День вышел обычным, с преобладанием серых тонов. Разговоры пустяковые, житейские – сигареты будут стоить двести, водка пятьсот, война, нефть, газ, Америка, Украина – обрыдло до невозможности – убого и кисло. Семицветов Иван пришёл домой усталый и разбитый. Ноги отекли, душа мается, места не находит в мясной коробке. Умылся, закурил – есть не стал. От одного вида разогретых макарон замутило. Включил телевизор, радиоприёмник, ноутбук… Вечер начался. А кто он такой этот Семицветов Иван? Обычный человек, обыватель, серая масса, статистическая единица.
До девятого класса отличник. Мечтал поступить в медицинский. После девятого: портвейн, девочки, улица, не совсем вменяемая кампания. Армия. Женитьба. Развод, двое детей, язвенная болезнь. Женитьба, развод… Итог – тридцать пять, снимает комнату на востоке города. Работает водителем на овоще базе номер четыре. Всё. Мало? Да, нет, как раз много…
Выпил дежурные двести пятьдесят и сел за сборку ручного пулемёта. Зачем? Сложный вопрос. Обострённое чувство справедливости, социальная неустроенность, обида на серый мир за окном. Мало ли для чего? Истину в любом случае знает только программа “Время”, ну, и, может быть Владимир Соловьёв…
День странный. Больше фиолетовых тонов и бледно-зелёных. Разговоры с самим собой о вечном. Под нейтральным флагом. Под июльским небом. Барыг на районе накрыли. Поделом. Бодяжили жутко. Дома только кровать, стол и стул. Отчаяние и безысходность. Женя Птицын, порыскав по району в поисках дозы вернулся домой. Глаза тёмные ничего не видящие – не нашёл. Все запрятались по норам. Затаились. Колотит. К горлу тошнота…
И почему это всё случилось именно с ним? Школу с медалью окончил. В “Горный” поступил. Стихи писал. И, вот, что-то пошло не так. Навигатор в голове сломался, который прокладывал нужный маршрут. Кто-то дал попробовать, понравилось. Втянулся. Организм привык к удовольствию. Выработались привычки. Образ жизни. Философия. “Я живу в не системы, а вы серая масса хавающая из стойла…“ Передоз. Лечение. Передоз. Вера в Бога. Передоз. Смерть мамы… Одиночество, обречённость, безнадёжность. Пустая и холодная тюрьма. Облезлые обои, плотно зашторенные окна. Руки трясутся прикурить…
С трудом оделся, вышел. Решился. Пошёл к кавказцам. Никогда раньше не ходил. Побаивался. Да, и, товар у них мел один. Пришёл. Поняли. Угостили. Давно так хорошо не было. Чистый – не бодяжный. Смеялись. Шутили, как старые добрые друзья. Надели жилет какой-то с проводками, показали где кнопочка. Сказали нажать в вестибюле метро. Говорили, чтобы приходил ещё…
День тёмно-синий, густой. Яростью полный – через край. Солнце жёлтое бежит по небу, а не надо его. Глупо всё. Неустроенно. Одиноко. Аня Киселёва, когда была маленькой мечтала стать балериной – не срослось как-то с танцами. Потом хотела выйти замуж. Вышла. Душно до тошноты, так что хотелось удавиться. Развелась. Превратилась в заброшенную и одинокую стервозную бабу.
