Пил, я, вторую неделю – впрочем, сложно сказать наверняка. Зыбкость восприятия подменяла один день на другой, в череде односложных событий. Не сказав, ни слова, Вера, собрала сумку с вещами и ушла. Это было то немногое, в чём я был на сто процентов уверен, когда проснулся. Остальное таяло в неясном мороке алкогольного дурмана
Страшная тайна Читать далее...
Рассказ так мал, что анонс будет больше.
Noblesse oblige Читать далее...
Когда-то давно, ещё в другой стране, работал Пашка трактористом в совхозе “Знамя Ильича”. Разномастные девки за ним табуном ходили. Когда он садился на лавочку возле дома и растягивал трёхрядку, заводя крепим тягучим голосом песни о беззаветной любви к родине, они просто таяли. Только с девками этими не было у Пашки ничего серьёзного, никто не мог обуздать буйный характер деревенского “плейбоя”. Так было пока Пашка не встретил Оксану.
История другой любви Читать далее...
Проводы зимы, народные гуляния, кулачные бои. На что способен любящий человек, чтобы порадовать любимую.
Мне нравилось смотреть на Москву с верхотуры Воробьёвых гор. Измождённый полуденным зноем, где-то внизу таял мой любимый город. И мне нравилось это лето, своей беззаботностью и беспечностью. Мне нравилось Настино платье в горошек, которое выгодно подчёркивало её округлившиеся достоинства. Мне нравилась Настя, потому что я думал тогда, что это любовь. И чувства, переполнявшие меня тем летом, навсегда останутся в моём сердце расцветать прекрасным цветком воспоминаний.
Парамонов сидел напротив и хищно скалился. Он не пил, а я выпил уже достаточно и сейчас догонялся пивом. Парамонов бросил пить пару лет назад, когда его дочка покончила жизнь самоубийством. Жаль, когда Парамон пил, то становился забавным. Помню, однажды, он нажравшись решил, что он Кинг-Конг и удумал по балконам залезть на крышу. Благо, был второй этаж.
Зачем снятся сны? Читать далее...
Вместе с тяжёлыми рифами ранней “Коррозии” погасли вспышки ночного боя. Заглох шум украинских РСЗО, и ещё живой Саня Царев что-то кричал Олегу, но и тогда, на Гостомельском аэродроме и сейчас, во сне, он не мог разобрать ни слова. Вагон качнуло на повороте, и Олег едва не свалился с полки, его мобильник по-прежнему надрывался голосом Борова: “за железной дверью похоронный марш, дьявол пожирает человечий фарш…”. Олег посмотрел на экран. Звонила мама.
