Агу

Серёга дополз до навала, опёрся спиной о холодные камни, осмотрел себя. Рваная рана на правой ляжке, всё в кровище. Попробовал ощупать лицо. Щека — шмат мяса, —  притронуться невозможно. Ухо надорвано, —  висит, будто кое— как ниткой пристёгано.

—  Эй, шурави, жизн хочет — вихади! Аллах видит — никаких обман! Брасай АКа —  вихади! — донёсся снизу голос душмана.

—  Пошёл на хрен, урод! — прохрипел Серёга.

—  Зачем умирать, шурави? — с лёгким, едва уловимым акцентом, кричал снизу другой моджахед. —  Жизнь — хороша! Ты гордый, шурави! Гордый, как ястреб, ловкий и живучий, как гюрза — мы тебя уважаем, шурави! Уходи домой! Мы отпускаем тебя! Твоя родина — Советский Союз! Зачем ты пришёл на нашу родину? Уходи домой, шурави!

—  Таджик, ты что ли? Козёл! Хрена вам лысого, Таджик! Хук в нос, а не проход по ущелью! Слышал, душара, мля?!

Серёга попробовал встать, но с первой попытки не получилось. В ушах звенело, в глазах плыло, ногу почти не чувствовал.

—  Глупец ты, шурави! Умрёшь, как шакал! — послышалось снизу, и тут же затрещал автомат, засвистели, захлопали по камням пули.

После двух длинных очередей автомат смолк, прошелестела каменная крошка — наступила тишина.

Вторая попытка оказалась удачней — Серёга перевалился на брюхо, дополз да края своего каменного убежища, выглянул.

Светало быстро. Когда полезли «духи», было ещё совсем темно.

—  Как быстро, и как долго…  Прав душара —  жить хочется… —  бормотал Серёга, едва ворочая скулами. —  Трындец, отвоевался. Один, мля —  без ансамбля. А ротный — мужчина! Как он их валил, царствие ему небесное! Суки! Суки! Суки!

Серёга, стиснув зубы, с отчаянной злостью лупил ребром ладони по камню.

—  Башку спрячь, —  послышался сзади не к месту и не ко времени спокойный голос.

Серёга вздрогнул. Голос казался до боли знакомым, но кому мог принадлежать, сходу не определил. Оглянулся.

У навала, с травинкой в зубах, сидел странного вида сержант, одетый в свежую хэбэшную гимнастерку и галифе, похожие на те, что Серёге доводилось видеть в Союзе на пересылке, ещё при призыве. Им тогда выдали «афганки» и панамы, а местные хмыри «шакалили» в пилотках и хэбэшках.

—  Башку спрячь, —  спокойно повторил сержант.

—  Ты кто? — спросил Серёга, с трудом пристраиваясь рядом с незваным гостем.

—  Странно, увидел, —  будто сам себе шепнул сержант, и тут же, тоном лишенным всяких эмоций, ответил:

—  Твой ангел— хранитель. Таджик совещается, «духи» держат тебя на мушке, усёк?

—  Усёк, —  удивленно, но и обрадовано пробормотал Серёга. — А ты откуда взялся? Подкрепление пришло?! Сколько вас?!

—  Один ты здесь, парень. Один, и два взвода покойников, —  не меняя тона, ответил сержант.

—  Как — один?! А ты кто?! — не поверил Серёга.

—  Чудак— человек, —  сержант сплюнул. — Ангел— хранитель, сказал же.

—  Ага, мля, с крышками! Святой дух, ага! Мой личный ангел! — попытался высмеять шутника Серёга, но не очень-то получалось. — Типа, боженька меня охранять прислал?

—  Прислал. Двадцать лет назад… Тебе мой голос ничего не напоминает?

Серёга на мгновение задумался.

—  Знакомый голос, только рожа твоя… не помню, чтобы мы раньше встречались. Странный ты какой-то… Форма, как в кино про войну.

—  А это и есть форма образца сорок третьего года. Новенькая почти, —  всё так же ковыряя травинкой в зубах, проговорил ангел— сержант. — Не больше месяца носил.

—  Ты кто такой?! Если наш — бери автомат, оборону держать будем! —  прервал Серёга.

—  А если ангел? — решил уточнить сержант. — На хрен пошлёшь?

—  Не, ну ты чего, охренел что ли, сержант?! — возмутился Серёга. — Какой на хрен ангел?! С головой не дружишь?! Ща я тебя вылечу, мозги поправлю!

Серёга хотел было хорошенько двинуть придурковатого сержанта, но рука скользнула по воздуху, не встретив препятствия.

—  Ты что, глюк?! — вытаращив глаза, пробормотал Серёга. — Петрович, мля, сигаретки травкой зарядил что ли? — вынув из кармана пачку «Северных», удивлённо таращился на неё Серёга.

