольный отправился восвояси. Друзья подождали, пока он скроется в лесу. Переживали они лишь за машину. Мало ли что ему в голову взбредёт. Но вчерашний снег надёжно укрыл незнакомый для зверя предмет.
Слегка взбудораженные друзья вернулись в тепло к камину.
– И часто он к тебе заходит? – спросил Василь. – Ручной совсем, как бы беды не вышло.
– Нет, не ручной. Любопытный не в меру. Заматереет, поумнеет, надеюсь. Да и браконьеры сейчас поутихли. Хотя всякое может быть, – ответил Потапыч.
– А я вот тоже историю вспомнил. Борька твой на меня так подействовал, видать. Правда, мистики в этой истории и нет совсем, но всё же интересно, как оно так вышло, – присоединился к разговору Федот, разливая остатки конька по бокалам.
– Рассказывай, – поддержали друзья.
– Года два назад поехали мы с зятем за грибами. Лес совсем недалеко от города, да и не такая глушь, как тут. Так себе, небольшая смешанная лесополоса. Места знакомые. Грибов в тот год много было. Брали не всё подряд, в основном грузди. Разошлись с зятем – он налево, я направо. И попадаю я на полосу рыжиков. Ровная, обильная, грибочек к грибку. С рыжиками у нас как-то последние годы не особо, а тут прямо, как в сказке. И ведёт меня эта дорожка грибная к ельничку молодому. Шагаю бесстрашно с одним грибным ножом, естественно. Ну, думаю, там уж точно море из рыжиков. И вдруг понимаю, что нельзя мне в ельник заходить. Почему, не знаю. Просто нельзя и всё тут. Остановился, смотрю на ельничек – ничего в нём особенного, а ноги упорно идти не хотят. Постоял пару минут, махнул рукой, чего я – грибов не ел что ли? Сколько набрал, того и хватит. Развернулся и к машине пошёл. А с другой стороны зять выбегает, глаза что плошка. «Видел?» – спрашивает. «Чего видел?» – отвечаю. «Следы медвежьи свежие. Большие, а рядом маленькие. Через овраг вон в тот ельник уходят». Так и не понял я, каким местом опасность почуял? Наверное, задница моя решила, что приключения ей не нужны. Вот так.
– Это интуицией называется, – сумничал Василь с профессорским видом.
Коньяк допили, байки потравили, что ещё делать? Пора и на боковую. Василь у камина в кресле задремал. Решили его не трогать. Пледом укрыли, да так и оставили. Федот на диване расположился, а Потапыч на свою лежанку ушёл.
Проснулся хозяин дома ещё затемно. Привычка сработала. Часа три поспал, и ладно. Печь в кухне затопил, чайник поставил, вышел на улицу собаке еды дать. Только дверь открыл, как чуть ли не нос к носу столкнулся с Федотом.
– Потапыч… Там, там… Что-то странное…
– Чего? Луна с неба упала что ли?
– Сам посмотри! – махнул рукой в сторону бани Федот.
На чистом покрывале вчерашнего снега отчетливо виднелись следы босых ног огромного размера. Цепочка тянулась от калитки к бане, огибала её и скрывалась за углом.
– Ты что-нибудь понимаешь? – опять заговорил Федот.
Потапыч задумчиво молчал.
– А где Василь? – наконец произнёс он.
– Васи-и-и-иль!!! – хором заорали друзья.
И тут оба враз увидели, как товарищ их, согнувшись пополам, пятится из-за бани попой вперед. Ноги ставит аккуратно, размеренно, пошире. А там, где следы остаются, прижимает какие-то пластины, надетые на руки. Прям след в след. И остаются на белом ровном снегу огромные отпечатки босых ног.
– Ах ты, зараза! – взревел Потапыч. – Ишь чо удумал! Ну я тебя…
Подбежал, сгрёб друга ручищами, оторвал от земли. Тут и Федот подоспел. Повалились все трое в сугроб, хохоча и резвясь, как малые дети, укутываясь в снежную броню, любезно оставленную ушедшим уже годом. «Напугал, напугал», – приговаривал Василь, барахтаясь меж двух гигантов.
Взошло солнце. Заиграл, заискрился прошлогодний снег. Защебетали синицы, проверяя кормушку, где-то каркнула ворона. Наступило первое утро нового года. Затикали часики, отсчитывая новый виток жизни, новые радости, новое счастье.
___________________________________
* Отрывок из романса на стихи И. Тургенева.
Автор публикации
