ВНЕК №20 Джерри

Прутья, за которыми жил Джерри, с первого дня забавляли Лизу. Они были не похожи на тоненькие проволочки  клетки, в которой баба Аня держала попугайчиков. И на львиный вольер из зоопарка тюрьма не походила. Но Джерри сам сознавался,  что она держит его покрепче, чем все клетки мира, вместе взятые.

Лиза оборачивается, чтобы снова посмотреть на новоприобретённого приятеля. Пока глядела в другую сторону, картинка распалась, раскрошив и образ Джерри, и клетку вокруг него. Если особым образом не всматриваться, то и нет никого и ничего. Просто парк, весь мокрый после дождя, лужи на брусчатой дорожке, в которых отражается осеннее небо, местами серое, местами в синих пятнышках. Ещё скамейки с облупившейся краской, фонари, бордюры. Всё обычное-обычное. Девочка сосредотачивается, стараясь поймать ускользнувшую картинку.

В свои девять лет Лиза совсем не походит на сверстников. Не увлекается сетевыми играми, не слушает моднявых певиц, не сидит в инсте или тик-токе. Подруги её считают ненормальной, мама называет гением, а баба Аня – вкусняшкой. А Лизе всё равно. Она, удрав в парк, занимается любимым делом – любуется тем, чего другие в упор не замечают.

Наконец ей удаётся поймать отражение клетки в одной из луж. Совсем блёклое, словно наклейка на мытом-перемытом стекле. Прутья тянутся через лужу и исчезают у самого края дорожки, под бордюром. Где же продолжение? А! Вот. На кусочке радуги, просвечивающем сквозь листву. Так. Теперь надо одновременно смотреть и на лужу, и на радугу. И, в то же время, не смотреть. Словно сквозь картинку. Вдаль, в космос. Очень помогало, что клетка из таких ровных и подогнанных прутьев. Джерри это называет заумно – гармонической структурой, а Лизе главное, что можно за образ схватиться, как за ниточку, и распутать весь клубок. Чем дольше она смотрит, тем ярче становится картинка. Кусочек с упавшего листика, ещё прутик из отражения в фонаре. Через секунду исчезает и парк, и небо, и лужи. Вокруг кисельное ничто. Посреди него медленно вращается огромная, в пять её росточков, клетка. А внутри – Джерри.

– Зачем ты меня назвала этим дурацким именем? – спрашивает приятель.

Лиза хмыкает, любуясь тем, как клубящаяся темнота посреди переливающейся всеми цветами радуги клетки принимает привычный глазу коричнево-белый облик. Внешне Джерри и правда похож на мышонка из любимого мультфильма.

– Потому что ты – вылитый Джерри.

Мышонок смешно пожимает плечами:

– Это ты так решила, а я подстроился под твои мысли. Вы на этой планете почему-то только три из пятнадцати основных измерений видите. Поворачиваюсь к тебе нужной стороной и… вот, – мышонок быстро трансформируется в кота Тома. Лиза улыбается. Эта парочка из древнего мультика куда симпатичней, чем монстрики, которыми увлекаются одноклассницы. Может потому, что на приключения кота и мышонка она почти всегда любуется вместе с мамой? А мама – лучше всякой подруги.

– Джерри, ты иногда так сложно говоришь. Я ничего не поняла. Лучше расскажи ещё про космос.

Кот, прежде чем ответить, создаёт из воздуха кресло и плюхается в него, закинув ногу на ногу. А ещё вновь возвращает себе мышиный облик:

– Я тебе лучше покажу. Что ты хочешь увидеть? Сириус? Полярную звезду?

Девочка раздражённо машет рукой. Звёзды такие скучные. Их они с бабой Аней и по ночам порассматривают.

– Покажи инопланетян. Ну, и животных всяких.

Мышонок исполняет классический фейспалм, а Лиза пищит от восторга. Ни у кого из девчонок в друзьях мультяшки нет. Да ещё и космического путешественника. Джерри, как обычно, ворчит:

– Ну почему среди миллиардов существ этой жалкой планетёнки способностью видеть четвёртое измерение обладает эта сопля? Почему мне не достался кто-нибудь из местных учёных?

