Рассказ №26. Ловушка для кобольда

История эта произошла в те, уже далекие времена, когда пионервожатые в загородных детских лагерях еще были, а пионеры, равно как и красные галстуки, остались в недалеком прошлом.

– Ну что, привязал?

– Нет пока, держи крепче

– Держу, держу. Узелки намотали?

– Намотали. Привязал?

– Не получается что-то…

В темной палате мальчиков пятого отряда  пионерлагеря «Чайка», послышались шум, возня, пыхтение.

– Привязал что ли?

– Привязал

– Зажигай свечку…

Послышалось неумелое чирканье спичками, и слабый свет свечи осветил палату. Двенадцать коек, двумя рядами поставлены вдоль стен. А между ними, в центре палаты – пятеро, протягивают тонкую нить от ножки стула к ножке кровати. В полумраке все, как один – вихрастые, в футболках, трусах и носках. Худенькие, лишь один – явно поплотнее. Остальные семеро – на своих койках. Здесь и сейчас будет происходить известный магический ритуал, не раз практиковавшийся во всех русскоязычных пионерлагерях мира – вызывание гнома-матерщинника.

Если кто не помнит, то для вызова этой грязно ругающейся, но в сущности безобидной домашней нечисти, требуется веревка с завязанными на ней узелками; обертки конфет, связанные так, чтобы они имели вид целых, свеча и заклинание. Подразумевается, что призванный гном пойдет по веревочке за конфетами, спотыкаясь об узелки и беспрестанно матерясь, на потеху мальчишечьей толпе.

Шепот возобновился:

– Ставь свечку на пол

– Конфеты приготовил?

– Да все, сейчас достаю…

– Шевелись давай, Батон

Тот, кого назвали Батоном, бросил на пол, к дальнему концу веревки несколько конфетных муляжей, искусно смотанных так, что не отличишь от настоящих, пока не развернешь. Один из свертков как-то глухо громыхнул при ударе о пол, но на это никто не обратил внимания. Свеча, а точнее огарок из огарков, освещал лишь контуры фальшивых сладостей – как раз то, что надо.

– Готово? – снова послышался шепот

– Готово, – прилетел ответ из центра комнаты

– Марш по койкам.

Пацанов уговаривать не пришлось. В мгновение ока они все оказались под одеялами. И, наконец, в тишине прозвучало сакральное:

Гномик-гномик приходи

               Да конфеток поеди

 

               Гномик-гномик приходи

               Да конфеток поеди

 

Гномик-гномик приходи

               Да конфеток поеди

 

По прошествии нескольких, небывало длинных секунд, в центре палаты что-то зашевелилось, явственно забормотало. Некоторые потом утверждали даже, что успели разглядеть силуэт крошечного человечка с заостренной бородой, направленной вперед. Мол, человечек этот карабкался на ножку стула к заветной веревке с узелками, и…

– А-а-ап-ччхии-ии!!

С одной из коек, из ряда, стоящего близко к окнам, донесся громкий чих! Да не простой, а с присвистыванием и подвыванием. Все что успели увидеть самые зоркие – это тень, мелькнувшую в сторону кроватей и потушившую крошечный свечной огарок. Еще секунду постояла тишина, а потом с разных концов палаты начали раздаваться возгласы:

– Кто чихнул?

– Да Батон.

– Батон-батонище, чтоб тебе булок никогда не видать больше.

– Блин, Батон, получишь у меня завтра на зарядке!

– И я добавлю

– Испортил все, увалень…

– Пацаны, а вы его видели? Гномик-то приходил ведь?

– Точняк, и видели и слышали.

– Не мог Батонище помолчать…

– Надо убрать бы все.

Сам Батон, которого в обычной жизни звали Костя Васильев, сидел ни жив, ни мертв. Еще бы, так друзей подвести! Сам готовил конфетные муляжи, один даже совсем необычный, с секретом. И так напортачить. Теперь хоть из лагеря ноги уноси – у пацанов языки острые, насмешки на всю смену обеспечены. Батон быстро слез с кровати, быстро собрал обертки и засунул их себе в прикроватную тумбочку – никто не найдет. Немного тревожило обещание про «получишь на зарядке» – у Саньки Сагина, первого хулигана отряда. Санька худой, но жилистый, не то, что пухленький Батон – наваляет Костику на раз-два.