—  Стоп! — выкрикнул сержант.

Серёга напрягся, прислушался.

—  Гранаты есть? — спросил сержант.

—  Два «ананаса», —  ответил Серёга.

—  Один за навал, живо! — приказал сержант.

—  На хрена?! «Ананасы» беречь надо! —  протестовал Серёга.

—  Кидай, говорю! — потребовал сержант.

Серёга недоверчиво покосился на незнакомца, однако вытащил из кармана эфку, рванул чеку и метнул гранату за каменный навал.

От взрыва в ущелье с грохотом посыпались камни, донеслись страшные вопли и ругань на пушту, застрекотали автоматы. Чуть ниже в скалу ухнул подствольник, снова посыпались камни.

—  Ты что, и правда ангел — хранитель?! — спросил Серёга, когда улеглась стрельба.

—  Дошло. —  Сержант кивнул.

Серега подвинулся так, чтобы получше разглядеть бесплотного помощника.

—  Двадцать лет, говоришь? — вспомнив слова ангела, переспросил Серёга.

—  Двадцать, —  уточнил ангел.

—  Брехло ты, мля, а не ангел! — упрекнул Серёга. — Мне ещё нет двадцати!

—  Вот твердолобый! Вечно не верит! А перинатальный период?

—  Какой, какой? — совсем по-детски переспросил Серёга.

—  Перинатальный —  в утробе матери, дубинушка! — хмыкнул в ответ ангел.

Серёга смущённо отвёл взгляд и тихо спросил:

—  Так ты со мной с самого рождения?

—  Даже до него.

—  А чего я тебя раньше не видел? — удивился Серёга.

—  Видел, только забыл. Я тебя самому первому вдоху учил. И имя ты моё первым произносить научился.

—  Тебя Дай зовут, что ли? — улыбнулся Серёга.

—  «Дай» и «мама» —  это ты позже лопотать начал, а первым было «Агу» —  ангел, значит. Не выговаривал ещё.

—  Фига се! — сказал Серёга.

—  А повзрослел, видеть меня перестал, —  продолжил ангел. — Помнишь, тебе года четыре было, ты заболел тогда. Помнишь, ты матери меня показывал? Пальчиком в меня тыкал —  «тятя», говорил.

—  Не, не помню, —  ответил Серёга, но в глазах, будто слезинка колыхнулась, будто искорка божья проскочила, обожгла сердце, потревожила память.

—  Люди обычно не видят ангелов, а порой даже не слышат или не хотят слышать. Вот и матушка твоя меня не увидела. А помнишь, когда она среди ночи вскочила? Температура у тебя выше сорока поднялась — я её тогда разбудил, а она после рассказывала, что домовой душил, —  ангел улыбнулся.

—  Про домового — помню, а тебя — нет. —  Серёга пожал плечами.

—  Ну, да ладно, —  махнул рукой ангел. — Зато теперь видишь.

—  А почему? — спросил Серёга.

—  Что, почему?

—  Почему вижу?

—  Чего пристал? Ты что, думаешь, если ангел, то всё знает? Как бы ни так! Мы тут тоже знаем не больше вашего, —  отмахнулся ангел.

—  Понятно, —  обиженно пробурчал Серёга. — Типа, военная тайна, —  теперь он махнул рукой.

—  Тайна… —  тихо проговорил ангел. — Может, и тайна, не знаю, —  сказал он громче. — Знаю, что человеку девять кругов жизни дано. Ты вот, например, первую живешь — поэтому и я с тобой с рождения и до… —  ангел осёкся. —  Короче, у тебя нет накопленного опыта предыдущих воплощений, потому я —  твой неотлучный ангел. Везде и всюду с тобой. Я —  твой опыт, я —  твой наставник, я —  твой внутренний голос. Понял?

—  Типа, мой незримый папаша, которого у меня никогда не было, —  хмыкнул Серёга. — А ты не он, часом?

—  Нет, Сергей, твоего отца и я никогда не видел: я ведь не с момента зачатия к тебе приставлен, а месяцев этак с шести, перинатальных месяцев, разумеется, —  ангел на мгновение умолк, после продолжил с некоторой ностальгией в голосе:

—  Ну, а свою девятую жизнь я на той войне положил, в сорок пятом, в Берлине. Снайпер меня отработал. Вот в этой самой форме я и был.

—  Трындец, отжил своё, значит —  положенное? Теперь в ангелы записали? До скончания веков за мой… —  Серёга взглянул на свои окровавленные штаны, на брючный ремень, которым утянул ляжку, закончил совсем тихо: —  То есть, в ангелах?

—  Нет, отчего же. Ротация есть, но кого куда распределят — одному Богу ведомо, —  попытался объяснить ангел, но у Серёги вдруг вспыхнули глаза, и он с волнением, чуть заикаясь, проговорил:

—  А ты Бога видел?!

