Я шагнул в купе и вздрогнул. Повезло, нечего сказать! Если бы выбирал попутчиков, от этих отказался в первую очередь. Целое семейство во всей красе уставилось на меня, как на привидение. Лохматый, звероподобный субъект развалился впритык к хрупкому столику, на котором громоздились банки, пакеты, термос и два пива. Напротив его жена – а кто же еще? – невысокая, крепко сбитая, в цветастом платке и длинном сером платье, прижимала к себе отпрыска двух-трех лет. Сопит, принюхивается. Ночью ор начнется, суета, памперсы, вонь. Да и сейчас запашок уже ощущался. Я поперхнулся, вдохнув ароматы застарелого самосада, вчерашних котлет, дешевого чая, эрзац-крови, пота, пива и почему-то ландышей.
– Верхняя полка, – лениво процедил проводник, недовольно почесал массивное пузо, поправил служебный энергошокер подмышкой и отправился к себе. Хотел было окликнуть его, попроситься в другое купе, но сдержался. Нелепая гордость. Вагон плавно качнулся, и состав пополз мимо желтых фонарей темнеющего перрона, рогатых тележек и редких пепельных силуэтов.
Мое появление у временных попутчиков тоже не вызвало энтузиазма. Меня это вполне устраивало. Не детей же с ними крестить, как-нибудь перетерплю до утра. Слава всеобщей легитимности. Сухо поздоровался, услышал в ответ нейтральное бурчание папаши и робкое здрасьти от дамочки, забросил старый кожаный портфель на верхнюю полку, помешкал, снимая куртку.
Они звали отпрыска Шариком, ничего себе имечко, впрочем, не удивительно для этих граждан, вырастет шаромыгой, а друг с другом перекидывались глаголами. Открой. Нарежь. Будешь? Ложись. Детеныш прыгал с полки на пол, потом карабкался к матери на колени, присасывался к бутылочке, хрюкал, икал, начинал заново карусель. Шарик, надо же. Поймав его взгляд, я отвернулся, не люблю хищного прищура, который взрослые научились скрывать. Игрушка его мне тоже не нравилась – кукла из псевдоплоти с прокусанными насквозь руками и ногами. «Пожалуйста, соблюдайте легитимность» деликатно мерцала табличка под потолком. Двадцать лет назад писали «толерантность», «терпимость», потом «правопорядок» и «либерализм», теперь вот смоделировали лучший образчик политкорректности. Из приоткрытых соседних купе текли привычные звуки, характерный шумовой эффект в поезде Саранча-Косматое. Пошлый речитатив запрещенной «Гитары Людоеда» бледно смешивался с Шопеном из вагонных динамиков. Кто-то смеялся, лаял, смачно чавкал, звенел стаканами, кашлял с надрывом.
Я лежал на узкой полке, стараясь не реагировать на беспокойство приближающейся ночи, и пытался раствориться в мерном перестуке колес, неосознанно повторяя, словно припев из песни: «Муж возвращается из командировки, муж возвращается…», а потом стал думать о Ромушке. Уже совсем скоро мы накопим на операцию, согласно закону оплатим все расходы, и мой сын станет видеть мир. Я привык хвататься за любые несолидные командировки в провинцию, лишь бы за них выписывали премии. Привык есть всухомятку, солидно морочить головы клиентам и слушать идиотски поощрительные рекомендации начальства. Жить впопыхах и спать на казенном, лишь бы сэкономить. За перегородкой разбили стеклянное, выругались, рявкнули и почти сразу же захрапели. Меня не смущает местный контингент, не пугает, не отталкивает. Мы перестали бояться равнодушных и кормить своих демонов, запретили себе верить и просить, полагая, что растущий уровень интеллекта формирует гуманизм. И с чьей-то легкой руки назвали гармоничное развитие личности легитимностью по отношению к братьям меньшим и большим. Мы забыли, какое это счастье – искать блох в шерсти любимых и наслаждаться экологически чистыми продуктами, дегустируя лакомую плазму и благородные тромбоциты.
Внизу, в полутьме, перечеркиваемой влажными оконными бликами, зашевелилось, хрюкнуло и отчетливо прошелестело:
– Мам, ням-ням, маам…
Вот и началось! Бессонница гарантирована.
– Какой тебе ням-ням! – сонно всполошилась мать. – Спи скорей, бай-баюшки, – неуверенно добавила она.
– Ням-ням, мааа… – заныл, набирая тембр, противный голос.
Заворочалось, приподнялось массивное тело, папаша подключился к концерту.
– Вы че, блин?
– Шарик… кушать…
Прокуренный сдерживаемый бас перемежался истеричным шепотом.
– Дай ему, ты же припасла.
– Скисло, я не знала!
– Блин, как же?
– Скисло, свернулось, ойй… что делать?
– Тихо ты, не реви, дурра.
– Маам…
– Ой, он хочет.
– А может?
– Да нет же! Ни твоя, ни моя не годится!
– Купить. Утром…
– Он голодный!
