Рассказ №25 Бонусный день

Короткие спицы позвякивали в тонких пальцах. Казалось, что спицы и пальцы исполняли замысловатый ритуальный танец. Пушистая козья пряжа, переплетенная с шёлковой нитью, вилась поземкой и послушно укладывалась в петли, перехлесты, вывязывалась в тончайшие узоры.
Нюра торопилась: заказ должен быть готов сегодня, тридцать первого декабря, к десяти часам вечера. А за окном уже смеркалось – зимний день короток.
Мелькали спицы, споро двигались пальцы. Ещё немного усилий, и платок будет готов. Знаменитый оренбургский платок-паутинка. Прекрасный, как морозные рисунки на окнах. Невесомый, как пёрышко. Тёплый, как объятия любимого.
***
Вязать знаменитые на весь мир платки Нюра научилась в детском доме. Пожилая воспитательница Ирина Станиславовна жалела нескладную девчонку и, передавая ей основы ремесла, приговаривала:
– Трудись, Нюра, не ленись! Набивай руку! Тебе самой в жизни устраиваться придется! На удачное замужество и рассчитывать нечего – ни лицом, ни фигурой подходящими Господь не сподобил, дак, хоть ремесло денежное будет в руках.
Нюра и старалась. Забивалась неприметным воробушком в какой-нибудь уголок и стучала спицами, набирала петли, вывязывала узоры, показанные наставницей. А вскоре так наловчилась, что свои рисунки и орнаменты придумывать стала.
В выпускном классе даже зарабатывать смогла на платках. Часть вырученных денег уходила на пряжу, шёлковые нити, часть оставляли себе продавцы, которым Ирина Станиславовна отдавала на реализацию платки, а оставшуюся сумму директор перечисляла Нюре на сберкнижку.
После школы Нюра получила от государства комнату в коммунальной квартире, как воспитанница детдома. На скопленные деньги обставила её удобной мебелью и оплатила длительную аренду небольшого ларька на рынке.
Там торговала Нюра своими узорными платками, косынками и жилетками.
А ещё она пошла учиться в индустриальный колледж на заочное отделение. Платки платками, а образование получить нужно.
Студентами колледжа были в основном парни, но никому из них не нравилась Нюра. Не привлекала мальчиков остроносая, рыже-конопатая, худющая, высоченная, слишком молчаливая девушка с непомерно длинными руками. Может, кто-то из парней и польстился бы на неплохой заработок Нюры, да не распространялась она ни о ремесле своём, ни о доходах. И, если честно, ни один молодой человек не заставил биться сильнее Нюрино сердце.
***
Завязав неприметный узелок на готовом платке, Нюра потянулась до хруста в пояснице, растерла шею и плечи, расстелила пушисто-паутинное богатство на столе. Платок получился большим, словно скатерть, и дивно красивым. Заказчиком были заранее оговорены желаемые узоры. Орнамент, который Нюре прежде не встречался, включал переплетение галактических спиралей, кометы с длинными хвостами, планеты и звезды связанные между собой кружевными мостами. По всему полю платка летали диковинные птицы с узкими, очень длинными крыльями и с хохолками, похожими на нимбы святых.
Все последние дни снились Нюре тревожные сны. Была она в этих снах птицей, парящей в чёрном космосе. Птицей, которая тонкими, крыльями, как спицами, вязала узорные дорожки между звездами. И пела Нюра-птица песню: “Алваррони ирраконни нюррей, алваррони ирраконни нюррей”.
***
– Справишься? Сможешь за неделю связать платок? Размер два на два, – скрипуче-гортанным голосом спросил заказчик и положил на прилавок перед Нюрой эскиз будущего платка, несколько мотков первосортной пушистой пряжи и три бобины белоснежных натурально-шелковых нитей.