Ангел не ответил. Он вдруг вскочил, пулей взбежал на вершину навала, осмотрелся.

—  К оружию, быстро! — вдруг заорал он. — Слева на выступе трое; снайпер у большого камня, что у тропы; «дух» с базукой за кустом у правой кромки, почти на развилке! Башку не высовывай! Зеркало от вашего «Урала» возьми: вон там, на цинке лежит!

Серёга схватил, загодя скрученное Петровичем автомобильное зеркало заднего вида, высунул, покрутил, всмотрелся.

—  Обоссались, обезьяны! Слышь, ангел, «духи» думают, что это оптика блестит! Вот уроды!

Едва Серёга закончил фразу, как зеркало разлетелось вдребезги от попадания пули.

—  Сука! — заорал Серёга, запоздало укрываясь от острых осколков. — Ну, ща я тебя, голуба, ща!.. Погоди!..

Он суетливо зарядил подствольник, быстро высунулся, выстрелил по уже известной позиции снайпера.

—  Получил, ублюдок! — воскликнул Серёга, услышав стоны и причитания на пушту.

—  Смотри сюда, —  позвал ангел, указывая на едва заметную щель между камнями навала. — Видишь ветошь в расщелине над уступом? Это ротный взрывчатку заложил, а тряпки для прицела затолкал. Если попадёшь — считай половина «духов» под обвалом поляжет. Понял?

—  А то! — взбодрился Серёга. — Ща я им кузькину мать!.. Мать —  перемать!.. — засунув в щель ствол автомата, прицеливаясь, приговаривал Серёга.

Подрыв скалы и попадание душманской базуки под каменный навал прогремели одновременно. Серёгу отбросило, оросило гравием. Он стукнулся головой об острый камень и лежал навзничь неподвижно. Кровь струйкой стекала с затылка к шее, быстрыми каплями падала на гранит, просачивалась глубже в щели, смешивалась с пылью.

Ног ангела не было видно. Его туловище будто вырастало из груды обломков. Когда он вставал на ноги ни один камень не шелохнулся:  будто из воды вышел.

Он подошел к Серёге, опустился на корточки, всмотрелся в чумазое, запачканное сажей и кровью лицо. Сел рядом.

Серёга раскрыл глаза и долго, не мигая, смотрел в голубое небо.

—  Жив, курилка! —  прошептал он, чуть шевеля присохшими губами.

Спустя еще минуту он попытался сесть, но едва смог повернуться набок и, опершись на локоть, приподнять голову.

— Жив, мля, —  пробурчал он. — Ангел, ты где? Не ушёл ещё?

—  Здесь я, парень, здесь, —  отозвался ангел.

Серёга медленно повернул голову, улыбнулся едва — едва, как смог.

—  Э-э, мужчина, уважаю! —  прошептал он.

Серёга кое — как дополз до камня, приподнялся, перевалился, упёрся спиной — почти сел. Кровь на затылке начала запекаться.

—  Значит, Бог есть, —  ни то спросил, ни то просто утвердился во мнении Серёга.

—  Есть, парень, есть, —  подтвердил ангел.

—  Тогда какого хрена он это допускает?! — яростно захрипел Серёга. —  Скажи мне, ангел?! Ответь?!

—  Люди сами устраивают свою жизнь. Этим они подобны Богу, —  сухо произнес ангел. — Вот ты много слушал, что я тебе нашептывал? Если бы слушал — сюда бы не попал. Я ведь всё сделал, чтобы тебя в афганскую команду не призвали. Так нет — ты всё равно попёрся в военкомат, заявление написал.

—  Я так решил, —  жестко прервал Серёга.

—  Тогда сиди смирно и глупых вопросов не задавай. Решил он, видите ли! —  обиженно высказал ангел.

Серёга замолк. Он отвернулся, и, казалось, не думая ни о чём, следил за легкими барашковыми облачками, медленно плывущими по небу.

—  Слушай, ангел, а у «духов» тоже есть неотлучные хранители, вроде тебя? — не отрывая взгляда от тающего на глазах облачка, спросил Серёга.

—  У всех людей есть ангелы, —  ответил ангел. — Человек и ангел суммарно проживают десятую жизнь. Вот ты — первую живешь, а я девять прожил. Усёк?

—  Это, типа, кто третью живёт, у того ангел семь отжил. Так что ли? — привёл пример Серёга.

—  Ну, да, —  подтвердил ангел.

—  А вы общаетесь? — спросил Серёга.

—  С кем? — не понял вопроса ангел.

—  Ну, с этими… с душманскими. Сам же сказал, что у «духов» тоже ангелы есть.

—  Общаемся, —  спокойно ответил ангел.

—  Мы друг другу глотки режем, а вы, значит, общаетесь? Странно это как — то.