Пришла поздно ночью. Почти под утро. Использованная и ненужная. Выжатая, как лимон. Вытолкали среди ночи и даже на такси не дали. Сняла туфли, босиком по остывшему асфальту. Поспала пару часов и на работу. Учить детей. Чужих и бестолковых. Смотреть в их овечьи глаза и ненавидеть их за то, что у них всё ещё впереди…
Звонил духовный наставник. Спаситель. Общество “Мир вашей душе”. Единственный свет в Анькиной сирой душонке. Наставник сказал, что звёзды сошлись. Грядёт очищение. Апокалипсис. Приехала в офис общества. Братья дали какой-то небольшой баллон с жёлтым круглешком и чёрными треугольниками на нём. Проповедь. Свет. Облегчение. Наставник сказал прийти в школу и открыть баллон. И тогда прибудет мир в твоей душе. Аня всё понимала, а что не понимала о том догадывалась. Но почему-то было очень легко. Она знала, что это не конец, а всего лишь начало…
День яркий. Солнечный. Последний. Женя Птицын шёл под кайфом. Улыбался. Счастью своему не знал предела. Всё забылось. Ушла боль вместе с неясными метаниями. Отчаяние и страх терзавшие его прогнившее нутро скрылись за цветастой афишей удовольствия. То ради чего он жил и то ради чего он всё отдал – переполняло его до краёв. И всего-то надо было нажать какую-то кнопку. Да, он, если надо – каждый день будет ходить в метро и нажимать эти кнопки. Весёлый салют над головой. Громкие хлопки. И люди вокруг почему-то не смеются. Бегут куда-то падают на грязный асфальт. Чудные. Обжигающая боль в плече, в горле, в ноге. Падая, как подкошенный, от острой боли Женя нажал кнопочку и стало ещё веселее, и ярче.
Аня Киселёва шла счастливая и одухотворённая. Сияющая. Не было злобы. Не разливалось по щемящему сердцу отчаяние. Всё было хорошо. Яркими жёлтыми пятнами на небесно-голубом. Как тогда, когда она вышла из ЗАГСа с мужем под ручку и все кричали “горько!” И не чувствовала она ещё на шее сдавливающей до хрипоты петли. Сегодня всё было на своих местах. Так как она любит. По полочкам, по шкафчикам. Вся система мироздания о которой она редко задумывалась лежала у неё в чёрной спортивной сумке. Мир начнётся заново. И она будет у истоков этого нового мира. А дети, они не должны существовать в этом новом мире. Чужие дети. Они ничтожные ни на что не способные гады. Зачем им этот новый мир? Стрельба над головой. Быстрый бег в попытке спастись и совсем рядом яркая вспышка всепоглощающего огня. Стирающая границы бытия. Разделяющая боль на до и после. Разделяющая всё пополам. Чёрное и белое – Инь и Янь.
Мир уценённый – ничего не значащий. Страна дерьмо. И просвета не видно. Люди в один момент превратились в дебилов. Нет больше людей. Есть только зомби. Ходячие мертвецы. Это не люди идут по солнечному тротуару – они только изображают жизнь. Нутро их уже давно умерло. До чего всё обрыдло, и мир из серого сделался до невозможности чёрным, непроглядным.
Семицветов Иван открыл окно и передёрнув затвор с великим облегчением нажал на курок. Выплёвывая языки пламени заливисто затрещал пулемёт – гася жизни шедших по тротуару людей. Потом взрыв, за ним ещё один. Семицветов Иван, когда закончились патроны, бросил пулемёт вниз и сам бросился вслед за ним в бушующую бездну огня и безумия.
– Включи “Матч тв” – там спартачи должны играть, – бурчал Александровский, разливая водку по стаканам.
– Да, ну, тебя с твоим “ногомячом”. – отмахнулся Михалыч. – давай “Время” посмотрим, может чего про теракт сегодняшний скажут.
– Сбрешут, как всегда – вот увидишь.
– Ну тебя, либераст херов!
Выпили и уставились молча в телевизор.
– Сегодня в первой половине дня на востоке города произошёл теракт, – говорил с сосредоточенным и серьёзным лицом корреспондент. – По предварительной версии спецслужб – это дело запрещённой на территории Российской Федерации организации “Исламское Государство”. Число жертв уточняется…
– Вот гады, сюда уже добрались арабы проклятые! – гневно прошипел Михалыч.
– Ой, ладно тебе, – возражал весело Александровский. – Во-первых не арабы, а сирийцы, а во-вторых нехер России было в их дела влезать, поделом нам и ещё надо, чтобы задумались хорошенько. Да и вообще не факт, что там теракт был, может газ опять рванул, а они, как всегда жути нагнали.
– Придурок ты Александровский, – обиженно сказал Михалыч. – Не нравится страна – уматывай!
– Умотал бы уже давно – было бы куда…
Другие публикации автора:
Автор публикации