Вообще их в «команде по вызыванию гномика» собралось пять человек. Маленький и юркий Марат Ильясов ловко спер в вожатской  тонкую, но прочную капроновую нить. Вечно взлохмаченный очкарик Стас Титоренко знал подробности ритуала вызова. Костик-Батон наделал невзаправдошних конфет, а без Сагина вообще не обходилось ни одно мероприятие – неофициальное, разумеется. Это выступать на конкурсах его не заставишь, а гномиков, там, вызвать или купаться на карьер сбежать в сон-час – это запросто! Пятым же был серьезный и спокойный староста отряда Ваня, или как он сам себя зачастую именовал, Иван Калинич.

– Эх, почти получилось, жаль я чихнул, – подумал Батон перед сном, – вот бы была потеха. А Санька – ну что ж, отмахаемся как-нибудь.

С этими мыслями, не умевший долго предаваться унынию, Костя крепко уснул.

Но зарядки утром, как и разборок с Сагиным на ней, не случилось. А случился скандал. Костика и других пацанов отряда разбудил шум голосов за дверью. Батон открыл глаза. Вокруг него вылазили из-под одеял такие же заспанные, похожие на зимних растрепанных воробьев, мальчишечьи лица. Было еще очень рано – солнце лишь пробивалось сквозь сосны, стеной стоявшие за корпусом пятого отряда.

Да, пионерлагерь располагался на границе самого настоящего соснового леса. Построен он был крупным металлургическим заводом из промышленного города, и находился от шефского предприятия ни много ни мало, аж в двухстах километрах. Воздух там был чистейший, речка глубокая, а лес был полон грибов и ягод. Помимо этого, были еще две достопримечательности, особенно ценимые обитателями загородного лагеря.

Во-первых, это карьер. Неглубокий, в нем раньше добывали какие-то, похожие на мел, горные породы. К настоящему же времени, карьер не разрабатывался, и напоминал гигантскую белую яму, на дне которой было озеро стоячей воды – теплое и приятное для купания. К нему от лагеря вела довольно длинная, но уютная лесная тропка, пересекаемая корнями столетних сосен, заваленная шишками и палой хвоей. Где-то на полпути к карьеру находилась вторая достопримечательность, и если  первую любили все мальчишки и девчонки без исключения, знаться со второй рисковала лишь мужская часть населения лагеря «Чайка», и то, лишь самые бесстрашные.

Конечно, кладбище. Относилось оно к маленькой деревушке, домов на сорок-пятьдесят, что находилась также рядом с лагерем. Лагерные легенды говорили, что на кладбище покоится ведьма Гадюкина. И правда, могилку старушки, глядящей недобрым взглядом с выцветшей фотографии, можно было встретить в самом начале погоста, это если идти со стороны лагеря. Это была та еще местная страшилка, впрочем, совершенно необоснованная – потомки ведьмы Гадюкиной до сих пор жили в деревушке.

Раннее солнце лишь всходило над  лесом, несмело простреливая лучами меж деревьев, и, изредка, попадая в окна корпуса пятого отряда. А за дверью палаты мальчиков раздавались возмущенные голоса. Костик явно разобрал высокий нервный голос Людмилы Борисовны – директора лагеря, бас старшего воспитателя Сергея Петровича и напуганную речь Веры, вожатой пятого отряда. Он поднапряг слух, и смог различить отдельные фразы:

– Чернила это, или что?

– Вера, опять ваши хулиганят?

– Как так-то, по потолку?

– Цвет какой густой, очень странно…

– Ничего, дамы, разберемся…

Остальные обитатели палаты тоже жадно прислушивались к происходящему за дверью, но маленький и юркий Марат уже подсматривал в узенькую щелку. Наконец, он повернулся со словами:

– Ребя-а… Там такое… И это – точно не мы!

После его слов, желающих посмотреть на диковинное проишествие (а разве оно могло быть иным, если в коридоре собрались такие важные персоны как директор лагеря и старший воспитатель), у двери резко прибавилось. Да так, что вся толпа с шумом и грохотом вылетела в коридор.

