Рассказ №16. Праздник к нам приходит

Комната была скорее комнатёнкой: никаких удобств, никаких диванчиков, никаких картин – только серость, которая поглощала до дна. Марат закурил – и начал выдыхать дым прямо в дымоход. Он играл бровями, иногда показывал странные жесты – то угрожал кому-то, то наоборот кому-то показывать знак «класс» – но это уже не приносило того удовольствия, как прежде.

Марат знал, что он – не просто последний человек на Земле, но и тот, кто хранит последнюю частичку памяти об этой неудачливой планете. Планете, которая за две целых три десятых секунды погибла, словно болезная лягушка, по которой проехали трактором.

Одиночество – это ещё не самое страшное, что может встать перед человеком в такие моменты. Самое страшное – это неполадки в нервной системе, которая разъедалась сейчас, словно кислотой.

Минуту назад Марат думал о том, что ему не хватает женского плечика, а сейчас уже думал о пользе улиток для потенции. Такие виражи его сознание проделывало по тысячи раз в день – ровно в десять раз больше, чем во времена, когда всё было по-иному.

В тот момент, когда Марат свернулся калачиком возле дымохода, он услышал стройный бас, который тут же впился в его грудь и остался там цепким паучком.

– Праздник к нам приходит, – слышался голос, от которого мозги шли набекрень. – Праздник к нам приходит…

Марат подскочил, как ужаленный, открыл черепную коробку – слава выжившим богам, код он помнил – и засунул руку в нейронную жидкость (так он её называл) и начал чесать левое полушарие. Но голос продолжал наговаривать:

– Праздник к нам приходит, праздник-праааздник…

Марат закрыл свою черепную коробку, взял увесистый лом – единственный продолговатый предмет в комнатёнке – и начал бить им по дымоходу. Он так увлёкся, что ему показалось, что он сочинил новую, хитовую мелодию.

– Сволочь, спускайся, дай моему человеческому глазу увидеть человека! – проорал Марат так, что черепная коробка сама собой открылась.

Он снова её закрыл, на этот раз, для надёжности, сразу на три замка. И снова прокричал туда, откуда задувало человеческим теплом – самым ценным ресурсом, который только может быть.

– Спустись же ко мне, чёрт поганый! – проорал Марат, замер и прислушался.

Кто-то чиркал зажигалкой и смачно ругался. Марат чувствовал этот запах – запах свеч от геморроя и мяты, за которую он бы сейчас жизнь отдал.

Пять минут, десять, двадцать от пытался докричаться до того, кто нарушил его спокойствие, но тщетно – не то что зажигалкой уже не чиркали, даже воздух перестал двигаться. Тогда Марат прислонился к стенке, сполз по ней и закрыл свои глаза, цвет которых он уже не помнил.

Вот сволочь этот Павел Павлович! Он обещал Марату подземный дворец, в котором парень смог бы воплотить свои самые смелые фантазии – например, съесть пиццу с улитками, исчезнувшими с планеты ещё пять тысяч лет назад. Марат повёлся, как школьник, активировал биологочическую бомбу, выращенную в нём с рождения, и… Земля погрузилась в вечную тьму.

– Праздник к нам приходит, – услышал Марат снова, сплюнул и покрепче взял лом.

– Я тебе сейчас покажу, какой праздник и к кому приходит! – крикнул он, ударил со всего маха по дымоходу – и оттуда повалил дымок.

Марат засунул голову туда, глянул вверх – и ему на лоб капнула синяя жижа. Марат залез ещё глубже, и как только он целиком оказался в этой трубе, дверца, ведущая в комнатёнку, закрылась так, что чуть не откусила пальцы парня.

Марат запаниковал, закусил губу, прислушался, и через пару секунд решил: «пора покидать свою нору».

Он провёл здесь больше десяти лет. Раньше тут были часы, секундная стрелка которых двигалась медленно, словно желая его доконать. Когда часы исчезли (он так и не нашёл причину исчезновения), время отсчитывать приходилось в уме. Когда прошло десять лет, Марат решил, что поэкономит силы для того, чтобы решить какую-нибудь архисложную задачу человечества.