Выглядел мужчина довольно странно. Он буквально тонул в нелепом, слишком тонком для зимы плаще, из рукавов которого торчали непомерно длинные руки. Коричневая ковбойская шляпа постоянно съезжала с макушки на глаза. В рыбацких сапогах, доходящих до колен, болтались худые ноги. Острый нос, маленькие круглые глаза, впалые щеки делали мужчину похожим на большую, нескладную птицу.
– Такой огромный платок за неделю? – удивилась Нюра и хотела отказаться, но тут заказчик озвучил сумму, которую готов заплатить.
И девушка согласилась. Деньги были не лишними. Ирина Станиславовна опять приболела, неплохо было бы купить для нее дорогие лекарства и порадовать наставницу какими-нибудь деликатесами к празднику. Так уж получилось, что у бывшей воспитательницы не было никого ближе Нюры. Единственная родная душа – внучка – укатила с мужем-учёным на Крайний Север, очень редко выходила на связь и ни разу за последние три года не навестила бабушку. Лишь время от времени присылала денежные переводы.
***
Входной звонок прервал размышления Нюры. Ровно десять вечера. Девушка пошла открывать дверь. Она была дома одна, её соседи по коммуналке – молодая пара – ушли встречать Новый год к друзьям. Сама же Нюра никогда не отмечала этот семейный праздник. Нет семьи – нет и праздника.
На пороге всё в той же нелепой одежде стоял заказчик.
– Добрый вечер, Алваррони Ирраконни Нюррей! Я пришёл за заказом. Надеюсь, платок готов?
Слова песни из сна, отозвались в сердце Нюры щемящим предчувствием чего-то радостного и пугающего одновременно.
– Всё готово, – пробормотала она растерянно. – Проходите, пожалуйста.
Мужчина прошёл в небольшую комнату. Взгляд его сразу остановился на готовом платке. Глаза вспыхнули восхищением, и заказчик гортанно произнёс фразу на незнакомом языке:
– Арккитори приуррди фррикколендо аррихиди, Алваррони Ирраконни!
Нюру выговор заказчика тревожил, вызывал смутные воспоминания.
– Что вы сказали, простите? – растерянно спросила она. – Я не совсем поняла, о чем вы говорите. Вам нравится?
– Великолепная работа! У вас талант! – мужчина оторвал взгляд от платка и посмотрел Нюре в глаза. –Простите мне назойливость, но я осмелюсь напроситься к вам на чашку чая. Давайте посидим, попьем чайку, встретим Новый год. Я принёс сладости. Даю голову на отсечение, вы таких ещё не пробовали. Насколько я понимаю, вы собираетесь отмечать одна?
Нюре совсем не хотелось встречать Новый год в компании странного заказчика, но она не могла придумать ни одной причины, чтобы отказать ему в чашке чая.
К тому же он ещё не расплатился за заказ, а деньги были бы сейчас, ох, как кстати!
И Нюра постаралась быть любезной. Она аккуратно сняла платок со стола, переложила его на тахту и предложила своему гостю:
– Присаживайтесь к столу, я сейчас чайник поставлю.
На кухне девушка прижала холодные пальцы к щекам. Предчувствие, что грядёт что-то судьбоносное, не оставляло её.
Чайник закипел, Нюра подхватила его и вернулась в комнату.
Заказчик уже выложил на стол обещанное угощение: горку конфет, чем-то напоминающих козинаки и банку незнакомого варенья: в сиропе вишнёвого цвета плавали ромбовидные орехи и мелкие зернышки, похожие на звездочки. Сладости выглядели аппетитно. Нюра, удивляясь себе, села за стол и с удовольствием стала пробовать необычное угощение.
За чаем они мило беседовали. Ираклий – так представился заказчик – расспрашивал Нюру о её детстве, рассказывал интересные истории о космосмических приключениях неведомых птиц-странников. Нюре вдруг показалось, что она знает, о чем дальше пойдёт речь.
– Ираклий, а что значит “алваррони ирраконни”? На каком это языке? – спросила Нюра, невежливо прервав гостя на полуслове.
