“Чтение сменило сказки, которые, бывало, с таким наслаждением и трепетом
слушал я прежде, зимой по вечерам, в углу темной комнаты,
от какой-нибудь дворовой женщины”.
А. Н. Афанасьев
Весь день солнце пытало Слобожанщину беспощадными лучами, выжгло степь и воздух, накалило брусчатку и стены домов. В духоте, зное и треске ц-ц-цикад лишь краешек реки Битюг сулил прохладу. Кромка воды, показавшаяся вдали, равнодушно извиваясь, издевалась, маня к себе и обещая недостижимый отдых в тени. К вечеру запылённая пролётка, на которой какой-то шутник написал неприличное слово, въехала в Казачью слободу. От неё по Черкасскому тракту до родного Боброва, куда направлялись отец и его восьмилетний сын, – всего каких-нибудь две версты.
На родине Афонасьевых, в городке, считавшемся Медвежьим углом Богучарского уезда, на самой окраине окраины, ждал хозяина родной заколоченный дом. Усадьба пришла в запустение, после того, как полтора года назад холера забрала хозяйку, Варвару Михайловну. Сыновей, лишившихся матери, определили в дешёвый пансион при гимназии с непременными карцером, розгами, надзирателями. Но отец, уездный стряпчий, опомнился, забрал мальчиков, Колю и Сашу, переехал в Воронеж, подальше от мёртвого дома. Боялся, видимо, остаться без опоры, состариться в одинокой пугающей глуши и раньше срока последовать за супругой.
На то, чтобы наведаться в Бобров, была у Николая Ивановича особая причина, связанная с младшим сыном, а вернее – с его странным поведением. Саша замкнулся, охладел к учебе, забросил любимые книги, а совсем недавно потерял сознание в гимназии прямо на уроке. Мальчик, бледный, как мукомол, заикаясь, рассказал духовнику о видении, которое его посетило. Нечто, п-поселившееся в Сашиной г-голове, вот уже год вторгалось в его жизнь. Оно с п-пугающим, как приступы эпилепсии, ослепляющим постоянством, ломало психику, подчиняло себе. Священник, храня тайну исповеди, не стал сообщать подробности Афонасьеву-старшему, но предложил показать отрока монастырскому игумену, проводящему отчитки, изгоняющему бесов. Афонасьев взял благословение у духовника и, отстояв обедню, помчался в Бобров. Старший сын остался на попечение протопопа И. Барашкова вместе с другими детьми уездных чиновников, а младший трясся теперь с отцом в экипаже. Подъезжали к родному имению. Имение – громко сказано, на самом деле: всего лишь старый родительский дом и несколько десятин земли. Тем не менее, Афонасьевы любили это место. Там родились и выросли сыновья. Там обрела покой Варвара Михайловна… Отец решил сначала отвезти сына на Бобровский погост, к склепу, к матушкиной могилке, а потом уже – на богомолье в Преображенскую пустынь – монастырь, находящийся неподалёку от города. Там пожить, исповедаться, причаститься, приложиться к святым мощам.
Извозчик – молчаливый рябой малый в парусиновой поддёвке – ослабил поводья, и лошадь устало тащилась по единственной, зато главной, улице. Николай Иванович и Саша изнывали от тягостного пути, синхронно покачиваясь на заднем сиденье, в десяти вершках от потной спины возницы. Весь путь отец пребывал в привычной меланхолии, захваченный размышлениями. Ждал, когда из-за деревьев покажется то, что когда-то было их семейным гнездом: родным, светлым, радостным. Саша глазел по сторонам, наблюдая картину южнорусского быта на излёте лета: жизнь словно остановилась. Казалось, ничто не нарушит монотонность поездки: «трак-трак-трак» – поскрипывали колёса, «цок-цок-цок» – отбивали такт копыта.