Лиза терпеливо ждёт. Сейчас перебесится и покажет то, что надо. Джерри такой забавный. Через минуту девочка уже радостно хлопает в ладоши, разглядывая разноцветное нечто. Первое впечатление, что приятель создал из пустоты гусеницу размером с собаку, к тому же покрытую длинной-предлинной разноцветной шерстью. Гусеница, совсем как расшалившийся щенок, кидается к решётке и подставляет себя под руки Лизы. При этом она виляет всем телом и смешно похрюкивает.

– Кто это, Джерри? Прям как настоящая.

Мышонок морщин лоб, вспоминая:

– Гигантская Мо с одной из лун. Планету и звезду не припомню – давно образ сохранял. Она ненастоящая. Что-то типа вашей фотографии, только подвижная и трёхмерная. У меня таких – тысячи.

– Как же, наверно, здорово путешествовать от планеты к планете! – Джерри почему-то грустнеет, кивает молча. – Не пойму, почему не освободишься, раз так скучаешь.

– Понимаешь, здесь у вас редкое сочетание магнитных полей, эмоционального фона, температуры, влажности и других факторов. Почти невозможное сочетание.

Лиза морщится. Опять приятель заумь выдал.

– Джерри, не умничай. Объясни проще, без этого всего.

– Хмм… ну вот представь, что тебе прищемили чёлку. Вроде можно высвободиться, а какая-то часть тела в плену.

– Тоже мне проблема. Баба Аня вмиг ножницами её отхватит.

– А если руку?

Лиза, подумав, мотает головой:

– Руку не отдам.

– То-то и оно, – вздыхает пленник радужной клетки. Лиза вздыхает вместе с ним, но Мо не даёт грустить посерьёзке. Тыкается в руки, просит ласки. А потом как завоет…

Девочка вздрагивает. Что-то знакомое в этом звуке. Джерри обеспокоенно смотрит сквозь неё:

– Тебе пора. Давай быстрее!

Гусеница исчезает, растворяясь в воздухе. А вой остаётся, даже громче становится. Мир, где только клетка и Джерри, разваливается на куски, чтобы снова собраться в привычную картину осеннего парка. Вой словно насквозь тело пронизывает. Через секунду Лиза понимает, что это звук сирены. Со стороны подъезда бежит мама. Баба Аня испуганно смотрит ей вслед. Мама обнимает Лизу, берёт за руку. И они обе бегут. Сначала в подъезд, а потом в подвал. Потом сидят, слыша над головой грохот. Словно гром, но громче намного. Баба Аня шепчет что-то. Лиза знает – молится. Так и засыпает, обняв маму, под звуки бомбёжки и голос бабушки. 

*** 

– Мам, ну какие врачи? Здешние “эскулапы” третий год её лечат, не долечат. Это в столицу надо. Не к месту тут всё смешалось. Сейчас и эвакуироваться опасно. Говорят, дороги простреливаются.

Лиза сквозь сон слышит мамин голос и улыбается. Они с бабой Аней вечно о чём-то спорят. Но она знает, что понарошку. Они хорошие.

– Эх, надо было не ждать от моря погоды, – шепчет бабушка. – Месяц назад нужно было уехать.

– Ты же знаешь, что не могла. Зачем снова?

– Доча, я уже старая. Своё пожила. Осталась бы. Делов-то.

– Так. Прекрати уже эти разговоры. Ты и Лизка – всё, что у меня есть. Не брошу, даже не уговаривай. Ну и что, что у тебя сердце, а у неё вот это всё. Больше ни слова.

Баба Аня пожимает плечами, а сама тайком улыбается. Лиза на неё сквозь щёлочку между век смотрит. Спящей притворяется. Чтоб разговоры не спугнуть. 