Последние слова она выкрикнула в отчаянии, забыв обо мне, о соседях. Я тихо матерился. Действительно, дур-ра. Поезд мчался сквозь синий сумрак, огибая зыбкие холмистые склоны и холодные лесные прогалины. Мне казалось, что я слышу трепет заячьего сердечка в недрах багульника. Нырнуть бы сейчас в ночь, захлебнуться сладостью дикой охоты.
И тут детеныш заскулил, как потерявшийся в снегу щенок. Обида, страх и …боль. Он страдал и звал. Я приподнялся и сел, свесив ноги. Внизу клубилось враждебное отчаяние, обожженное алыми зрачками. Спрыгнул, балансируя, натянул туфли, примостился рядом с папашей, отодвинув его, как свернутый матрас.
– Ну, ты че типа, – возмущенно зарычал он, а мамаша испуганно ойкнула.
Я тоже дурак, кто бы спорил. Не спеша, расстегнул манжет на левой руке, закатал рукав, помедлив, взял со столика термос и аккуратно облил себе запястье. Глава семейства сидел дуб дубом, только таращился. Его жена оказалась сообразительней.
– Вы… зачем. Нельзя, зачем, – бормотала она в страхе с сумасшедшей надеждой на грани истерики. Плохой признак. Если они кинутся все вместе, то разорвут, и никакая легитимность не спасет. Пусть даже я успею перекинуться в волколака.
– Давай, нечего тут причитать, – сказал я строго и протянул руку.
Малыш повизгивал от возбуждения, его глаза полыхали красным, из-под губ показались крошечные сверкающие клыки.
Отец растеряно остерег: «Ну, ты это, атас типа…», а мать, зажмурившись и бормоча прощение, поднесла чадо к моей руке. Тот сразу обхватил мою руку крошечными белыми пальчиками, нежно прокусил вену и стал тянуть, сопя, задыхаясь, дергаясь, несколько капель крови скользнули по ладони, и кто-то рядом чихнул с подвыванием. А я погружался в сладкую истому, и лишь настойчиво пульсировала тревога: вот сейчас распахнется дверь, в купе ворвется размахивающий энергошокером проводник. А за ним следом черно-красные мундиры дорожной полиции легитимности. Люди, что с них возьмешь?
…Я открыл глаза. Вампиры хлопотали надо мной, словно волонтеры на поле боя. Папаша обмахивал газетой и обнадеживающе бубнил: «Ну че ты, братан, не парься», его жена суетилась с мокрым платком, пирожком и стаканом, лепетала что-то жалостливое, благодарное, бабье. Шарик крепко спал, прижимая к щеке свою истерзанную куклу.
***
…Поезд подошел к станции, свистнул, зашипел, приветствуя стремительные хороводы ласточек и стрижей. Я спрыгнул на перрон, вдохнул горьковатый утренний дымок и увидел Ромушку. Жена вела его ко мне, придерживая двумя коготками, он смешно и печально семенил в своем красном комбинезончике, и его незрячие глазенки высматривали меня в слепом мире. А потом унюхал, типа поймал волну, как мы шутим с ним, и побежал, с каждым прыжком все быстрее, увереннее, в какой-то миг не выдержал и перекинулся в мохнатого голенастого остроухого щенка.
Мои попутчики вывалились из тамбура бесформенным ворохом, на перроне стало тесно и шумно. Мамаша тащила карапуза и пухлую сумку, а папаша – два громадных чемодана и мой портфель. Он уронил весь этот скарб, когда Ромушка прыгнул, как кенгуру, промахнулся малыш мой, повис на этом чучеле и по инерции привычно вскарабкался к лицу, чтобы поцеловаться. Чудовище замешкалось и тупо застыло, растопырив когтистые лапищи, я опешил, а Шарик на руках матери заверещал, как свисток большого чайника, ревнуя и возмущаясь.
Толстопузый проводник торчал в тамбуре, почесывался и ухмылялся.
Люди, что с них возьмешь.
Другие публикации автора:
Автор публикации
Да. Это хорошо. Я редко бываю в этих мирах, но ГГ провёл меня, бережно держа за кончики пальцев. Я не зажмурилась и поэтому дошла до финала.
Спасибо.
если б не Мира, я бы до финала не дошла. Бросала читать на сцене с рукой. Ну что сказать, и вурдалакам ничто человеческое не чуждо))
Вы неоднократно комментировали самые разные мои рассказы одной и той же фразой, смысл которой сводится к следующему: “Я бросила читать на половине“.
Зачем же вы читаете мои отвратительные, ужасные. неперевариваемые тексты?
Ради трафаретного троллинга и глумления?