Внезапно, когда мимо «проплывал» дурно пахнущий трактир, из-за угла появилась странная фигура. Мальчику показалось, что сейчас произойдет что-то ужасное. Это была девочка в сером балахоне, с раскаленной лавой вместо лица. Она, постояв у ободранной стены, будто выжидая момент, рванулась и выбежала на дорогу, бросившись к Саше. В его глазах, отражаясь, как в тусклом стекле, заплясал огонёк, сердце, подскочив и затрепетав в горле, едва не ускакало по мостовой. Мальчика сковал страх. Он хотел позвать отца, но онемел. Девочка, меж тем, будто шаровая молния, прошла сквозь Сашу и испарилась, не причинив видимого вреда. Это длилось мгновение, превратившееся в вечность. На самом деле, колёса пролётки не сделали и полного оборота, а видение исчезло, растворившись в сумраке. Никто не обратил внимания на Сашино бледное, как варёное мясо лицо, на прокушенную до крови губу. Никто не услышал сдавленный стон, заглушённый топотом копыт. Николай Иванович и извозчик, измученные дорогой, потные и сонные, не заметили огненную девочку.
Дом встретил Афонасьевых равнодушием чёрных окон. Стряпуха Малаша с мужем Фёдором, служившие ещё при Варваре Михайловне, тепло встретили барина. Со дня похорон отец и сын не наведывались в родные края, и вот, подкравшись из-за угла памяти, прошлое схватило их и держало крепко. Отец будто проверял: насколько сильны воспоминания, забыл ли сын те скорбные дни, или всё ещё переживает потерю мучительно и остро. Николай Иванович, крепко держа сына за руку, обходил дом, следуя за прислугой. Саша навсегда запомнил, как им открывали дверь за дверью. И южная ночь, и свет свечей, и тёплый ужин на столе. Казалось, мама сейчас выйдет на встречу и сын-поскрёбыш подбежит, обнимет, уткнётся в живот, испытает нечаянную радость от прикосновения мягких ласковых рук. Легонько, по-щенячьи, прижимаясь к отцу, мальчик едва перебирал ногами, совершая вынужденный ночной променад по дому. Из тайных уголков памяти возникало что-то вязкое, воздушное, тревожное. Это «что-то» словно суровой ниткой сшивало день за днём: светлые, яркие, отчётливые воспоминания с тёмными, забытыми, бесцветными. Из неведомого тёмного источника возникала карусель картинок. От этого противно сосало под ложечкой и покалывало слева, в области сердца, обещая что-то неизведанное и ещё более таинственное и страшное.
Казалось, кто-то всерьёз озаботился тем, чтобы здесь всё осталось по-прежнему: не хватало только надкусанного пирожка на столе и остывшего чая в любимой маминой кружке – изумрудной с золотым ободком. Курительная комната до сей поры хранила запах сигар и встретила хозяина с плохо скрываемой мрачностью пыльных штор. В детской всё также стояли две кровати. В мезонине, в комнатушке с книжным шкафом, оба братца-единоутробца частенько отбывали срок за детские провинности, как в карцере. А этажом ниже, в кабинете отца, они с Николашей поврозь готовились к экзаменам. За минувший год время не сильно изменило дом: разве что рассохшиеся двери стали чуть громче скрипеть, а паркет и краска на стенах подверглись сравнительно небольшому декору из пыли, трещинок и паутины. Мебели мало, шаги глухо и тоскливо отдавались в доме. Вот тёмная передняя и лестница в кухню, где мама давала распоряжения Малаше и другим дворовым девушкам. Воображение Саши живо нарисовало картину: хрупкая фигура, прошуршав платьем, промелькнула перед глазами. Или это мама на самом деле скрылась за дверью, едва не прищемив кисейный краешек светло-зелёного (любимый цвет) платья. «Ах, если б это действительно было возможно!» – думал Саша. «Возможно! Возможно!» – эхом отозвался в голове чей-то голос. Услышав его, Саша замер в сладком предчувствии. Перед дверью в комнату мамы, где чуть больше года назад она металась в горячке, Саша на миг остановился, вздёрнул подбородок и отчаянно вдохнул узкой детской грудью. «Господи, помилуй!» – одними губами прошептал мальчик и… потерял сознание. Безвольное тельце подхватила и подняла неведомая сила. Это отец взял сына на руки – он так не делал с тех пор, как Саша вошёл в отроческий возраст. Николай Иванович быстро и несколько комично, словно в мазурке, подскочил к единственному незаколоченному окну. С хрустом распахнул створки одной рукой, другой встряхнул сына. В воспалённые лица ударила ночная прохлада: сладкий августовский воздух, звёзды, тёмный таинственный сад, редкий и пыльный. День наконец закончен.