—  Ничего странного. У каждого свой подопечный, каждый, в меру сил и способностей, защищает своего.

—  И вы не воюете? — прервал Серёга.

—  Нет. У нас другая задача.

—  Ни фига я тебе не верю, ангел! А знаешь почему? Вот ты, к примеру, подсказал мне, как завалить «духов» в ущелье. Ты же конкретно насрал душманским ангелам. Или мы для вас пешки? Вы, типа, в шахматы нами играете? — с ядовитой ухмылкой высказал Серёга.

—  Зря ты так, Серёга. Человек сам выбирает свою дорогу, мы лишь пытаемся достучаться до вашего разума, но, увы, напрасно. А здесь война, Серёга. Не мы её начали. И на войне свои законы, —  ответил ангел.

Он встал, прошёлся по краю обрыва, заглянул в ущелье, потом прогулялся по плато к пологому спуску в долину.

—  «Духи» заходят с тыла, —  объявил он, вернувшись.

Серёга безразлично взглянул на ангела, молча отстегнул рожок автомата, зачерпнул из цинка пригоршню патронов, и принялся старательно набивать магазин. Заполнив два рожка, он, превозмогая боль, переполз к каменному брустверу, приготовил позицию.

Минуты казались вечностью. Облака словно замерли. Лёгкий ветерок принёс свежесть.

Серёга невесело улыбнулся, вынул из — за пазухи последнюю эфку. Он долго рассматривал её, что-то нашёптывал, как любимой девчонке. Поцеловал, перекрестился, и бережно положил гранату рядом с собой.

«Духов» было пятеро. Серёга видел как их головы, одна за другой, появлялись и исчезали за камнями. Он, поглаживая пальцем спусковой крючок автомата, выжидал, когда они подойдут ближе.

—  «Духи» залегли на позиции второго взвода, —  шепнул ангел, будто его могли услышать.

—  Боятся, суки, значит, уважают, —  с трудом сглотнув, сипло прохрипел Серёга.

Они приближались мелкими перебежками. Серёга слышал, как грустит гравий под их ногами, как стучат по камням приклады их автоматов.

—  Вот тебе, сука! Получай! — выкрикнул Серёга, выпуская две коротких очереди.

«Духи» открыли ответный огонь. Пули засвистели в воздухе, захлопали по каменному брустверу, завизжали рикошетами. Каменная крошка стегала лицо, била по спине, ногам.

Ещё две коротких…

—  Аллах тебя заждался, ублюдок! —  азартно выкрикивал Серёга.

Ещё две коротких…

— И тебя, урод, мля!

«Духи» залегли. Наступила тишина, медленно заполняемая нарастающим с каждым мгновением гулом.

Серега оглянулся.

— Смотри, ангел, «вертушки» летят! — вдруг обрадовано захрипел он. — Наши летят! Мочи их, пацаны!

Со стороны русла ущелья приближались два вертолёта. Послышалась ругань на пушту, но вскоре слова утонули в шуме винтов. Нурсы и пулемётные очереди орошали скалы, взрывы кололи породу, разрывали базальт в крошку.

Серёга улыбнулся. Он схватил гранату, готовясь метнуть её в сторону нападавших, но сил уже не осталось. Он опёрся на локоть, рванул чеку, завёл руку для броска…

Пулеметная очередь подняла пыльную дорожку у позиций второго взвода, простучала по натоптанным ротой тропинкам, дотянулась до ущелья, спустилась вниз по почти отвесному склону.

Серёга перевалился навзничь. Удивлённая улыбка застыла на его лице. Широко распахнутые глаза смотрели в безоблачное бесконечное небо. Граната осталась зажата в руке.

Если бы люди могли видеть ангелов, то вертолетчики непременно заметили бы двух русских солдат, идущих по плоскому плато правого берега ущелья. В их руках не было оружья — они просто шли, и спокойно беседовали о своём —  об ангельском.

—  А когда мне дадут новую жизнь? —  спрашивал один.

—  Позже, а пока ты должен научиться быть ангелом— хранителем, —  отвечал другой.

—  Как это? — вновь спрашивал первый.

—  Я научу тебя, —  улыбнулся в ответ второй. — Сейчас мы отправимся к одному крохотному, ещё не родившемуся в девятый раз, человечку и его будущей маме.

—  А потом? — не унимался первый.

—  А потом ты научишь малыша первому вдоху, и поведёшь его по жизни, —  спокойно ответил второй.

—  А ты?

—  Я?.. Не знаю, но… —  замялся второй, —  я ещё не готов… не смог довести тебя до старости. Хотя… Нет, не знаю, но надеюсь, что у меня будет ещё один шанс.

—  Не готов к чему? — спрашивал первый.

—  Унести свой опыт в копилку вечности.

(с)2008г