Хроника 3-я. Субботин и Чарли.
Вторник, 20 августа 1991 г., 23-40.
Вчера опять ругался в собесе. В усыновлении Даши и Ваньки отказано категорически, инспектора сослались на одиночество, безработицу и бесприютность. Да дети же беззащитны, они погибнут, хотелось мне кричать во всё горло. Но с бюрократами спорить, что в канаве купаться, пользы от этого ни на грош. Помочь сиротам нечем, но надо попытаться хотя бы скрасить их тоскливую жизнь. Да и свою не помешало бы. От настроения всё зависит: работа, здоровье и аппетит, хотя…
В подвале обитает несколько стаек беспризорников, пять-шесть случайных бродяг и шайка бездомных «пассий» мужского рода, об этом речь впереди. Детей и бывших женщин, прибившихся к бродяжьему табору ради тепла, ночлега и водки, изредка удается подкормить за счёт изысканного подхода к кулинарии. Хотите подробностей? Рассказываю: если удавалось подзаработать на разгрузке, на рынке или на стройке, на следующий день я подымался рано и ехал к Сенному рынку.
В разгар 90-х Сенная площадь была трофической язвой на расчёсанном теле Города, она кипела отщепенцами всех мастей, посетителями блошиного рынка, продавцами наркотиков и ворованных драгметаллов, а также массой пенсионеров, стоящих у трамвайных путей с буханками хлеба, банками огурцов и бутылками самогона, выставленными на продажу. Как скот, перегоняла их милиция с места на место.
Как стадо баранов, старики собирали манатки и разбредались в разные стороны, но стоило облаве уйти, возвращались обратно. Не тратя времени даром, я шёл в мясные ряды, где покупал мясную обрезь, то есть обрезки нетоварного вида: кусочки жира и жилок, обрезки с синим клеймом, заветренной кромкой и прочий дефектный край. Всё это обрезалось продавцами перед началом торговли и уходило практически за бесценок. В финансово скверные времена бралась обрезь сердца, её приходилось дважды перемалывать в мясорубке, одолженной у дворника-азиата. Лук с чесноком выбираю с гнильцой – обрежу лишнее, не вопрос. Как в жизни. Доходная статья – бой яиц: яйцо с полуразбитой скорлупой сливалось торгашами в стеклянные банки, попадало с десяток штук или больше. Яйца как яйца, разве что использовать их надо почти мгновенно.
Всё это, плюс два-три стакана муки, которые наскребутся в пустых мешках на расфасовке бакалейных товаров, я превращаю в пельмени и пирожки. Детвора просто выла от счастья, и этот вой я слышу до сих пор. Но хлебом единым никого не накормишь. Когда и если ребёнок сыт, он требует большего. И вот наша троица, поужинав, отправляется на поиски зрелищ.
Чёрный кот, облезлый кот влез по крыше в дымоход… преграду к видео-закромам удалось проломить не сразу. Но всё же нам сказочно повезло. Рейки, укреплённые в задней стенке дворового флигеля, стояли вперемешку с кровельной дранкой, а поверху были заляпаны цементным раствором. Молотя кулаками и локтем, за пару минут перегородку я выломал. Кое-как расширил проём. Пора лезть вовнутрь. Пробравшись во флигель, наша троица оказалась в узком коридоре видеозала, между входными дверями и окошечком кассы. Касса была прикрыта картонкой с карандашной надписью «Мест нет». Места организуем, пообещал я Ваньке и Даше.
Щёлкнув ногтем по картонке, словно по носу отсутствующих хозяев, я дёрнул на себя хлипкую дверь, вырвав её вместе со шпингалетом, и вошёл в комнатку метров пятнадцати, уставленную разномастными стульями. Это и был подпольный видеосалон. Пиратский, сказали бы десяток лет спустя. Ванька сразу же выбрал козырное место в центре зала, завертел головой, с почтением разглядывая плакаты на стенах, телеэкран по центру и два по бокам, поменьше. Сложив на коленях руки, как примерная ученица, Даша уселась рядом с братом и сказала, не отрываясь от экрана:
– Ну, ладно… а если застукают?