Наступило утро. Солнце падало косым лучом на пол. Саша проснулся, открыл глаза, встал с постели. Во дворе кашлял петух. Все опять буднично, вяло, скучно. Зашёл отец:
– Ох, и напугал ты меня, братец…
Саша молча кивнул и сделал вид, что улыбнулся: решил никому не говорить о видении, ни отцу с братом, ни духовнику, ни дворовым людям, но стал горячо молиться в надежде получить отклик, и, наконец, разгадать тайну. После завтрака вышел на террасу… Вдохнул-выдохнул. Вдруг замер: увидел вчерашнюю девочку, выскочившую тогда из-за угла и до смерти напугавшую. Но теперь страха не было. Саша спокойно её разглядывал. Она шла в сторону кладбища. Так привычно, буднично. И таинственный, до боли знакомый голос шепнул Саше:
– Иди за ней!
На этот раз девочка не поворачивалась к нему лицом: шла себе и шла, трогательная косица пшеничных волос подрагивала в такт движению. Влекомый таинственной силой, мальчик следовал за незнакомкой. Продираясь через терновник, Саша приближался к чему-то очень важному в жизни. Быть может, сегодня девочка покажет ему своё настоящее лицо и он увидит знакомые черты: в том, что он знает таинственную пигалицу Саша почему-то нисколько не сомневался. Девочка остановилась у погоста, затрепетав как тростинка: ветер теребил подол её холстинкового платья. Саша, повинуясь импульсу, тоже застыл. А вот и вход на кладбище и старая ограда, увитая плющом, которую Саша каждую ночь видел во сне. За этой стеной, на Бобровском погосте, вечным сном спит добрая, милая, ласковая мама… По каким пустыням и чащам скитается теперь её святая душа?
А где же? Девочка исчезла. Видение пропало: пёстрый клубок мысли, докатившийся до оградки, запнулся, остановился. Саша не решился отправиться дальше: в мамину могилу, вниз, во тьму, за крышку истлевшего гроба…
В это мгновение Афонасьев как-то ясно понял, что пламенеющий лик девочки, столь поразивший вчера, показали ему не для страха, не для того, чтобы наказать, лишить рассудка, или, не дай Бог, жизни. Огненная маска вместо лица как-то связана с неопытностью смотрящего, с детским неумением распознать ускользающие черты. Это как святыня, спрятанная под спудом, заботливо утаённая до поры. А девочка? Кто же она, бросившаяся под колёса пролётки, выпорхнувшая из ниоткуда и снова бесследно исчезнувшая… Казалось, навсегда… И ещё он понял, что не готов встретиться с мамой, не готов вернуться домой по-настоящему, расстаться с телесным коконом.
* * *
Прошли годы… Саша похоронил сначала отца, а затем и брата. Превратился в седого старца, бородотаго, похожего на раввина. Видения больше не тревожили его.
Но однажды, сидя по обыкновению в мезонине с книгой в руках, Саша вновь услышал забытый родной голос и увидел ту самую девочку. Она нисколько не изменилась. Спустя мгновение Александр Николаевич Афанасьев понял, что только голос связывал его с девочкой без лица, которую он увидал в детстве на дороге. Помнится, Малаша-покойница, чьими сказками Саша питался всё детство, говорила, что в старину умершие родственники часто приходили с того света под видом детей. Приходили, чтобы забрать, проводить перед тем, как… Неужели наступило время долгожданной встречи?
– Это п-правда, мама? Но п-почему пришла не ты, а д-девочка? Почему ты мне не привиделась такой, какой я тебя запомнил?
– Потому что не мне решать…
– А к-кому?
– Саша, голубчик, ты задаёшь вопросы, на которые я не могу ответить…
– Почему?
– Не могу!
– Почему? Почему? Почему?
– Успокойся!
– Почему т-ты ушла? Почему б-бросила нас с папой? Почему мы не можем жить, как раньше?
– Ты делаешь мне больно!
– А мне не больно?