– Это – на твоём языке, Нюррей, на нашем общем языке. А означает это – “Царевна стаи”. Твой статус в стае ирраконни –космических птиц-странников. Птиц, которые плетут Вселенские кружева судеб. Ты – Нюррей – утерянная стаей Наследная Царевна, способная узорами из космических вихрей плести полотно Вселенской стабильности, – торжественно изрёк Ираклий.
Нюра со страхом посмотрела на него. В голове, как затравленный кролик, металась мысль: “Боже! Он пьяный? Нет, не похоже. Мы пили только чай. Он сумасшедший! Несёт абсолютную дичь. Что делать? Нужно, наверное, в “скорую” позвонить? Или в полицию?”
– Нюррей, я не безумец. Прошу тебя, доверься мне! Вот-вот настанет полночь – час познания и откровения. Накинь на себя связанный платок. Пожалуйста! И ты всё поймёшь, многое вспомнишь.
Ираклий взял с тахты платок, расправил его и накинул Нюре на голову.
Обстановка комнаты, накрытый стол, фонари за окном слились воедино, а потом разбились на разноцветные кусочки и стали стремительно складываться в меняющиеся узоры, как в детском калейдоскопе. Нюру затянуло в этот калейдоскоп и закрутило в нём, как ещё одно разноцветное стеклышко. Часы пробили полночь. Нюру несло по туннелю генной памяти.
***
Ирраклин и Михнюррей, слабея с каждой минутой, делали судорожные взмахи израненными крыльями.
Птицам было необходимо добраться в другой конец галактики, но не хватало жизненной энергии для скачка в гиперпространство. Тщетно пытались они использовать складки в ткани реального пространства, чтобы сократить путь до родного созвездия.
Именно там, в звёздном скоплении, на одной из планет, коронованные особы ирраконни откладывали и высиживали свое единственное в жизни яйцо. Птенец – наследная принцесса – являлась продолжательницей царского рода и, повзрослев, возглавляла стаю.
Но в этот раз царственная пара вынырнула слишком близко от летательного аппарата. Видно, их умение моментально распознавать агрессию, притулилось от сосредоточенности на предстоящем событии: продолжении рода. Ирраклину и Михнюррей едва удалось увернуться от снарядов, выпущенных из сферичного корабля, но это не спасло от осколков.
Стремительный уход в гиперпространство уберег от гибели, но на повторный скачок, чтобы дотянуть до родовой планеты, уже не было сил.
Михнюррей в отчаянии сканировала ближайшую к ним Солнечную систему. Вокруг небольшой звезды вращались восемь планет. Только одна из них излучала живительное тепло и была окружена аурой надежды. Но, к сожалению, фон агрессии был довольно высок.
Всё же супруги приняли решение спуститься и найти место для кладки. Другого выбора не было. Пара долго кружила над планетой. Им обязательно нужно было отыскать такое место, где существовала хотя бы слабая магия плетения. Она давала возможность будущему птенцу сформировать свои навыки.
Около большой воды им посчастливилось поймать слабые волны магии. Но сплетённые полотнища, которые бескрылые существа забрасывали в воду, были настолько примитивными, что Ирраклин и Михнюррей решили искать более сильный источник магических волн. И, наконец, у небольшого горного хребта они нашли место, которое им идеально подходило. Довольно густо населённое аборигенами, которые строили свои гнезда из камней и стволов деревьев, это место излучало мощный поток магии плетения. Здесь бескрылые существа вязали небольшие белые полотна с достаточно сложными узорами. И это умение создавало благоприятную ауру для откладывания и высиживания яйца.
Оградив себя куполом невидимости, Ирраклин и Михнюррей сплели из рассветных лучей местной звезды гнездо, куда измученная алваррони ирракони отложила яйцо. Отец и мать по очереди согревали его своим теплом, отдавая последние силы и энергию.