– Мне будет срок за взлом и незаконное проникновение. А вам – приёмник-распределитель! – ответил как есть.
Никогда с подростками не лукавил. Вранья в их короткой жизни и так было выше крыши. Даша кивнула, Ванька чуть приосанился. Окаянная кроха ощущала себя гунном-завоевателем, и наплевать ему было на любые, сколько ни есть на свете, приёмники-распределители. Мало, что ли, сбегал пацан отовсюду. Тоска к нам подбиралась по холодку, вразножку с промозглой осенью. Тёплые августовские сумерки мелькали с головокружительной быстротой. Беспризорники начали кукситься: лето прошло! На море хотим. Кто и когда вывозил их к морю, я выяснять не стал. Смерть как захотелось скрасить их сиротские будни. И вот однажды, мотаясь по Лиговке в дежурном поиске подработки, я остановился перед вывеской, сделанной на ватмане цветными фломастерами: «Видеосалон». Листок, прикрепленный чуть ниже, извещал: «18-го и 20-го августа все сеансы после 20-00 отменяются! По техническим причинам».
Поразмыслив, я пришёл к двум интересным выводам. Во-первых, к полуночи в зале никого не останется. Во-вторых, заявленная в афише «Золотая лихорадка», скорее всего, пылится в будке киномеханика, в груде третьесортных боевиков и такой же третьесортной порнухи. А Ванька с Дашей ни в жисть не видели комедию Чаплина! Так не пора ли глянуть, начав с самой лучшей?
Три дня я мысленно готовился к взлому: засекал время открытия-перерыва-закрытия видеозала, изучал планировку, пока не натолкнулся на возможности, предоставленные взломщикам безумными зодчими. И вот мы втроем сидим среди ночи, чтобы заценить великого комика. Повезло ещё, что хозяева забыли установить сигнализацию. Пришлось бы нам, невезучим, ждать другого сеанса.
Включив неяркую лампочку, я отыскал у задней стенки зала вход в «будку киномеханика». Забраться надо, покопаться… пошарив по стенкам, я отыскал силовой рубильник, зажёг свет и, порывшись по стеллажам, выудил из вороха кино-хлама с эмманюэлями и вандаммами потрёпанную картонную коробку с полустёртой чернильной надписью «Ч.Чап. – Зол.лих.». Осторожно пробудил к жизни серую тушу первого советского видеомагнитофона ВМ-12. Редкий гость.
Приёмник видеокассет, лениво прожужжав, вышел из плоскости корпуса и искоса взглянул на непрошеного гостя: действуй, раз ты без провожатых! Оставалось, перекрестившись, чтобы не порвалась плёнка, вставить кассету, подключить пару мониторов, расположенных по бокам видеозала, и вот он, фильм – начался! Дети радостно захихикали.
Уже через минуту бродяга Чарли стал их кумиром. Разумеется, я не без умысла притащил их смотреть именно этот фильм. Пусть развлекутся, да и стойкостью духа ещё найдётся им с кем помериться… про гуманизм и прочее – лучше не заикайтесь. Дверь будки распахнулась, и в мою жизнь вошёл персонаж, не заявленный ни в одном из сценариев – ни в чаплинском, ни в субботинском. Лицо посетителя, отмеченное поисками лучшей жизни на протяжении лет тридцати, поражало впалостью щек, выпученными глазками под ржавыми ресницами, которые так и хотелось протереть ветошью с машинным маслом, плюс потрясающей конопатостью. Казалось невероятным, что человек способен постоянно носить на себе такое количество веснушек! Местами они карабкались друг на друга. Время для визита, как мне показалось, было выбрано неудачно, пошли на поводу у случая.
Конопатый деликатным шёпотом поинтересовался:
– Ты чего тут? А Лёха где?
– Я безбилетник, – сказал я, тоже прибегнув к шёпоту.
