* * *
– Одного меня? Или всю лабораторию?
– Всё направление, Венечка. После череды сокращений Институт переходит к тематике прикладного характера. Там платят! А за ваши «гланды в разрезе» разве что глазки строят.
– Тогда не только ракеты, новостройки попадают! – не удержался Михеев.
Впрочем, дальнейшие дебаты особого значения не имели. Утерев лоб, разжалованный специалист покосился на постер:
«Хочешь умереть молодым? Спроси меня, хочу ли я похудеть!».
Скудное облачение поп-модели резко контрастировало с надписью, сделанной начальственной ручкой, но директора Института аналитического приборостроения с развитием перестройки и гласности чувство меры давно уже не посещало. Растёт в лопухах диктатура, вздохнул Михеев и поплёлся к рабочему месту, скатившемуся в нерабочее. Дома наскоро пообедал и сел к ноутбуку. Удобная штука, эти пельмени: один раз варишь, неделю можно разогревать… вот только куда они мясо прячут? Интернет пестрел объявлениями – ищут менеджеров по продаже, токарей, программистов… кому ты нужен, этот Васька, усмехнулся Михеев. Всего-то, оператор кобылы с редким именем «Масс-спектрометр с ионизацией в сильном электрическом поле». За стеной коммуналки раздался призывный стук, и Михеев отвлёкся от домашнего ноута. Отворил в коридоре дверь с кованым вензелем, вошёл к соседям и замер: таксист Василий Егорович, укрытый полинявшим махровым пледом, лежал на диване с забинтованной головой. На щеке и подбородке старого драйвера виднелись свежие ссадины.
– Что тут у вас, Куликовская битва? – сказал Михеев, осторожно садясь на стул.
– Слышь, Веня, – прохрипел таксист. – У нас тут дело на десять тысяч.
Инженер усмехнулся: на этой цифре его и попросили с работы. Из кухни выглянула Настасья, стройная, моложавая супруга Егорыча, но сразу же спряталась. Видать, разговор серьёзный, смекнул Михеев. Про водку пока ни-ни.
– Сменщик мой запил. А я, вишь, бошку зашиб, – продолжал Егорыч. – Стремянка разъехалась. Но если честно, стоянку с азером снова не поделили. Помоги по-братски, отработай сутки-другие. Машину жалко в гараж сдавать – новый «рено логан», только что из Москвы. Тупой, как пэтэу на дискотеке, но крепко сделан, без фокусов. Не подведёт. Даже не сомневайся, – читая следы сомнений по михеевскому лицу, усмехнулся Егорыч, – с диспетчером всё улажу.
Михеев чихнул от запаха медицины и согласился помочь. Нечего дома сидеть. Пенять на безработицу некому, да и семейное положение сводится к цифре «один». Начальство таксопарка, обрадованное звонком Егорыча, охотно пошло навстречу:
– Машина новая, Веньямин! Номер волшебный, триста двадцать два. Диспетчеру покажись.
– Диспетчер, три двоечки, – пробубнил Михеев, мгновенно освоясь с работой рации. – Заправился, на линии.
– Три двоечки, принято, ожидайте…
Дебют был скомканный, неуклюжий. Вначале шлёпнуло три заказа – и все, как один, на севере. Северные районы Города Михеев всегда недолюбливал. Когда-то престижные, а теперь густо заселённые, кипящие лишним пафосом Парнасы, Ручьи и Удельные вызывали в нём чувство неловкости. Как будто именно он, Михеев, обещал городскому Парнасу пищу богов, да так и не выполнил. Хорошо бы навигатор добавить, полно здесь номеров с корпусами. Другое дело, Чёрная речка. Район последней дуэли Пушкина, исполненной столичного аристократизма и царственной сдержанности. Здесь дух царил не приторного хамства, а вполне литературного пантеона. Однако пассажиры попались иного круга. Гость из Москвы, под шарик стриженый блондин лет тридцати, одетый безвкусно и дорого, трещал павлиньим оперением перед девулькой за двадцать, сдержанной, но привлекательной. Поймав михеевское такси у метро, сладкая парочка отправилась в «Евро-Суши», молодой, но уже знаменитый ресторан квази-японской кухни. Туда ходили, в основном, китайцы и столичные снобы.