– Ты ведёшь себя дурно и…
Дурно? Что за детские слова, что за милые благоглупости? Что за… Дальше всё произошло быстро и безболезненно. Так, что Саша не успел испугаться. Просто наступила ночь и он оказался в совершенно другом мире, там, где новое небо и новая земля. И мама. Теперь она с ним, рядом, гладит его серебряную голову. Сашины глаза ещё не привыкли к темноте, но он слышал как капают мамины слёзы.
Прочёл не без удовольствия. Произведение соответствует заданию. Желаю автору удачи.
Возможно проблема в том, что я читаю этот текст в 3 часа ночи, но он мне показался немного скучным. Стиль, описания – всё это прекрасно. В некоторых моментах даже навевает жути, но этот рассказ выглядит особенно вторично после рассказа номер 16 и это не вина автора, просто так получилось. Чего-то мне не хватило… Спасибо автор.
Зато как ловко и практически незаметно глазу достигнут максимум дозволенных знаков без пробелов! Ровно тьма знаков!
Весьма неожиданно! И с опечаткой, что редкость!
Как Афонасьев превратился в Афанасьева? Об этом ни слова.
И заикание не прошло?
Работа по исследованию биографии (вероятно) и дальнейшему выписыванию текста проделана автором огромная. Но идея?
Подумалось про Емшу. Чрезвычайно похожий стиль.
Стиль не мой. Это Антона Палыча, его очерков стиль. Я тут совершенно не при делах) Вот, только прочёл, заинтересовался откликами, решил взглянуть. Вечером отпишусь отдельным постом. Работа достойная.))
Вроде и написано красивым языком, но как-то скучно читать. А тема где? Ну да, Афанасьев проделал большую работу по изучению русского народного творчества. И… Рассказы надо же было написать по сказам, былинам и т.п. Даже не знаю как оценивать. ?
Стилизация качественная. Прям повеяло обоими Толстыми, Буниным, Шмелевым и тд. Единственный момент, который для меня выбился – это про слом психики, как-то современно прозвучало.
Но вот именно фольклора как-то не хватило. И идею я не поняла. То видение, так повлияло на мальчика, что он стал собирать и изучать русский фолк? Под такую красивую стилизацию хотелось бы идею посильнее и внятнее.
Вас не смутило, что собиратель фольклора А. Н. Афанасьев был лысым и умер в 45 лет, т. е., никак не мог быть “седым старцем”?
Неа) честно признаюсь в невежестве) не знала таких тонкостей.
Зато читали двух из трёх Толстых, не считая Татьяны ?
Так то ж классика) и вот их портреты были в классе. А Афанасьева нет.
Завтра ещё разок почитаю, мож вдуплюсь.
Вы не обиделись? А тоя шучу как с друзьями, но иногда неудачно… Извините!
Вообще нет) да и на что?
Разве что на себя, немного обидно, что чего-то не улавливаю) мозгов не хватает)
Не знаю, что сказать. С одной стороны – это качественная работа: стилизация под 19 век, и та далее. С другой стороны… я почувствовал, что меня совсем залитературили деталями. Может быть я нехороший человек, но мне совершенно безразличен этот Афанасьев, что когда он был маленьким, что когда был большим, похожим на раввина. С психикой у него видно было неважно. Бывает. Сразу вспомнилось:
— Мне бы к прокурору.
— Разумеется. Где у нас прокурор?
— Там, где раньше лежал Наполеон.
Спасибо автору.
Очень понравился литературный стиль автора (не исключено, что в нём ещё и копируется стиль оригинального произведения – к сожалению, оригинальную историю не читал).
Удивила (в хорошем смысле) запись “ц-ц-цикад”: в дальнейшем стало понятно, что герой заикается, но едва ли сдержался до прочтения до конца, чтобы об этом не спросить. Ведь явно не опечатка, а литературный приём, но сразу не понял, к чему он=)
Написано очень красиво и слажено. Но! Перебор с описаниями в первой части рассказа. Не стоит, всё-таки рассказ маленький. Описаний как на роман, а действий как на шортик.
Теперь более критические придирки. Допустим, у мальчика травма, он потерял мать. Мать помогла ему с этим справится. А потом, когда он постарел, помогла безболезненно перейти. Возникает вопрос, почему одним мальчикам-сиротам мамы помагают, а другим не помагают, ведь густно всем. Тут может быть несколько вариантов.