– Вот. Вот они всей своей бандой, – не замедлила отреагировать директор. – Может быть, сразу сознаетесь, кто из вас это сделал?

По удивленным лицам ребят – широко открытым глазам, разинутым ртам, нетрудно было догадаться, что они видят такое впервые. Прямо от входной двери в корпус и до входа в палату мальчиков, по потолку и стенам была проложена тропинка из следов. Следы темно-фиолетового, чернильного цвета явственно отпечатались и на глянцевой части стен (покрашенных знакомой многим с детства зеленой эмалью), и на побеленной, матовой, и на потолке. Создавалось впечатление, что кто-то взял и прошел по стенам и потолку, да не просто прошел, а…

– Так это же руки! – раздалось в тишине негромкое восклицание Стаса Титоренко.

Действительно, следы очень напоминали руки. Небольшие по длине, не длиннее руки первоклассника, они в ширину были достаточно массивными; по крайней мере, отпечатки пальцев были явно шире пальцев взрослого человека. К тому же, каждый отпечаток пальца заканчивался такой внушительной точкой, на этот раз не фиолетовой, а выбитой прямо в стене.

– С когтями… – тихо дополнил Стаса кто-то из ребят.

– Мне кто-нибудь объяснит, что это за обезьянничество? – повысила голос директор лагеря.

– Людмила Борисовна, – старший воспитатель уже стоял среди кучки ребят, – разрешите, я сам с ребятами побеседую, кто что видел, узнаю, а вечером вам уже отчет и выводы предоставлю.

Решение было верным – Сергея Петровича в лагере любили, да и дети ему доверяли. Невысокий, худощавый, со стрижкой ежиком и в очках – он был незаменимым помощником и детям и взрослым, помогая решить все возникающие вопросы. И каждый новый директор лагеря, проработав с ним хотя бы одну смену, мог по достоинству оценить старшего воспитателя.

Вот и Людмила Борисовна, находящаяся на посту директора уже третий год, лишь кивнула головой, и неторопливо вышла из корпуса.

– Вера, вы идите, ведите девочек на зарядку, на умывание, а с ребятами мне сегодня придется побеседовать, – обратился Сергей Петрович к вожатой, находящейся в небольшом оцепенении от случившегося.

Та лишь кивнула, и легким шагом двинулась в сторону палаты девочек пятого отряда. Оттуда, в дверную щель тоже смотрели любопытные глаза, но выбегать, на всякий случай, никто не решался.

– Пятый отряд, за мной! – скомандовал Сергей Петрович, и двинулся в палату мальчиков. Пятый отряд, ощущая волнение, любопытство и страх, пошел за ним.

В палате, старший воспитатель сел на стул, остальные же расположились на близлежащих кроватях вокруг него, образовав что-то похожее на полукруг.

– Так-с, начнем. Сагин, что делал вчера вечером? – вопрос был задан быстро, но Санька сумел среагировать:

– Да мы с Мариком допоздна на спортплощадке пробыли, на турниках, – Сагин хлопнул по плечу сидящего рядом Марата.

– Точно, почти до отбоя, – оживленно добавил тот.

– И ничего не видели, не знаете?

– Ничего, – почти хором ответили ребята.

– И остальные ничего не видели? – глаза за стеклами очков старшего воспитателя словно бы заискрились – так задорно он улыбнулся.

– Не-еет, – вразнобой, на разные голоса откликнулся пятый отряд.

– Хорошо, – улыбнулся еще раз Сергей Петрович. – Тогда зайдем с другого краю. Иван Калинич!

– Я! – Незамедлительно откликнулся тот.

– Что необычного произошло в отряде вчера вечером?

– Да ничего, пожалуй, – в своей обыкновенной манере, исподволь заставляющей подумать, что Иван гораздо старше своих лет, ответил староста, – спать когда ложились, все было спокойно, да и ночью, вроде бы, никто не просыпался, никуда не выходил.

– Понятно, – задумчиво произнес старший воспитатель, и вдруг резко, в упор спросил:

– Кого вызывали?