И вот настал день, когда изумрудная прозрачная скорлупа треснула, и проклюнулась маленькая головка, увенчанная хохолком, похожим на нимб.
Ценой угасающих жизней любящие родители давали малышке возможность окрепнуть. Но силы иссякали. И тогда они приняли непростое решение: наложили на дочь заклинание преображения и отключили у наследной алваррони ирраконни генную память. Теперь царевна стаи была точь-в-точь похожа на птенцов аборигенов и ничего не помнила. Ночью, скрываясь под заклинанием невидимости, супруги положили свою преображенную дочь около каменного гнезда, в котором находились несколько птенцов, лишённых ауры родительской любви и заботы. После этого мать и отец будущей алваррони ирраконни ринулись в открытый космос, наспех сплели узор-информацию о местонахождении наследной царевны и… перестали существовать.
Именно тогда, в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое сентября две тысячи второго года, на северо-востоке Иркутской области случилось странное явление. Около двух часов ночи люди проснулись от ослепительного света в окнах и странных звуков. Яркое зарево померкло спустя несколько секунд. А немного позже послышался мощный удар, раздался грандиозный взрыв. В этот миг царевич Ирраклин и царевна Михнюррей закончили космический путь, распустив кружевные узоры своих жизней.
А утром двадцать пятого сентября ночная няня оренбургского Дома малютки нашла на ступенях здания голенькую девочку, примерно трёх месяцев от роду. Малышка, как ни странно, была абсолютно здорова. Её оформили как подкидыша и назвали Анна.
Когда Аня немного подросла, она с недетским упорством откликалась лишь на имя Нюра.
***
Нюра медленно стянула с головы платок.
– Арккитори приуррди фррикколендо аррихиди, Алваррони Ирраконни, – чуть слышно прошептала она. – Великолепное плетение, мастерская работа, Царевна Стаи.
Ираклий кивнул. И заклекотал на языке птиц ирраконни, рассказывая о том, как долго стая искала свою Царевну, что сейчас для Нюррей начнётся новая жизнь.
– Я названный брат твоего отца, Нюррей. И хочу забрать тебя в стаю. Сегодня подходящий момент для преображения и воссоединения. Летим?
– Летим!
Ираклий снял с себя и с царевны заклинание преображения, сплел из порывов ветра и зимней вьюги узорное полотно забвения для всех, кто знал Нюру.
Вскоре в ночном небе растворились две длиннокрылые птицы. Пролетая мимо Солнца, одна из них острыми крыльями сплела замысловатый орнамент и потоком благого желания направила полотнище к Земле. Благодаря плетению Нюррей, этот год на планете стал длиннее на один день.
***
Ирина Станиславовна проснулась ранним утром. Привычно оторвала листок перекидного календаря. Перед глазами красовалась дата: тридцать второе декабря две тысячи двадцать четвёртого года.
“Вот и Новый год. Шанежки с картошкой что ли затворить ради праздника? – подумала она. – Хотя… Зачем? Кто их есть-то будет эти шанежки?”
В этот миг у неё завибрировал телефон. В трубке звенел голос внучки:
– Бабуля, мы к вечеру будем у тебя. Возвращаемся. Насовсем. Страсть, как хочу твоих шанежек с картошкой! Баб, а ты скоро станешь прабушкой! Вот!
– Ох, Господи! Радость-то какая! А шаньги я сейчас поставлю, внученька! Жду вас! Какой день-то хороший сегодня!
– Ага! Тридцать второе – отличный день для хороших новостей!
***
К звезде Альдебаран в созвездии Тельца приближались две космические птицы ирраконни. За ними между планет и звёзд тянулись узорные мосты, сплетённые из лучей и космических вихрей. В полотно Вселенской стабильности и сосредоточия мудрости Мироздания молодая ирраконни Нюррей вплела для землян бонусный день – тридцать второе декабря две тысячи двадцать четвёртого года.
День-шанс для встреч, прощения и покаяния.