1. Мальчик в критической ситуации (грозит смерть, увечье или вурдалаки какие-нибудь) т.е. мать спасает, дает шанс на жизнь. В рассказе это если есть, то очень незаметно.
2. Психическая травма, очень сильная, страдания (вроде как в рассказе), тогда нужно больше букв уделить именно внутренним страданиям и переживаниям, а не природе. Акцент переставить.
3. Придумать мир в котором все умершие мамы будут помагать всем мальчикам
4. Ну и так далее.
В общем, на мой субъективный взгляд, рассказ имеет смысл довести до ума. Я думаю, может получится очень хорошая вещь. А пока, без акцентов расплывается.
Понравились детали: географические, описания природы, дома. Тема фольклора есть! Арина Родионовна, она же Малаша присутствует ведь. Я удовлетворён!
Хорошая стилизация, уверенная рука, но… дойдя до слов о том, что восьмилетнего мальчика папа забрал из гимназии – рассказ, а точнее, очерк, как нечто относительно правдивое, для меня закончился. Проблема в том, что в гимназию принимали с десяти лет, увы. И еще по мелочам несостыковок набирается. А так, ну, Саша, и что. Мало ли Педро в Бразилии? Хотя, где-то рядом всё крутилось. Для чего – непонятно. В целом, работа хорошая (я даже немного позавидовал), но…(
В произведении подкупает красота изложения – несколько первых абзацев идеальны по описанию. Но, видимо, автор так увлекся, что знаков не хватило на задумку большой истории и пришлось её резко сокращать.
А вот было бы здорово, если эта девочка, или умершая мама Саше сказки рассказывала. Или, наоборот, он девочке рассказывал сказки, чтобы она не пугала, уходила и т.п. Тогда и фольклорная составляющая была бы более выпукла, и историко-биографическая фантазия основной темой стала, и более чётко по знакам можно было уложиться)
Прошу прощения у цитатофобов, но, мне кажется, здесь упоминание пародии на главного русского стилиста в тему, ибо… Ибо, подламываясь под Бунина, Гарина-Михайловского и местами Набокова, автор преследует определенную цель. Какую? Усыпить читателя? Добавить красивостей? Заслужить похвалу за изячность стиля? Не думаю. Но. Если это так, то грош цена тогда такому автору. Рискну предположить, что, копируя стиль прозы классиков (местами даже удачно), ставя в центр повествования «главного сказочника всея Руси», путая следы с его фамилией, автор делает то, что Афанасьев делал с русским фольклором. Что? Сочиняет, приукрашивает, мифологизирует миф. Об этом есть что почитать. Не буду углубляться. Если автору интересно, можем продолжить в личке. Надеюсь, я на верном пути в разгадывании и разглядывании этого постмодернистского текста.
Не претендую, конечно, на истину(некоторые комментаторы высказали любопытные, отличные от моей, точки зрения), но поражают те «буквалисты», кто ищет в полностью выдуманном материале соответствия действительности( правдивое, Карл!). И это к тому же в рамках конкурса ФФ. FOLK YOU ?
Особо сообразительные, с учёным видом знатока(с) даже чего-то про возраст гимназистов умудрились ляпнуть!) Специально для тех, кто в…
P. S. «Обучение в гимназии устанавливалось в 7 лет, а с 4-го класса вводилось разделение на гимназии с греческим языком и гимназии без него. «Устав гимназий и училищ, состоящих в ведении университетов» (1828 г.)»
P.P.S. А. Н. Афанасьев получил начальное образование на дому, а в гимназию его отдали в 11 лет(Вики) ?
Но разве об этом сказка)?
Ещё один великий детский писатель Лужин-старший из соответствующего романа Набокова. Автору удачно удался образ маленького мальчика. Именно так маленькие мальчики думают, чувствуют и делают. Нам же автор так подробно описал характер и мальчика и его папы.
А как ловко рассказ переходит из истории дома, в историю семьи, а оттуда так же ловко в приключения мальчика, в которых все эти долгие описания дома и окрестностей на фиг не нужны, и заканчивается всё внезапно через много-много лет, за которые с мальчиком ничего сопоставимо значимого не произошло.
Очень, очень грамотная история, построенная из кусочков мозаики, в которых каждый кусочек ложится в общую канву повествования и нет ни единой лишней детальки. Выкини хоть строчку из текста, и вся история пойдёт прахом!