Убейте, наконец, бобра, спасите дерево…
я почти все читаю в библиотеке. Убиваю время. Тем более вы выглядите солидным автором. Ваш потенциал меня привлекает. И что-то мне действительно нравится. Например, про однорукого было прям на уровне)
Я тоже прочла! Уф-ф-ф! Смайлик (Тип, вытирающий пот со лба) ? Слог, как всегда, радует, ну а содержание…это на любителя))
Содержание, Лиль, шикарное. Мысль, которую он выдает постепенно, сцеживая каплю за каплей, как голодному маленькому вампиру, потому что он просто ребенок и просто хочет есть, наверное, нельзя давать сразу и целиком. Гомеопатия души. Человечество давно, хронически больно любовью только к себе.
Иногда приходится читателя выводить из зоны комфорта, рывком поднимая с просиженного дивана, чтобы он хоть что-то понял.
Я не хожу в эти миры не потому, что я “ой, боюсь вампиров!”. Нет! Чаще всего в этом антураже встречаются плохо продуманные сюжеты, расставленные под каждым кустом рояли и абсолютно не замотивированные действия героев. С этим жанром встречаться все равно, что в комнату без окон входить с завязанными глазами, а потом слушать, как щелкнет замок и выключится свет. Поэтому я сажусь на пороге и жду, когда выпустят, прочитывая по диагонали очередную околесицу. Мозг всё равно привычно выхватит весь бред, что автор понасочинял.
Здесь же мне не дали даже сесть. Я шла за героем и кривилась от брезгливости, принюхиваясь к запахам. Нюх собаки превосходит человеческий ( не помню точно) толи в 200, то ли в 300 раз. Это одомашненной собаки. У волка еще больше. Вурдолак?
Я бы на его месте уже бы всех загрызла, выкинула в окно и оставила его открытым.И так шаг за шагом.В общем как-то так. Ушла я.
Да уж, твой комментарий прямо в точку. Ночевали на даче, я жаворонок, встаю рано и вывожу гулять собак свободно по лесу, пока народ отсыпается. У меня это называется “соснами подышать” – едва уловимый в утренней прохладе запах смол. Гуляли мы гуляли и случайно наперлись на охотника. Его охота была удачной, Охотник-то с добычей пошел домой отсыпаться, а мне пришлось тащить на себе 17 кг собак, рвущихся на охоту по кровяному следу, потому что в них нет GPS- нафигаторов и мне не улыбается ловить их по всему лесу. Вся легитимность с такс слетела в мир, когда почуяли кровь.
Ушла,Мира?!) А как же я? Каков комментарий! Развёрнутый, умный, заставляющий думать и думать, а не бегом, на ходу дожёвывая что-то (!?) и ловя обрывки мыслей… Никакая сила не заставила бы меня перечитать рассказ, только вы сподвигли на это. Ох, чувствую, эта фраза крепко увязла в мозгах: Люди, что с них возьмешь…
Сын. Накормила. Приласкала. Выслушала. Его. Он меня. Хорошо:) Но это лирика. Извини, я продолжу.
О герое… Он действительно для многих двуногих одноипостастных странен. Человек, чаще всего, бросает больного детеныша. В лучшем случае – самке. В худшем – вместе с самкой. Выживет? Хорошо. Сдохнет? Естественный отбор. Разведет руки в сторону, изобразит вселенскую скорбь на лице (очень редко) и вздохнет: “Против природы не попрёшь.” И всё! Пошел делать новых.
Бывают исключения, но тогда родители почему-то оказываются людьми. Люди… те другие. Для них даже в языке единственного числа нет. В русском языке.
А этот не геройствует. Этот любит и бережёт. И не только своего детеныша. Но чужого. Другой расы, зная, что кровь делает с этой расой и как трудно им, как не странно остаться “людьми”, задавить в себе животное.
За такими самки бегут стаями, готовые подставить свою шею и защитить его горло. Они выбирают один раз и навсегда. И одну. Хороший вурдолак. Хороший. А вы говорите “содержание на любителя” 
Ага…
Вкусный автор. Его нужно читать медленно, катая на языке каждое слово и никогда не пробовать ему подражать.
Кирилл, выпейте чаю с лимоном. Или лучше съешьте его целиком.Подражать не получится! Автор этот уникален, индпошив…Кирилл, мы тут Вас превозносим… О, я уже тоже примазалась) А если ещё раз прочту не только этот коммент, но и рассказ…
“Вкусный автор”… Здорово! Критики раньше так не говорили, если не ошибаюсь. Мне на Ньюавторе один наш писатель как-то написал: Вы так пишете, что за каждым словом тянешься”, нет, я о себе всегда в сомнении и муках, а тут такое… не шаблонное… Неделю ходила и улыбалась, слово лечит))
Ничё, ничё.. Утречком придёт. Почитает. Пересчитает все пропущенные мной препинзнаки и не обратит на такие мелочи внимания. Он не хочет понимать, что запятая – это та
( цитата из меня любимой).
Всё. Я пошла спать. Несу ерунду с недосыпа. Неделя по 3 часа в сутки. Спокойной ночи, Лиля.
Спокойной ночи, Мира! ?
“Если бы выбирал попутчиков, от этих отказался в первую очередь.” Прошу прощения, после “отказался” просится “бы” ?