Он уже знал, что бога нет, знал, что Земля – единственная обитаемая планета. К этому его привели умозаключения, расписанные на тысячи страниц.

Через дымоход Марат уже пытался сбежать – лет семь назад. Он полз несколько суток, пока не понял – дымоход бесконечный, как и обещал профессор Павел Павлович. Пришлось возвращаться, чтобы не провести всю жизнь в этой трубе.

Но сейчас Марат был настроен сверхрешительно – он доползёт до конца, даже если на это понадобится двадцать лет. Оказавшись у первого поворота, Марат замер: снова кто-то чиркал зажигалкой. Он даже перестал дышать, чтобы не спугнуть чужака.

Вдруг послышался тот же стройный бас, но теперь он исходил со стороны комнатёнки, которую Марат покинул:

– Праздник к нам пришёл, к нам пришёл, – говорил кто-то уже ставшим противным басом.

Марат ринулся назад, к комнатёнке. Как только он увидел дверцу, отделявшую его от ставшего привычным до зубного скрежета убежища, он приложил ухо к этой дверце.

Чиркала зажигалка, слышались шаги – тяжёлые, важные и точно человеческие.

– Кто ты?! – заорал Марат так, что аж стрельнуло в ухе. – Кто ты такой?!

– Праздник к нам приходит, – услышал Марат и обрадовался человеческому присутствию.

Он начал стучать, барабанить, вгрызаться зубами в эту дверцу, чтобы ему открыли. Он мычал, чавкал, плевался, издавал звуки. Пытался уговаривать, говоря что-то вроде «да открой же ты!» или «я покажу тебе, где спрятана надувная девка!», но на той стороне молчали.

Марат решил, что останется здесь спать. Дуло так, что шея уже не чувствовалась, было холодно, но на душе был покой. После двенадцати лет Марат встретил человека, целый, можно сказать, мир впечатлений, которые осветят его бесцветную жизнь, словно факел.

Он уже начал засыпать, как услышал, как хрустят орешки. Да ведь это те самые орешки, которые он оставлял для мышки, которая теоретически могла завестись.

– Не трожь орешки! – прокричал Марат, и чьи-то челюсти начали орудовать ещё усерднее. – Возьми лучше сухари – они под дном холодильника.

К звукам жевания орешек примешались и громкие «хрумст». Марат начал растирать глаза, чтобы не заснуть и насладиться присутствием человека чуть дольше.

– Возьми ещё активированный уголь! – посоветовал Марат. – Лучшего средства, чтобы успокоить желудок на ночь, ещё не придумали.

Послышалось, как надрывается бумажка. А затем громкое «хрясчт!».

Марат улыбнулся – как же приятно заботиться о человеке, пусть и о незнакомом. Раньше, когда ещё на Земле всё было тип-топ, Марат ненавидел людей, даже своих родственников. Сейчас же он начал бы целовать ноги даже самому большому негодяю.

Слушая, как кто-то хрустит его яствами, Марат засыпал. На его морщинистом, осунувшемся, лишённом жажды к жизни лице мелькала улыбка. Это была улыбка человека, нуждающегося в людях.

*

Как только Марат открыл глаза, он сразу увидел, что дверца открыта. Резче саранчи он ринулся в свою комнатёнку и увидел, что она преобразилась до неузнаваемости.

Вместо серых стен – какие-то художества на стенках, вместо холодильника – ещё больший холодильник, вместо угрюмого ковра – настоящий ламинат. Марат чуть не свалился от счастья – настолько у него всё зачесалось в груди.

Он присел на новый диван и минут двадцать сидел, не в силах даже подумать, не говоря уже о том, чтобы открыть глаза. Наконец, когда его глаза снова открылись, он снова разинул рот так, будто бы увидел настоящее чудо.

Он робко встал, походил по комнате, и вдруг увидел записку, положенную прямо на новёхонький холодильник. Он принялся читать, замирая, когда заканчивалось каждое следующее предложение:

«Дед Мороз принёс тебе подарки. С Новым годом! И с Рождеством! Будь добрее, друг! Удачи тебе!»