– Ага, – сказал конопатый в полный голос. – Ну, посиди, а я пойду, полицию вызову. Эй, в зале ведь кто-то есть!
– Дети в зале, – сказал я просительным тоном. – Не мети пургу, слушай… пусть досмотрят. Будь человеком! Это же беспризорники.
– Ага! Тогда я не пошёл, а побежал, – сказал конопатый и сунулся к выходу из кабинки, но я, схватив его за шиворот, забросил обратно. Захлопнул дверь перед носом, сказал яростным шёпотом, глядя прямо в выпученные глазки с полупустыми бровями:
– Сказано, сядь и жди! Тихо, гнида!!
Лицо гниды отразило смятение чувств, но рыжий с яростью набросился на меня. Поначалу я отнёсся к его ударам стоически, не столько отвечая на них, сколько уходя в глухую защиту. Однако видя, что нападающий не унимается, я отпустил его ворот и отвесил полноценную оплеуху. Веснушки на его лице, как осенние листья, смешались в одну корзину. Ну, или мне тогда показалось. Бывает. Вновь захватив удобный ворот пуловера – кто носит свитера по ночам? Не знаешь, на что нарвёшься! – я крутанул злодея вокруг вертикальной оси, слегка придушив в надежде, что заставлю остановиться. Куда там! Нам не дано предугадать… незваный гость (нежданный хозяин?) слегка позеленел от удушья, что в целом гармонировало с его веснушками. Глаза ещё больше выпучились, налившись болотной слизью. Особенно неприятно было то, что пинаться и сучить ручонками рыжий шкодник стал ещё энергичней. Боясь, что дети услышат шум и испугаются, я изловчился и приложил конопатого головой об стенку. Хотелось обойтись малой кровью.
Налётчик хмыкнул и стал опускаться на пол, но со стены на нас обрушилась полка с канцелярской мелочью. В руках пришельца оказались маникюрные ножницы с острыми загнутыми краями. И он мгновенно пустил их в ход. Первый же удар рассёк мне левую щёку. Алая кровь полотнищем хлынула на рубашку. Следующие удары пробили мне атакующую правую кисть и предплечье. Затем уколы посыпались безостановочно. Задыхаясь от боли, но всё-таки стараясь не шуметь, я снёс противника на пол, схватил за горло и начал душить. Попытка двинуть рыжего коленом в пах не увенчалась успехом, тесновато было на ринге. Ругаясь от боли, я постепенно утрачивал душевное равновесие, что становилось опасным для нас обоих.
…экранный Чарли осознаёт, что домик, давший ему приют, стоит на краю обрыва. Бродяга мечется в поисках равновесия, но весь его привычный мир ускользает. А зрители хохочут, наблюдая, как слаб человек, утративший контроль над стихией…
Конопатый слабел, однако удары не прекращались. «С ума сойти, – думал я, пытаясь сохранить душевное равновесие, – до чего упрямый! Никак тебя не унять. В шею только не попади! Сразу же положу. Не дай бог, в артерию попадёшь, тогда я за себя не отвечаю». Вдруг пальцы мои разжались, устало съехав с вражеского горла, перемазанного моей кровью. «Ну и чёрт с тобой!» – сказал я, с трудом поднимаясь с пола. Ноги дрожали, в ушах шумели водяные мельницы, перед глазами расплывались радужные круги. Карнавал, да и только! Нужна была первая помощь. А кто поможет, если он, гадёныш, так и крутится на полу? Но мне подфартило: под столиком с разной дрянью оказалось помойное ведро с мокрой тряпкой. Продолжая держать врага, лежащего навзничь, я вытащил тряпку и попытался засунуть вместо неё голову противника. Голова в ведро помещалась, но до воды, к сожалению, не доставала. Тогда, перекатив конопатого на живот, я ткнул его носом в мокрую тряпку, затем вполсилы шарахнул локтем по затылку. У меня и половины сил не осталось, но рыжий расслабился и затих.