На долгое-долгое мгновение палата мальчиков пятого отряда замерла в тишине, а затем взорвалась:

– Никого не вызывали!

– Вы что, Сергей Петрович!

– И слова-то такого не знаем!

– Понимаете, пятый отряд , – голос старшего воспитателя стал сух и строг, – таких вызывальщиков как вы, я вижу каждую смену. В каждом отряде есть. И сам пацаном был, баловались. Только у вас не по плану все пошло, похоже. Возможно, пришел к вам тот, кого вы не ждали. И хорошо бы, если я ошибаюсь…

Пацаны притихли.

– Сергей Петрович, а чьи это следы тогда? – тихо спросил Стас Титоренко.

– Давайте так, я пока утверждений делать не буду, чтобы вас заранее не пугать. Вы внимательно вспомните вчерашний вечер, особенно те, кто непосредственно участвовал в вызове. Вдруг вспомните что-нибудь такое, чего не должно было быть. Калинич, после обеда, доложишь, кто чем занимался после отбоя. Рекомендую не врать и не покрывать. Дело может закончиться очень серьезно.

С этими словами старший воспитатель вышел из палаты, тихонько прикрыв за собой дверь.

После непродолжительного совещания, было принято рассказать Сергею Петровичу правду. Мальчишки пятого отряда нутром чуяли, что невинная шалость может принять скверный оборот, хотя и не до конца понимали, что случилось. Просто догадывались, что сейчас надо довериться взрослому. А самым надежным из взрослых как раз и был старший воспитатель Сергей Петрович.

После обеда Иван, Санька, Костик, Марат и Стас полным составом отправились на доклад.

– Вижу, команда зачинщиков в сборе, – улыбнувшись, поприветствовал их старший воспитатель. – Ну, молодежь, чего насупились? Смелее будьте.

– Мы вам все расскажем от начала и до конца, – начал Иван Калинич. – Только и вы нам расскажите, что это за чернильные лапы такие.

Хорошо, – ответил Сергей Петрович, – с начала, так с начала. Так кого же вы пытались вызвать?

– Гномика-матерщинника, – провозгласил за всех Санька

– Только там никаких отпечатков на стене быть не должно было, – добавил Стас.

– Согласен, – не стал спорить старший воспитатель, – как вызывали? Нитка с узлами, фальшивые конфеты и стишки?

Заговорщики из пятого отряда посмотрели на Сергея Петровича с уважением. Мол, вот как – взрослый человек, учитель, а ведь тоже знает.

– Так чем дело кончилось? Получилось или нет?

– Просто Батон чихнул, – снова вылез вперед Санька

– Кто чихнул? – не понял старший воспитатель

– Ну, Батон, в смысле Костик.

– Понятно. И?

– В общем, только гномик появился, заборомотал чего-то, прямо в самом начале веревки, как Костя чихнул и все исчезло. Мы даже понять толком ничего не успели, – внес ясность Стас.

– А вы все по правилам делали? – уточнил Сергей Петрович.

Все дружно закивали головами. Даже Костик, у которого в тумбочке до сих пор лежала фальшивая конфетка с сюрпризом.

– Ладно, давайте подождем до завтра, может это все-таки чей-то розыгрыш. А завтра я вам все расскажу. Нужно еще кое-что проверить.

Вечером коридор корпуса пятого отряда было не узнать. Уродливые отпечатки рук (или лап?) стараниями девочек под руководством вожатой Веры превратились в причудливый орнамент, дополненный аппликациями. Выглядело это весьма забавно, и вечер прошел в хорошем настроении, и спать все легли со светлыми мыслями.

Утро же было далеко не таким радужным. Разбудил мальчишек ни свет, ни заря сам Сергей Петрович. Причиной была вторая тропка следов на стене. Такого же густого фиолетового цвета, отпечатки короткопалых лап с когтями на этот раз не закончились у двери – они вели прямо в середину палаты. Как раз туда, где прошлой ночью стоял стул с привязанной к нему ниткой. На этот раз улыбаться старший воспитатель не стал. Лишь бросил:

– Васильев, Титоренко, Калинич, Сагин, Ильясов – за мной. Остальные – следуют режиму. Вера, – это уже Сергей Петрович повернулся к вожатой, – а где Ольга, ваша напарница?