Марат подскочил, как будто его укололи шилом в задницу. Снова ринулся к дымоходу, прислушиваясь к каждому-каждому звуку. Наконец, он снова залез в дымоход, перед этим выбив дверцу, ведущую в него. Он был уверен, что вернётся сюда, так же, как и в том, что больше сюда не вернётся.

Он дополз до чуть более объёмистого туннеля, глянул назад, в эту тьму, поглощённую тьмой, и пополз уже решительнее. Каждую минуту он останавливался, вслушивался, а затем полз ещё дальше.

Оказавшись возле вонючей кучи, которая была своего рода компасом, он двинулся уже влево, пока не дополз до человеческой кости. Эту кость Марат изучил вдоль и поперёк, ещё когда впервые отправлялся в путешествие по трубе.

От кости надо проползти сто-сто двадцать метров вперёд и затем, стукнувшись затылком о косяк, ползти строго влево. Это был маршрут до банной комнаты, в которой никогда не было воды, но которая чистила тело одним своим запахом.

Марат, ощутив этот приятный прелый запах, остановился. Не только потому остановился, что пришёл куда нужно, но и потому, что услышал возню. Кто-то перебирал то ли ракушки, то ли камушки. Сопровождалось всё это тихими возгласами «ай» и «ой».

Когда показался свет, Марат пополз шустрее. Высунув голову в отверстие, он стал свидетелем картины, ради которой стоило прожить всё то, что свалилось на его голову. Огромная крыса – человекоподобная, с клыками-шпалами – копошилась в мусорном бачке. А рядом с ней сидел мужчина в красной одёжке, с длинной седой бородой и с мешком на коленях.

– А-а-а-а! – закричал Марат, падая туда, в эту банную комнату.

Он грохнулся так сильно, что лишился зуба. Он попытался встать, чтобы приветствовать человека, который обязан был стать ему лучшим другом, лучшим собеседником, собутыльником, и вообще целым миром.

– Приветствую вас, человечище, – загомонил Марат, кланяясь и почти не чувствуя боли, за исключением сломанного пальца. – Как же я рад видеть человека, нет, Человека! Скажите, как вас зовут?

– Праздник к нам приходит, праздник к нам приходит, – глядя в пустоту, говорил мужчина, и странно подёргивал плечами.

Марат кинулся к нему, припал к его коленям, начал осыпать их поцелуями. Он плакал так сильно, будто бы в его глазах был целый океан нерастраченных чувств. А мужик в странной одежде повторял:

– Праздник к нам приходит, праздник, приходит, да, – гомонил он, и это молотом отзывалось в сердце Марата.

Он встал, прижал мужичишку к своей груди – и ощутил холод. Человек не может быть таким холодным, рассудил Марат.

Он покосился на громадную крысу, которая не обращала на него никакого внимания. Затем схватил мужика за руку, призывая его пойти с ним. И… рука мужика оторвалась, обнажив много рядов проводов, какие-то болты, таймеры, микросхемы.

Марат упал на грязный, пропахший хозяйственным мылом пол, и зарыдал так, будто бы ему отрезали причинное место. Прорыдавшись, выдавив из себя все эти эмоции, он встал и попытался поднять робота, который не переставал говорить: «праздник к нам приходит».

Он взвалил его на плечи и быстро скрылся в трубе. Путь до комнатёнки был неблизким, но теперь есть хоть кто-то рядом, а не только пару тараканов, с которыми даже в кости не поиграть.

*

Марат положил робота в красном облачении на кровать, сел рядом и начал слушать истории – те, которые сам же и записывал на эту болванку. Первой историей была история того, как Марат погубил человечество.

Сам того не заметив, Марат стал героем новой истории – истории о том, как человек способен одушевлять предметы, только чтобы почувствовать, что он в этом мире не один.

Шли дни, годы, десятилетия. Марат полюбил робота так, будто тот был его ребёнком, выращенным прямо под сердцем. Он часто играл с роботом в кости и ещё в десятки игр, которые только приходили на ум.

Когда Марату надоедало, он открывал свою черепную коробку и регулировал температуру своего тела. Останавливаясь на десяти градусах, он снова возвращался к роботу, садился рядом, целовал его руки и слушал истории. Когда робот заканчивал, Марат неизменно говорил:

– Ты моя бесполезная, но такая дорогая железяка!