– Как вы живёте?! Это же ужас! – распалялся московский гость. – В столице ржавчину не увидишь! Задрыги в корыте.
– А что у вас, папин «лексус»? – спросил Михеев невинным тоном.
– Представьте, свой «форд маверик! – отчеканил москвич.
– Понимаю. Кредитный паркетник, а жрёт, как мамонт после зимовки! – соболезнующе отозвался Михеев. – Не печальтесь, вы ещё молоды. Перекредитуетесь, возьмёте чёрного «туарега»…
– Фольксвагены для лохов, – оборвал пассажир веским тоном. – И вообще, что вы тащитесь?! У нас в Москве…
– У вас в Москве ползут со скоростью потока, – веско сказал Михеев, надеясь обойтись без скандала, но уже закипая. – Часами в пробках стоят. Что, нравится скорость? Возьмите катер на воздушной подушке. Или вертолёт. Какой из вертолётов по карману?
– Что за город! – ушёл от темы московский гость. – Фасады грязные, дома ободранные. Кто живёт, почему не чинят? Парадные вечно загажены…
– Закройте-ка рот, любезный. С той стороны. На что фасады чинить? Бабосы у вас в Москве. А здесь ведь как? До Смуты был военно-промышленный комплекс, при Гоше Меченом разогнали. Теперь мы сфера услуг: такси, барбер-шоп, химчистка. Готовим кашу и сами её расхлёбываем. Зато провинция гуляет в полный рост. Полгода гастролирует группа «Куин», причём в полном составе. Все восемь тёток. Что делают на сцене! Такого разврата Париж ещё не видел…
– А? Как это? Не слыхал, – промямлил растерянный пассажир.
– Ваше счастье. Я тоже поделюсь впечатлениями. Случилось мне в прошлом году заехать в Первопрестольную. Обычная командировка, отвёз автореферат на отзыв. Ничего, кроме Старого Арбата, там не знаю. Дай, думаю, прогуляюсь. И тут же раскаялся. Стоят какие-то бабки-старьевщицы, тряпьём китайским трясут… но что меня доломало: смотрю, два памятника рядышком, Пушкин и Гончарова. Кич полнейший, но это ладно… дело вкуса, в конце концов. А между ними, внизу – металлическая табличка. Бронзовая, т-твою дивизию! И на табличке металлическими буквами выложено: «Хочешь узнать, чем закончились романтические отношения Пушкина и Гончаровой? Отправь СМС на короткий номер!» Купцы, японский бог… ничего святого, сплошное купи-продай.
– Не может такого быть! – вскинулся гость.
У девушки странно блеснули глаза. Кажется, засмеялась, подумал Михеев. Умная, да ещё и красавица… просто беда. Чем лучше женщина, тем больше денег бросают к её ногам. И тем тяжелее будет устоять ей перед новым соблазном. Ничего-ничего, как-нибудь вырулит. Или просто научится.
– Ну, разумеется. Только что байку выдал, по случаю индийского гостя, – миролюбиво отозвался Михеев.
Доехали молча, раздумывая о своём. Парень щедро дал на чай, явно поддерживая реноме. Девушка поблагодарила за приятную поездку. И ресторан чужеземной пищи мгновенно поглотил их, даже не прожевав. Теперь в месте высадки предстояло ждать следующий заказ. Как и большинство ровесников, Михеев к тридцати годам попал в чересполосицу финансовых кризисов и революций управления, протекавших, как вода сквозь дырявую крышу, от плохого к худшему. Ничто от неурядиц не спасало. Ни двадцать лет учёбы, ни лучшая в мире профессия – ученый в области химии высокого электрического поля. Изрядно осложнили ситуацию и семейные обстоятельства… ох, лучше не начинай, взмолился Михеев, обращаясь к внутреннему голосу. Как обычно, выручила случайность – когда-то сдал на права за компанию с приятелем-однокашником. Все побежали, и он побежал… хотя машину, разумеется, ещё не купил. Однако водил Михеев при случае с упоением, ощущая что-то звенящее, получая заметную разрядку от управления самодвижущейся, комфортабельно организованной грудой железа.