– Она отпросилась на выходные как раз, как не вовремя, – пролепетала напуганная девушка.

– Точно, не вовремя.

Сергей Петрович шел быстрым шагом к домику старшего воспитателя. Мальчишки, в наспех натянутых шортах и футболках бежали за ним. На этот раз, всем было жутковато, не в пример вчерашнему дню. Сегодня нечто пробралось в их палату, а что же будет завтра?

– Ребята, – так начал разговор Сергей Петрович, – сейчас вы точно должны вспомнить, что и где вы сделали не так во время своей игры в гномика-матерщинника. Завтра может случиться непоправимое. За кем-то из вас охотится кобольд.

– Кто? – непонимающе уставились на старшего воспитателя пять пар глаз.

– Кобольд, – повторил тот, и разъяснил, – это вредный горный дух. Он портит руду и убивает шахтеров, может вредить жителям пригорных поселков, насылать оползни и землетрясения. Про гномов-то вы слышали, сказки читали?

– Да-а, – растянуто и нестройно отозвались пацаны.

– Ну, так это их прямые антиподы – злые, жадные, и мерзкие. А следы фиолетовые – от природных красителей навсегда въевшихся в их лапы за время жизни в пещерах под землей.

– А откуда эти монстры у нас? – спросил Иван Калинич. Остальные застыли, открыв рты.

– На карьер ходили? Ямы видели?

Конечно, мальчишки видели ямы. Разной глубины – не больше человеческого роста, по метр-два в диаметре, встречались в лесу то тут, то там, и достаточно часто. Одинаковые, но большинство не задумывалось об их предназначении.

– Так вот, раньше здесь добывали золото. А ямы эти – то, что осталось золотых разработок. Это сейчас они засыпаны землей, листьями и еще много чем. А раньше, когда я был маленький, они были глубоченные, провалишься – не вылезешь. А на дне клубки змей. Жуть. Так что район этот – с богатой старательской историей. Кобольдам точно раздолье.

– Сергей Петрович, а вы откуда это знаете? Бывали здесь? – заинтересовался Стас.

– Этот лагерь старый. Еще с шестидесятых годов здесь. И я пацаном здесь бывал. Корпусов этих, правда, тогда не было. Хозяйственные бараки знаете? Это теперь под белье и прочее отдали, а раньше в них пионеры  жили. Тут я с кобольдом и столкнулся…

– Как так?

– Вы уже их видели?

– Расскажите?

– Что было?

Мальчишки заголосили наперебой, их интерес заглушил даже страх перед неведомым горным монстром.

– Если только вкратце. Приятеля моего кобольд загрыз. Прямо за горло. Мы проснулись, а он весь в крови лежит. Как тогда лагерь не закрыли, сам не понимаю, списали все на диких зверей. Их тогда больше водилось здесь – это сейчас тут безопасно, дикий зверь, от человека старается подальше уйти. А тогда здесь почти нежилые места были. Вот и мы тогда не поняли, что же случилось. А он хвастался камушком, найденным в лесу. Диковинный был камушек, черный такой с блестящими прожилками. Вот, наверное, его с кобольдом приятель мой не поделил. А про смерть его так никто и не догадался. Поняли, что вам грозит? Давайте, живо вспоминайте, что было сделано не так?

– Это… это я, наверное… камушек… в бумажку… как конфетку, – Костик волновался, запинался, только что не рыдал.

– Какой камушек, в какую бумажку? – не понял сначала старший воспитатель

– Камушек я нашел, красивый, ребристый, как маленький цветочек. Рядом с карьером нашел. А потом, когда гнома-матерщинника вызывали, я его в конфетную обертку завернул, и была у меня одна конфетка с сюрпризом, – взял себя в руки и рассказал Батон.

– Понятно. Ну, вы молодцы, конечно. Вместо безобидного гномика призвали злобного горного духа, как раз-таки жадного до камней.

– Сергей Петрович, что теперь делать? Костика спасать надо? – впервые подал голос Марат.

– Не знаю пока. Пойду к Тихоновне, посоветуюсь.

