2. НА БЫВШЕЙ ФАКТОРИИ
Вот она – избушка старого Тыманчи! Черкашин постоял возле почти развалившегося строения. Надо же, даже бревно сохранилось! Трухлявое, почерневшее, но ещё лежит! Вспомнился старик с его трубкой, хитрые с прищуром глаза, маленькие с проступающими жилами руки. Сколько лет прошло!
– Воспоминания? – спросил Кузьмин.
– Да вот, вспомнилось что-то!
Черкашин с участковым решили прогуляться по бывшей фактории. Бывшей. Вот справа от избушки Тыманчи добротный ещё дом, в котором, несомненно, живёт кто-то из промысловиков, дальше ещё один, потом ещё….
– Сколько людей осталось в деревне? – уточнил следователь.
– Трое промысловиков с семьями, метеорологи, ну, и геологи в своём лагере. Ах, да, ещё сторож в заготконторе! Сейчас тебе скажу…, – Кузьмин открыл полевую сумку, – Вот! Нефёдов Александр, пятьдесят лет, жена и один ребёнок. Сын на лето приезжает к родителям, а живёт у тётки в Туруханске. Там и учится. Дальше… Старостин Антон, сорок пять лет, женат, но детей нет. И… Сорокин Фёдор, пятьдесят один год, жена, двое сыновей живут в интернате, в районе.
– А сторож?
– Сторож…. Вот и сторож! Двигун Матвей. Пришлый, не здешний. Работает уже лет пять. Прибыл откуда-то с Дальнего Востока. Добровольно остался в заготконторе. Ехать, говорит, некуда.
– Вон видишь, на пригорке сруб разваленный? – показал рукой Черкашин, как бы пропустив мимо ушей ответ участкового, – Это и есть моё родовое гнездо, так сказать! Мать здесь родилась, отсюда и увёз её отец перед самой войной.
– А ты с какого года, Николай Иванович? – поинтересовался Кузьмин.
– С сорок шестого. Как отец с фронта пришёл, аккурат через год и я появился! А ты?
– С сорок первого…. Отец меня так и не видел.
Они бродили по пустой, единственной улице деревушки, и Черкашин рассказывал участковому о старике Тыманче, о бабке с дедом, о ночных страхах тёмными ночами.
– Кстати, ты слышал что-нибудь о Золотом Дялунче? – посмотрел на участкового следователь.
– Это ты о божке тунгусском?
– Ну, да!
– Эта легенда не один десяток лет людям голову мутит, а то и сотню! О ней с детства каждый тунгус знает, и не только тунгус. Да вот найти никто не может. Я так думаю, что сказка это. Ведь не видел никто: как выглядит, большой, маленький ли….
– Ну, да, – Черкашин не стал заострять этот вопрос, – А давай-ка мы с тобой сторожа посетим, как думаешь?
– Давай, сам тебе хотел предложить! – оживился участковый.
Сторож был на месте. Крепкий мужик, этот Двигун, мускулистый! Он исподлобья посмотрел на подходивших Черкашина с Кузьминым. Неохотно поднялся с крыльца, на котором курил. Чуть смутила форма участкового, но быстро взял себя в руки, расслабился.
Похоже, имел что-то с законом! Впрочем, форма, особенно милицейская, всегда вызывает чувство тревоги, если даже и за душой никакого греха нет. Это Черкашин знал по своему опыту.
– Матвей, – Кузьмин кашлянул, – не знаю как по батюшке….
– Егорыч.
– Матвей Егорыч, мы по делу. Знаешь, наверно, по какому! Ты ведь здесь всё это время. Может, видел чего, слышал? Это следователь из Красноярска, – кивнул он на Черкашина.
– В дом? – спросил Двигун.
– Да нет, спасибо! – отказался Черкашин, – Здесь посидим, на крылечке, не против?
Сторож достал ещё одну папиросу. Несколько раз чиркнул спичкой.
– А что я могу увидеть? – начал он, глубоко затянувшись, – Никуда не хожу, ни с кем не общаюсь. Продукты пока есть. Разве что за водой до родника….
– А в среду видел кого из геологов, – Черкашин наблюдал за Двигуном, – хотя бы из окна?
– Нет, у них лагерь внизу, сами знаете!
– У вас заготконторовская лодка на берегу, – не унимался следователь.
– Да, есть лодка. Только я ей почти не пользуюсь. До Тумбенчи почти сотня километров, далековато для моторки! А по Нидукану на полпути перекаты, не пройдёшь. Так что плавсредство либо оставлять надо в укромном месте, либо волоком по берегу пару километров – выбор небольшой! А если и пройдёшь, по Тумбенче ещё с десяток километров до фактории. Вот и получается, что один бензин дороже встанет всей покупки в магазине!