*** 

Парку больно. Лиза чувствует, что с ним что-то не то, ещё до того, как выглядывает из дверей подъезда. А выглянув, понимает, в чём дело. Огромный дуб лежит поваленный посреди дорожки. Тот самый дуб, под которым она впервые смогла увидеть то, что другим не видно. Нет, не Джерри. Ещё задолго до него, Лиза научилась тому, за что, охая ругают её и мама, и баба Аня. Ну, она не в обиде. Они же не знают, как здорово смотреть на мир под другим углом. Джерри говорил, что есть не только пространственные, но и эмоциональные измерения. И по одному такому она скользит, чтобы увидеть невидимое. Джерри вообще жутко много непонятного говорит. Но он хороший, правда.

Вдруг со стороны дуба раздаётся отчаянный мявк, а потом из-под листвы выбарахтывается разноцветный котёнок. Видит девочку и стоящую за её спиной бабушку и пуще прежнего разоряется. А Лиза пищит от восторга. Такой хорошенький. Несмотря на окрик бабы Ани, бросается к припавшей к земле кроне, берёт на руки сразу замурлыкавший шерстяной комочек, прижимает к груди и, улыбаясь, оборачивается к бабушке.

У бабы Ани почему-то никакой радости в глазах. Только страх. Смотрит куда-то за спину Лизы и аж вся дрожит. Девочка, не отпуская котёнка, оборачивается. Возле дерева четверо каких-то дядек. В зелёной одежде, с оружием. Лиза на таких насмотрелась. Чего это так бабушка испугалась?

Один из дядек цыкает зубом и с пояса нож тянет. Другие ворчат, но он только огрызается грозно. Когда шагает к Лизе, бабушка визжит, напугав и её, и котёнка. Девочка делает шаг, другой к подъезду, потом бежит, так и не выпустив трёхцветика. Сзади топот всё ближе. Баба Аня спешит навстречу, но дядька явно быстрее.

А потом Лиза вдруг понимает, что уже можно не убегать. Останавливается, медленно оборачивается. Дядька никуда не делся. Только встал, как вкопанный. Дрожит весь. Нож из руки выпал, сам скулит щенком заблудившимся, да ещё и обмочился, как маленький. Надул в штаны так, что стыдоба одна. Котёнок на него взглянул, и как фыркнет. А дядька взвыл, что твоя сирена, и наутёк бросился. Дружки его тоже оружие побросали и бегом от Лизы припустили, только ботинки сверкают. Лиза не знает, что за многие сотни километров вокруг все, кто воевал, точно так же бросают свои пушки, пулемёты, танки, ракеты. И бегут, бегут, бегут куда глаза глядят. И никто их не ругает, потому что генералы и прочие начальники впереди всех бегут. А ещё она не знает, что больше никто из напуганных никогда к оружию не прикоснётся. Страх гнездо в их головах свил и на всю жизнь остался.

– Батюшки святы… Это же тип из мультика!

Лиза оборачивается. Джерри стоит возле перепуганной бабушки и смущённо ногой по земле водит.

– Эй, не пугай бабу Аню! – возмущается Лиза. – У неё сердце.

Приятель улыбается краешком рта:

– Нет теперь у неё сердца. В смысле, ей уже не вредно волноваться. Там всё в порядке.

До Лизы начинает доходить:

– Постой… а где же клетка? И почему баба Аня тебя видит? А этих ты спугнул?

Пока вопросы тараторит, замечает руку Джерри. Точнее, то, что от неё осталось. Ладони нет, пусть и мультяшной. И пальцев. После запястья – пустота.

Заметив её взгляд, приятель прячет руку за спину и ещё больше смущается.

– Как же ты теперь…

Мышонок беспечно пожимает плечами:

– Новую отращу, – потом совсем тихо добавляет: – Лет за сто-двести. Лиза, мне пора. Ваша планета полна сюрпризов. А ну как в следующий раз голову прищемит.

Лиза даже не улыбается на шутку. Спрашивает серьёзно:

– Ты вернёшься?

Джерри прячет взгляд:

– Понимаешь, темпоральные потоки у нас разные. Там время по-другому… – замолкает, потом добавляет в тон привычной беспечности: – Конечно, вернусь! Даже не сомневайся.

Лиза кивает, а у самой вся мося в слезах. Друзья обнимаются. Котёнок трётся у их ног, мурлычет. Ещё через минуту приятель медленно растворяется в воздухе.