Особенно мне понравилось, как сыграли пансион с обязательным карцером, стряпуха Малаша с мужем Фёдором, Преображенская пустынь, куда папа собирался отвезти мальчика.
Да много ещё ружей, развешенных автором тут и там по тексту повествования, стрельнули в самый подходящий момент.
Автор молодец.
Хороший рассказ. Напрягали повторяющиеся буквы через тире. Понятно, что не перенос, не ошибка, но намек на заикание – такой себе. И если бы все было в кавычках, типа мысли Гг, или через диалог – еще куда ни шло, а так.
Непонятно еще разные фамилии Афонасьев и Афанасьев.
Начало было шикарное. Очень четко выдержанное в стилистике произведений того временного периода. И повествование раскручивалось постепенно, заставляя предвкушать грядущие последующие события. А потом вот эта вот концовка:(
Я к сожалению не знаком с оригиналом и не смог найти краткого содержания – прочитаю обязательно. Но почему-то кажется, тут автор несколько савторствовал. В итоге ощущения крайне спорные – шикарная атмосфера и очень слабая (для меня) концовка. К тому же, тема фольклора очень по касательной задета.
Над оценкой подумаю, но за стиль много будет это точно. Писал явно матерый писатель.
написано чарующе, сначала пару абзацев втягиваешься, а потом привыкаешь к неспешному повествованию и слова льются ручейком. не без камешков на пути, конечно. но в целом журчание равномерное))
правда я все ждала, что тут все-таки появятся ведун или ведьма, особенно прочитав одноименную книгу. или быть может окажется, что Саша – это маленький ведьмак, или может быть мама его оказалась бы ведьмой.
Показался затянутым в начале, и, как и предыдущие комментаторы, не понял про фамилию.
Любителям классики, пожалуй, будет не сложно проникнуться тягучим повествованием этого рассказа. Тягучим скорее в хорошем смысле.
Но меня под конец утомили длинные и очень сложные предложения с обилием перечислений, уточнений и прочих усложнений. Как и непомерно огромные не разделенные абзацы. В остальном написано очень качественно, хоть ближе к концу и стали пропадать запятые, но это не критично.
Прикрыть короткий по сути сюжет обилием художественного текста, пожалуй, получилось. За это стоит накинуть пару баллов. Как и за героя.
Процитирую автора, одновременно высказав впечатления от текста: «Все опять буднично, вяло, скучно». Текст на порядок выше предыдущего конкурсного рассказа «Кукушка», но такой же пестрящий стилистическими ошибками. Единственный плюс – автор умеет нагнетать. В целом – неуд.
Ух автор и заигрался с читателем так, что впечатление смазалось. Переиграл автор, на мой взгляд. А так – нормальный рассказ, но вот это подражание… Мне лично хочется больше оригинальности. Тем не менее спасибо за труд
Нормальная деконструкция фигуры Афанасьева, смелая фантазия, яркие образы в с стиле хоррора. Слог немного хромает, много штампов типа:
Вот это неубедительное объяснение:
Автору надо малость подучиться, есть потенциал в отличие от тех, кто владеет слогом, но неспособен придумать ИСТОРИЮ. Оценка будет высокой.
“была девочка…с раскаленной лавой вместо лица” – простите, это как?
” В его глазах, отражаясь, как в тусклом стекле, заплясал огонёк, сердце, подскочив и затрепетав в горле, едва не ускакало по мостовой” – даже такая картина для меня жуть, а еще ничего не начиналось.
“Это длилось мгновение, превратившееся в вечность” – уже который раз вижу подобную фразу на конкурсе.
“Никто не обратил внимания на Сашино бледное, как варёное мясо лицо” – странное для меня сравнение.
Простите автор, меня рассказ не увлек(
Какое фактурное, объёмное повествование. Рассказ не удивил сюжетом, но пленил атмосферой – идеально для медленного, вдумчивого чтения, когда хочется смаковать слова и фразы.
Опубликовано на Дзен. Работу можно найти тут
Спасибо!
Не за что. Выкладывайте литнаследие в библиотеку( проза), лиру ( стихи), в блоки ( публицистику) и я всеу найду место на нашем дзене.