– Да, далековато…. – подтвердил Кузьмин.
– Есть знакомые среди геологов? – Черкашину не понравились ни ответ Двигуна, ни его равнодушие к происшествию. Ведь в одном месте живут. Человек пропал, не пуговица!
– Знакомых нет. А зачем? У них своё дело, у меня своё…. Вот и собак кто-то потравил, всех до одной. А зачем?
– Много собак было?
– Три. Да вы у охотников поспрашивайте. И у геологов заодно. Больше ничего не знаю….
– Понятно.
Черкашин поднялся с крыльца, помог Кузьмину.
– Ладно, Матвей Егорыч, мы не прощаемся. В любом случае встретиться ещё придётся.
– Встретимся, отчего же…. – с полным равнодушием отозвался Двигун.
На обратном пути Черкашин с Кузьминым ещё раз остановились возле развалин избушки тунгуса Тыманчи.
– Что думаешь?
– Не знаю, – подумав, ответил участковый, – Не договаривает чего-то, мне кажется. Про собак загадка какая-то. Знаешь, Николай Иванович, прокачусь-ка я до фактории с этим сторожем! Тем более мне там на участок надо, недели две не был. Заодно с одним недоразумением разберусь.
– А что?
– Да скандал на пристани был. Сам знаешь, что пассажирские катера до Туры редко ходят. Вот одна мадам и закатила истерику за долгое ожидание, жалобу написала. Ладно, разберусь!
– Ну, давай! Да и к этому Двигуну присмотрись.
– Это само собой!
– А я пропажей Холодова займусь, пора. Созрели, поди, наши свидетели!
Говорят, ещё в стародавние времена мангазейские казаки, впервые пришедшие в эти края, поставили на берегу Нидукана одинокое зимовьё. А затем ушли далее, на Якутские земли для объясачивания новых подданных «царя всея Руси».
Грузы из кочей и дощаников приходилось переносить в лодки, которые проводили по озерам и протокам непосредственно к волоковому участку пути. Затем грузы «волокли» на тележках или переносили «на себе». Далее вновь помещали их на лодки и плыли по системе озер и проток в неизвестные края….
Вот здесь, в этой дикой тайге и пропал никому доселе неизвестный рабочий геологоразведочного отряда Вадим Холодов. Всё бы ничего, да не давал покоя вопрос участкового Кузьмина, что задал он Черкашину перед своим отплытием на факторию Тумбенча. Расположившаяся на берегу одноимённой реки эта фактория была единственным местом цивилизации на сотни квадратных километров в округе.
– Николай Иванович, а ты ведь не по делу Холодова прилетел, так? – спросил тогда Кузьмин.
– Почему? – удивился Черкашин.
– Да понимаешь, на такое рядовое дело могли бы и из межрайонной прокуратуры следователя прислать. А тут из Красноярска и, насколько я понимаю, «важняка»! Ты не обижайся, не моё это дело, конечно, но ведь одним вопросом занимаемся….
Черкашин задумался.
– Знаешь, – следователь запнулся, – я тебе всё потом объясню, майор! Договорились? Вот вернёшься с фактории и объясню!
– Лады! – кивнул участковый, – Договорились! Матвей Егорыч, заводи свой аппарат! – крикнул он Двигуну, который уже давно сидел в лодке и со скучающим видом ждал Кузьмина.
– Присмотрись! – ещё раз напомнил Черкашин.
Допрос так называемых «свидетелей» ситуацию не прояснил. Обычное «не знаю», «не видел» раздражало следователя.
– Во сколько хоть он ушёл? – допытывался Черкашин у Фросина.
– Отпросился где-то в обед, а видел я его последний раз часов в пять, наверное…. Да и не до него было – отчёт готовил, тем более вертолёт ожидали на днях. Ну, тот, на котором Вы прилетели. Богоухальствовать не хочу, но хоть сам начальник экспедиции соизволил ногой ступить на эту землю!
– Недолюбливаете Вы его, смотрю.
– Как сказать…. Геолог он неплохой, да только кабинетная работа ему ближе, привычней. Все свои знания из теории черпал, не из практики. А я таких не понимаю!
– Вы его полная противоположность?
– Надеюсь, да! – удовлетворённо подтвердил Фросин, – Во всяком случае, у меня одних выходов на маршрут больше, чем страниц в его докторской диссертации!
– Круто! – усмехнулся Черкашин.
– Ну, а куда мог отправиться Холодов? – вернулся к теме следователь.
– Куда…. Мог заплутать, мог сбежать, в конце концов! Хотя, бежать отсюда, не зная местности – это навряд ли! Мы его здесь поискали пару дней, я даже местных промысловиков привлекал к его пропаже. Результатов никаких. Только потом в Управление сообщил. Видите ли, у нас здесь иерархия нарушена.
