Рассказ №28 Не волнуйся

Уже неделю чесался нос. Чесался так, что надо было уже добежать либо до аптеки, либо до известного всем Миши Скипидара. Но Антон не сделал ни того, ни другого. Ещё чего.
Вот и этим утром, чертыхаясь, он с трудом запалил свечу у портрета Фрэша.
Свеча была самодельная, из свиной кожи, настоящих-то не достать. Чадила и едва светила синим по самому краешку свернутой трубочкой кожи. А больше и не надо, всё это символика, а портрет старый, ещё загорится и всё такое. Пожара ему ещё не хватало.
Ничего, Антон верил, что скоро все будет по-другому… Будут и свечи.
Фрэш тут молодой, улыбается блаженно, щуря зелёные глаза, из лишнего — только гибкие пальцы — седьмой и восьмой на правой руке.
Гитара лежит уютно в его руках, все пальцы там где надо им быть для виртуозной игры.
Антон гордился, что помнил Фрэша таким — молодым, но уже свободным от страха, и клялся себе, что не поддастся, будет таким, как Фрэш.
За окном завыла сирена — ненадолго, потом грянул марш — уже надолго. Ну да, сегодня наверное годовщина очередной «победы», только никаких побед быть не может, это вам не войны прошлых веков.
Стукнула входная дверь, это Маришка – солнышко дней его. Повезло ему — душа в душу, да плюс к этому неприхотливая, весёлая, работает на разделке мяса, и даже нет ничего лишнего. Да если и будет — Антон примет всё.
Любой «недостаток» можно рассмотреть как «достаток», достоинство, найти ему применение. Вот этот базовый принцип философии Фрэша был усвоен Антоном очень хорошо. И самое главное — давал истрёпанной психике отдых от вечного страха перед лишним и не только перед ним.

Маришка присела рядом, ласково погладила по плечу, положила рядом кучку свернутых обрезков свиной кожи, спросила:
– А что это такое с нашим носом?
– Зудит, – ответил коротко.
– Кажется, это наконец-то случится… Не звонили сегодня?
– Похоже, что да, случится. Пока не звонили… Вот и давай поедим, пока не позвонили…
Телефон зазвонил телефон, едва она дошла до кухни.
– Антон, твой случай, на Капитана Воронина, студентка, лицо закрывает.

Толпа молодёжи, задрав головы, стоит у фасада здания в старом стиле. Рядом всплёскивают руками какие-то тётки — власти общаговые небось. На самом верху, где крыша сходится в треугольный портик, девушка – свесив ноги из круглого оконца, держится за его края и смотрит вниз. Нижняя часть лица замотана шарфом. Всё ясно.
Зовут девчушку по-старому — Наташа, несчастная любовь — возможно, но это не точно — узнал у студентов и полез наверх.
– Не подходите, – взвизгнула девчушка, едва скрипнула дверца на чердак.
– Наташ, я не подхожу, смотри, я сяду здесь, – Антон сел на какую-то выступающую балку, подняв облачко пыли и расчихавшись.
Это было смешно, и Наташа невольно улыбнулась. Нос, на который Антон решительно не обращал внимания, чесался неимоверно и уже вероятно приобрел характерный сине-багровый оттенок.
– Ой, а у вас тоже… Тоже нос… Хоботок будет… – протянула Наташа и сняла шарф с лица.
Её носик пока только немного покраснел и в принципе, если прижечь скипидаром и пролечиться таблетками, то ещё можно было побороться. Но это он советовать бедной Наташе не будет – не для того он здесь.

Спонтанное отрастание конечностей — теперь самая частая причина самоубийств среди молодёжи. Конечности — это теперь всё, что может вытянуться в длину или умножиться в числе. Про нос говорили — хоботок, про то, что гораздо ниже — хобот, а случалось и локти отрастали — шипастые, жёсткие, как ноги у кузнечиков.
Острая фаза эпидемии общего страха перед всем этим шла на убыль, но принять безоговорочно такую реалию все-таки было трудно и мало кто справлялся спокойно, как Антон. Для него это был как раз-таки козырь.
И вообще ему было легко — имелось точное знание, что со всем этим можно жить и жить полноценно, любить и быть любимым. Повезло ему провести юные годы рядом с таким замечательным человеком, как Фрэш. Под конец Фрэш уже и ходить не мог, настолько умножилось количество пальцев на ногах, но по-прежнему играл и был любим всеми, кто его знал или просто приходил послушать.