– Три двоечки! Белорусская, семь. Возьмёте семью из трех человек. Им надо на Ладожский вокзал. В отпуск спешат. На адресе быть не позднее семи ноль-ноль. Записывайте телефон…
– В такую-то рань? – оторопел Михеев.
– Долго въезжаете, веселей пора реагировать. В девятнадцать, и ни минутой позже!
– Принято, выезжаю…
Белорусская, старая тихая улочка на Ржевке, на самом краю застройки, была зелёной, уютной и безликой, как большинство спальных районов. Пыльный сквер в центре огромного пятиугольника старых девятиэтажек разросся, почти скрывая вытоптанные газоны. Михеев доложил о прибытии и развернул бутерброды. Ещё посидел. Природа потянула на двор. Пришлось окунуться в старую зелень, благо, она уже тонула в подступающих сумерках.
– Не рыпайся, тихо! – прохрипел чей-то голос за спиной у Михеева.
Горло водителя крепко обхватила рука в вонючем, захватанном рукаве. И в горло упёрся острый металлический штырь – возможно, кончик ножа.
– Чего тебе надобно, старче? – полузадушенно отозвался Михеев.
– Выручку гони, если хочешь жить. И не делай лишних движений! – приказал невидимый грабитель.
Судя по резкой вони, бомж, причём полупьяный или накуренный, решил Михеев. Тормоза не сработают, может и в горло давануть гвоздиком-соткой.
– Штаны вначале застегну. Тебе там точно ничего не понадобится?
– Юморист, что ли? Где выручка, ты, ушлёпок? Некогда шутковать! Ларёк до восьми работает.
Михеев понял: всё, кончены переговоры. Ну, дам я ему денег – а где гарантия, что он меня не прирежет? Придётся рискнуть:
– Деньги в машине. Что я, дурак, по кустам с выручкой шаманаться?
– Шуруй к машине, но только шагом, не торопясь. Особо чикаться незачем. Пришью только так.
Михеев сокрушённо кивнул. Затем, подойдя к машине, приоткрыл дверцу и обернулся к бомжу, неопределённого возраста и внешности верзиле на полголовы выше его. Одет нападавший был столь же неопределённо, зато шмонило от него совершенно конкретно. Не человек, а фоторобот, подумал Михеев. И пнул нападавшего в голень – точным, выверенным ударом тяжёлого зимнего бота. Нападавший хекнул от неожиданности и взвыл от боли. Бросился на Михеева, стараясь выколоть глаз или продырявить щёку чем-то продолговатым и острым, вроде заточенной «сотки». Михеев пригнулся и сильно ударил пришельца в пах. Не спеша уселся в машину, завёл, с трудом попав ключом в замок зажигания, и перегнал в другой угол двора. А тут и семья уезжавшая подоспела, галдя и переругиваясь. Поезд вас ждать не будет, оборвал трескотню Михеев. Хорошо, что успели. И подумал: а интересно, про инцидент я должен докладывать? Он ощутил бежавшую по шее тёплую струйку крови – проколол-таки, гад! – и вздохнул: придётся, видимо, доложить…
– Знакомьтесь, Веня Михеев! – бодро сказал директор автопарка на утренней летучке. – Испытательный срок он прошёл. Устраивайся, оформляйся. На днях две новеньких “шевроле лачетти” приходят. Хочешь “лачетти”?
– Хочу. Только номер оставьте прежний. Как-то уже привык, – застеснялся Михеев, отложив найденную в «бардачке» логана затрепанную книжку древнекитайского философа. Картинок не было, строки шли короткими периодами, как автоматные очереди, но били прицельно. И неизменно приглашали задуматься.
– Да не вопрос! – сказал директор. – Егорыч переводится к слесарям, там нужен грамотный кузовщик. Что заскулили, орлы? Зачирикали вразнобой. Мне тоже вас жалко, аж слёзы портки прошибли. Приказ неясен? Новые машины – лучшим водителям. Михееву, конечно, авансом, за спасение суточной выручки. Но заслужил, чертяка, заслужил! Шуруй, таксист, набирайся опыта.
И зашагал Веня в новую жизнь.
Автор публикации