– Как это?
– В Геологоуправлении две-три экспедиции, в экспедиции две-три партии, в партии два-три отряда…. Что-то в этом роде. У нас же партия отсутствует. Мы вроде как отдельный отряд при Управлении! Что б все лавры в случае успешной разведки напрямую начальнику Сывермской экспедиции товарищу Волошину Егору Кузьмичу!
– Начинаю понимать. И ещё… – Черкашин помолчал, – Как специалист ответьте: есть на Нидукане золото?
– Зачем Вам это? – удивлённо вскинул брови Фросин, – Вы, вроде, по другому делу!
– Так, что-то на ум взбрело.
– Есть, конечно! Промышленных объёмов нет , но рассыпное….
Хотите, расскажу теорию происхождения местного золота?
– Хочу!
Фросин оживился:
– Горные слои, подверженные в течении долгого периода времени влиянию сырости, морозов, угольной кислоты, со временем выветривались и рассыпались, причем вода понемногу уносила их из возвышенностей в долины.
Действию стихий легче поддавались сланцы, песчаники, и другие более мягкие породы, почему более твердые кварцевые жилы обнажались и нередко торчат на поверхности земли в форме каменных стен или, вернее, валов. Но и кварц, хотя и медленно, тоже подвергается выветриванию и рассыпается, уносится в долины или в форме отдельных камней, или мелкого песка. С разложенными кварцевыми жилами, заключающими в себе золото, последнее тоже уносилось в долины.
По дороге, вода осаждала более тяжелые частицы ближе, а более легкие уносила дальше, производя этим как бы классификацию минералов по их тяжести. Золото, которое в 19 раз тяжелее воды, тогда как кварц тяжелее воды только в 2,6 раз, оставалось на дне в течении и отставало от других, уносимых водой частиц. При этом происходила сортировка самого золота, так как более крупные его частицы оставались в вершинах рек и источников, а более мелкие уносились дальше.
В настоящее время более крупное и более чистое золото находится у самих гор, в вершинах источников, причем там, где склон течения был крут, особенность эта выступает резче. В вершинах долин попадается также золото более шершавое, так как частицы гладкие легче уносились течением.
– Вы мне целую лекцию прочитали! – улыбнулся Черкашин.
– Да, из диссертации, – вздохнул геолог, – которую так и не защитил….
– Из-за Волошина?
– Из-за него….
– А после всего не было соблазна здесь золото поискать, а вдруг?
– Основная задача уголь, а золото…. Нет, не было! – мотнул головой Фросин, – Если кто для себя задумал намыть – намоет!
Допрос остальных членов отряда тоже ничего не дал. Только заметно нервничал завхоз Зубов. С ним Черкашин решил провести отдельный разговор. А потом надо было непременно навестить метеорологов, встречу с которыми он откладывал в последнюю очередь. Да и местность ещё раз прочесать надо бы! Придётся опять привлечь промысловиков.
Черкашин сидел на берегу Нидукана и ещё раз прокручивал в уме весь прошедший день: отлёт Волошина, слова Кузьмина, допросы, ответы…. И ни единой ниточки, ни единой!
– Дяденька! – услышал следователь.
Посыпалась галька.
За спиной стоял парнишка лет пятнадцати:
– Я Тимошка, сын охотника Нефёдова!
– А, ну, садись, Тимофей! – Черкашин удивился и непроизвольно подвинулся, – Ты ко мне?
– Да, – Тимошка присел и оглянулся: не видит ли кто!
– Чего ты? – опять удивился следователь.
– Я видел тогда его, ну, пропал который!
– Ну?
– Он с той стоял, и они спорили о чём-то!
– Да с кем « с той-то»? – не выдержал Черкашин.
– С той, которая на метеостанции! Спорили-спорили, а потом он закинул рюкзак на плечи и пошёл вниз по Нидукану.
– Ты не путаешь, парень?
– Нет, вниз пошёл, вон туда! – Тимошка показал пальцем в сторону, куда сегодня утром отбыл участковый Кузьмин в лодке сторожа заготконторы Двигуна.
– Спасибо, дружище, помог!
Они поднялись, и Черкашин потрепал парнишку за русые локоны:
– Не жарко?
– Да не! Осенью всё-равно состригут!
– Тимофей, а куда пошла та женщина с метеостанции после того, как с пропавшим рассталась? – уточнил следователь.
– Куда… Кажись, к геологам и пошла! Ну, да, к ним! Вон в ту палатку!
Это был склад, палатка завхоза Зубова.
Дороги наши
Автор публикации