– К Тихоновне? – казалось, сильнее шокировать ребят уже невозможно, но не тут-то было. То, что старший воспитатель  лично знаком с единственной внучкой ведьмы Гадюкиной, повергло пацанов в форменный ступор.

– К Тихоновне, к Тихоновне. Это благодаря ей, у нас есть хоть какая-то информация про этих самых кобольдов. Может, еще что разузнаю…

К вечеру операция по обезвреживанию кобольда была тщательно спланирована. Сергей Петрович, по соглашению с Верой и мальчишками пятого отряда, решил не выносить сор из избы, и никому не рассказал о случившемся. Девочек пятого отряда Вера загрузила общественной работой до умопомрачения – так, что им было совсем не до приготовлений в палате мальчиков. Самым слабым звеном, конечно, были сами пацаны, но и они никому ничего не рассказали – настоящий партизанский отряд! Самому же Сергею Петровичу пришлось даже на пару часов покинуть лагерь – но этого никто не заметил.

Мало-помалу, подкрался вечер. Дежурный объявил отбой. Весь лагерь погрузился в сон. Ближе к полуночи, когда в коридор корпуса пятого отряда светила через окна любопытная луна, на стенах начали появляться следы. Сопровождаемые тихим шелестом и шлепаньем, следы неторопливо по стенам, потолку, приближались к палате мальчиков. Оказавшись рядом с дверью, следы замерли. Кот или летучая мышь сразу бы поняли, что кто-то, невидимый человеческому глазу, сжался в размерах и, прокатившись под дверью, оказался в палате. Еще минута – и неторопливое шлепанье слышалось уже посередине комнаты. Еще несколько секунд – и некто невидимый уже подходил к койке Костика-Батона. А еще через секунду…

Лучи яркого света осветили то место, где только что слышались шаги. Это засевшие в засады на соседних кроватях пацаны, включили яркие фонарики, которыми предусмотрительно снабдил их Сергей Петрович. Одновременно, те, кому фонариков не досталось, высыпали на пол соль из пакетов, таким образом, чтобы получилось полукольцо – от окон до середины комнаты.

… – Лучшее оружие против злых горных духов, – говорила Тихоновна, во время секретной встречи с пятым отрядом, которую организовал Сергей Петрович, – это три «С» – соль, смех и свет. Соль не пускает злых духов, свет их пугает, а смех ослабляет…

И вправду, глядя на существо, проявившееся в свете фонариков, ребята не смогли удержаться от смеха. Вполовину человеческого роста, с большими ушами, с темно-серой, слегка отдающей синевой шерстью, кобольд напоминал уродливую помесь крысы и человека. Однако, он не был совсем комичным – крепкие лапы заканчивались острыми когтями, зубы во рту сделали бы честь любой овчарке, а злые красные глаза заставляли мальчишек замолкать, обрывая смех.

Почувствовав, что смелость мальчишек дала трещину, кобольд оскалился, и, словно вдохнув воздух, сразу вырос, став ростом, примерно, с самого высокого из мальчишек. В руке его, откуда ни возьмись, появилась кирка, острие которой грозно блеснуло в свете фонариков. Кобольд взмахнул киркой, и бросился было к мальчишкам, но замер, у солевого полукольца, словно у прочной бетонной стены. Мальчишки отпрянули, а чудовище, мгновенно разглядев место без соли, бросился к окну, и, разбив его, выпрыгнул прочь.

Пацаны, все как один бросились к окну. Там должна была состояться вторая часть операции «Ловушка для кобольда». Неудачливое чудовище выпрыгнуло в окно как раз в центр насыпанного солью круга, к которому уже подходила женщина, негромко напевая какую-то песню. Или заклинание? Не прекращая петь, она бросала в круг черные ягоды, прикасаясь к которым, кобольд постепенно уменьшался в размерах.

… – Смородина же успокаивает злую силу, и чудовище на время становится кротким, словно щенок.

Кирка его исчезла, а сам он становился все меньше, пока не стал таким крохотным, что мог поместиться на ладони заклинательницы.

– Тихоновна, куда теперь его? – спросил Сергей Петрович, находившийся в палате вместе с мальчишками.