…ловко управляясь с ножом и вилкой, бродяга Чарли доедает шнурки и подошву. Сидящий за столом Большой Билл, не обращая внимания на зачарованных зрителей, дивится оптимизму соседа. Сейчас начнётся танец с булочками… чёрт, чёрт, хотелось бы поесть, а в крайнем случае – комедию досмотреть…
Привалившись к стене, я стоял, неподвижно уставившись в пустоту, ощущая, как по телу бегут струйки крови. Затем начал рыться в столе, и снова удача! В ящике нашёлся пузырёк с остатками марганцовки. Открывать его придётся зубами – маникюрные ножницы застряли где-то под конопатым. А двигаться трудно. Руки пока что слушаются, но не слишком уверенно. Наконец ценой обломанного ногтя пузырёк был открыт. Я высыпал горстку кристаллов в крышку от баночки из-под детского питания, используемой в качестве пепельницы. Поискал глазами, нет ли какой воды. Но вода была только в грязном ведре.
Тогда, шатаясь от слабости и оттого примерившись несколько раз, я сплюнул в крышечку. Размешал плевок подобранным с полу карандашом. Вытащив из кармана носовой платок, разорвал его надвое и, промокнув раствором марганцовки, стал прикладывать к многочисленным ранам. Вот когда заныло по-настоящему!.. Я выпрямился и шёпотом заорал, отвратительно матерясь, если вам ясно, что хочу сказать. Поверженный враг очнулся от шума, привстал и снова сунулся к двери. Лежать, приказал я и вновь шарахнул его по затылку. Какого чёрта ты меня так испоганил?! Сели рядком, побазлали ладком… так нет. Обшарив недвижного гостя, я обнаружил только пару мелких купюр: не густо! На лечение пойдут, сказал я себе, усталый и злой, как шакал с холостым и долгим пробегом.
Боль перестала жечь, и начало ныть везде. На это придётся плюнуть, подумал я. Сунул деньги в нагрудный карман и вышел к детям. Фильм заканчивался. Я повернулся было, чтобы зайти в будку и выключить видеомагнитофон, но вспомнил про конопатого и сплюнул: доиграет, само погаснет. Дети досмотрели титры и принялись обмениваться впечатлениями. Тут Даша заметила, что я весь в крови, и спросила вполголоса, стараясь Ваньку не напугать:
– Что случилось?
– Кошка поцарапала, – сказал я.
Чёрный кот, облезлый кот…
– Эх, здорово!.. А что будем делать? – подбежал сияющий Ванька. – Чего вы, с котёнком играли? А может, бритву точили? Да разве так точат!
Что делать, что делать… больше всего хотелось лечь и закрыть глаза. Ныли даже ступни и позвоночник! Нехорошо, толчками разгорался озноб от изрядной потери крови. Слава богу, сильного кровотечения не было. На мне по-прежнему всё зарастало, как на собаке. Воистину, везучий, подонок… но завидовать не советую.
– Что делать? – спросил я с натужной улыбкой. – А пойдём-ка в круглосуточный магазин! То есть, Даша сходит, а мы с тобой погуляем. На, Дашка, деньги держи.
Я сунул в протянутую ладошку изъятые у конопатого мелкие деньги. В магазин лучше не показываться. Не хватало только, чтобы, узрев такого красавца, кассир пригласил полюбоваться дежурный патруль! Пока до врачей дойдёт, менты успеют всю кровь из меня выпить. Если, конечно, им что-то ещё осталось.
– А что купить? Денег мало, – сказала Даша, поглаживая ассигнации.
– Как что? – удивился я. – Две жёлтые груши!
И потерял сознание. Каким-то образом двое детей, привыкших к родительской ноше, вытащили меня обратно в проём. И даже выволокли на улицу. На холодке я оклемался и на своих ногах вернулся к подвалу. Менты нас, нелепых взломщиков, не искали. Ничего ни у кого не пропало! Потом и вовсе стало не до бродяг: в стране разгорался путч. Бомжи и шлюхи в путче участия не принимали. Хотя, казалось бы…
Автор публикации