– Он больше не захочет даже посмотреть на меня, понимаете? Или посмотрит, чтобы посмеяться, – всхлипнула Наташа.
– Ты считаешь, что этот «он» стоит того, чтобы тебя больше не было на свете? Если человек способен смеяться над регенеративными изменениями, то он просто не совсем человек. Ты думала над этим?
Наташа помолчала, печально глядя перед собой, и вдруг оживилась:
– А у вас есть девушка?
– Да, я женат, – Антон порадовался, как солидно это прозвучало. – И я уверен в своей жене.
– Жаль, что женаты, – улыбнулась сквозь слезы Наташа.
– Ну ты уж извини, – который раз Антон подивился мобильности психики этих молоденьких девчонок – только что хотела свести счеты с жизнью и тут же кокетничает… Но решил, что в следующий такой раз скажет, что просто есть девушка. Грех не пользоваться тем, что сам он достаточно молод и вполне симпатичен, даже если хоботок разрастётся.
– Понимаешь, Наташ, люди ещё не поняли до конца, зачем им даётся регенерация конечностей или другие изменения. Ещё не научились использовать… Вот, ты наверное не знаешь, а в Лемболово появилась женщина, рожающая по принципу муравьиной королевы — много-много деток, и все аккуратные, красивые. Так её армия на довольствие поставила вместе с ребятишками. Представляешь?… Повезло человеку и армии тоже повезло — целые отряды молодёжи… Ну это я так… Сама знаешь, проддовольствие в наше непростое время — решение многих проблем.
– Знаю, – покивала Наташа. – Но куда меня возьмут с таким носом?
– К нам пойдёшь, в команду спасателей. Пойдёшь ведь? Мы работает легально, власти нас поддерживают. Возможно у тебя откроются способности повышенного чутья, так у многих девушек с хоботками бывает.
– У вас таких много?
– Немного, но есть, – Антон в который раз отметил противоречивость психики человека — хочется одновременно и не быть изгоем и быть исключительным, единственным в своём роде. – Никто не знает, Наташа, на что способны именно его новые органы. И я не знаю, чем меня одарит хоботок. Главное правильно воспринять то, что произошло — не как ужас-ужас-я теперь урод, а ух, как интересно, понимаешь?… Ты про Фрэша слышала?
– Слышала … Человек-оркестр.
– Он жил рядом со мной, в соседней квартире. Я был совсем маленький, а у него уже было по восемь пальцев и каждому он нашел правильное применение, виртуозное. И новому пальцу радовался, как манне небесной, как новой возможности. И прожил долгую счастливую жизнь… Женщины его обожали. Уж я-то знаю, некоторые в нашем подъезде ночевали, караулили его. Даже дрались. И знаешь, какой у него был девиз по жизни? Не волнуйся, будь счастлив.

У Наташи уже высохли слёзы.
Лёгкая добыча, гибкая психика, послушная, может и правда нюхачка выйдет. В любом случае это лучше мертвого тела на асфальте.
Сколько ещё таких — напуганных, отчаявшихся — и так важно, чтобы кто-то вовремя дал им надежду на будущее.

* * *
Занимался рассвет. Нежно-лиловым отливали купола нового храма Святого Фреша на горе.
Главный Игумен видел его из окна своих покоев. Звонили колокола — мелодично, волшебно, вселяя в душу покой и умиротворение. Внизу собиралась к утренней службе паства.
Игуменья Маришка сладко спала, сочные формы радовали глаз. Он ласково погладил её длинным носовым отростком — гибким, мягким, она заулыбалась, открыла глаза, потянулась:
– Антошаааа…. Пора вставать?
– Мне пора, а ты поспи ещё. Завтрак служки приготовят.

Главный Игумен шёл к храму, и колокола звонили в такт шагам: таам-там-там-ти-да-да-дам…