Конкурсы

Суфле Матисса? Углы времени лучатся рябью благоразумия, ибо квадратура пространства схлопнулась. Сиюминутность зенита оранжевеет гофрированным дном прерии. Параболичность альгвазилов парадоксально отбрасывается в тени мундирами лагун. Фееричен зачин неочинённых перьев. Сук приматизма? Кто говорит Дарвину: “Дарлинг!”? Синантропия трапеций лицеплещет клоунадой расчетверённых меридианов. Миттельшпиль кондоминимума кандинит ретушь ратуши. Ход камнем сизифеет на Е4. А4 выжёвывает протест. Зуб Рима стиснут? Кода транслитерируется в кеду. Бекасы бекаров обеляют безобразное карканье Тмутаракани. Мурка в стакане […]

Красные, жёлтые, фиолетовые лепестки плавно осыпались на изумрудную траву. Стайка колибри порхала над этими огромными цветами и собирала нектар. Алексия наблюдала за движением птиц и её клонило в сон. Ароматы цветущих растений будоражили сознание и всё-таки не давали уснуть. Она достала блокнот и ручку и стала записывать. “Сиреневые дали волнуются едва ли, струится нежностью нектар, обледеневший ёжик, на тучку так похожий, мне принесёт удачу в дар”. И вдруг небо потемнело,

Выстрел! Луна катится золотой чешуёй. Бокал вибрирует, багряный бутон вина обволакивает овалами. Угловатость пространства синеет. Губы проступают в дебрях джутового полотна. Эбеновость женственности дробится рябью желтка. Ртуть пожирает злато. Пунктир серебра перпендикулярен востоку. Что? Дождь треугольников, раскалываемых в трапеции бесконечной множественностью асфальта. Фонаристость фанагорийской стати. Квадратность скруглённого времени в воронке неспешности. Змейность куполов, проникающих трансцендентность вчерашнего. Поэзия слуха, фиолетово наполняющего тетрахорды. Литавры меховым вздохом отчерчивают рассвет. Размытый мениск луны втекает

Из века в век черночила лампадою луна. Из века в век в густом безволнении плыла, хвостая плавниками, чудоюдоковатая Рыба. И луна плыла вместе с ней, будучи созримою с головой рыбы и будучи фонарем Рыбы. Рыба несла на спине целый мир с домами, с садами, с заводами и с деревнями. Но в запустении одинокал этот мир. Отчелобесился он, отлюбострастился. Востишился безликованием и замер в упокоении. На свет фонаря Рыбы светлякали звезды.

Холод. Зима приходит не одна. Её ждут, но каждый раз удивляются. Зима шёлковыми лентами парализует воду. Вода может утолить жажду, но не способна утолить душу. А когда страдает душа – из глаз льётся вода. Тысяча глаз, пять сотен голов. Сколько нужно слёз, чтобы наполнить реку? На дне реки всё замерло, как и надо льдом. Жизнь есть только посередине. Но на самом деле всё наоборот. Ты живёшь только будучи ребёнком и

– Ты какая-то не такая. – Я? Мишка сидел чуть поодаль и, выглядывая из-за мольберта, подтвердил: – Ты. Нахмурившись, я снова попыталась сосредоточиться на рисунке с натуры. Но рука не слушалась, штриховка не получалась. В голове крутилось: “Чего это я не такая?” На днях Мишка притащил на занятия листочек, на котором были напечатаны какие-то разноцветные кубики с полосками, и пустил его по рядам. «Ах, какая роза!» восхищались одногруппники. Вот листочек