– Куда-куда, у меня посидит чуть-чуть подуспокится, потом отпущу. Озоровать снова, не бойтесь, станет. Пусть живет, их мало совсем осталось. Только конфетку с камушком отдайте…

– Хорошо, – кивнул Сергей Петрович, а потом обратился к Батону, – Константин, ты знаешь, что нужно делать, и что тебя ждет завтра…

…Утром Костю ославившегося как хулигана на весь лагерь забирали домой родители. Он был представлен директору как виновник разбитого окна и следов в коридоре. Людмила Борисовна, поохала, поудивлялась, как такой вежливый и тихий мальчик мог сделать такие проступки, но решила, что это свобода так ему вскружила голову. С родителями поговорил сам Сергей Петрович, и они лишних вопросов не задавали, Батона не ругали , а просто приехали и забрали его домой. Костя и сам понимал, что правду рассказывать бессмысленно – кто из взрослых поверит в злого кобольда? Радовало другое – все мальчишки отряда чествовали его как героя – жали руку, хлопали по плечу на прощание, а Санька Сагин вообще подошел и сказал:

– Ну, бывай, друг, я за тобой в городе зайду…

Едя на заднем сиденье папиных Жигулей, Костя думал, что мало кто из живущих на земле встречался с чем-то таким страшным и таинственным. Вот родители его, например, никогда ни о чем таком не узнают, ведь он им никогда не расскажет.

Или все-таки расскажет?

ОТЗЫВЫ  ОТ  КОМАНДЫ  ЖЮРИ

Отзыв от Кирин59

Лучше думать о красоте света, чем о том, что происходит во тьме.
Любопытство убивает.
Клайв Баркер «Абарат: Абсолютная полночь»

Думаю, не ошибусь, предположив, что рецензии в конкурсе «Лао-Цзы» первоочередное значение будут иметь для авторов, а уж потом для иных читателей, которые, ознакомившись с конкурсными работами, полюбопытствуют о мнении членов жюри. Посему хочу сразу извиниться перед возможным читателем, ведь эта рецензия будет адресована исключительно Автору.
Учитывая вышесказанное, позволю себе некоторую вольность при написании данного отзыва и отступлю от Правил написания рецензий, однако продолжу неукоснительно следовать основным их принципам, как и Правилам конкурса.

Итак, Дорогой Автор, считаю, что предварять рецензию обзором сюжета, который и мне и Вам прекрасно известен, нет никакого смысла. О нем выскажусь чуть ниже. А свой монолог хочу продолжить привычным для меня разбором текста.
О, не переживайте, судить строго за него не буду (если буду вообще), сосредоточившись при оценивании непосредственно на Вашей истории. Однако тексту я придаю большое значение и не могу обойтись без его обсуждения. Постараюсь быть предельно объективным, ведь обсудить есть что.

Не стану заострять внимание на таких очевидных доказательствах нехватки времени на редактуру, как пропущенные точки в конце некоторых реплик или лишние пробелы. Даже пропущенные слова можно не брать в расчет, поскольку это тот вид ошибок, которые Вы, уверен, никогда бы не совершили, располагая бОльшим запасом времени.
Кстати, если редактура рассказа еще есть в планах, то слова пропущены в следующих случаях:
«После непродолжительного совещания, было принято рассказать Сергею Петровичу правду» Так и просится слово «решение» после «принято».
«А ямы эти – то, что осталось золотых разработок» А тут не хватает «от».
Лишние запятые, предусмотрительно рассеянные по всему тексту, как и недостающие (пусть и с некоторой натяжкой), я склонен отнести к тому же разряду ошибок, не заслуживающих внимания при оценке, но Вам на них тоже стоит обратить внимание в дальнейшем. Вот пара простых примеров с лишней запятой:
«Двенадцать коек, двумя рядами поставлены вдоль стен»
«В палате, старший воспитатель сел на стул»
А вот еще пара с недостающей запятой:
«Всё что успели увидеть самые зоркие – это тень»
«Костя чихнул и всё исчезло»
Другая частая ошибка – это повторы. В «Ловушке» их не так много, и не все из них заметны. Но они есть. Опять же, пример:
«Батон быстро слез с кровати, быстро собрал обертки» Эту быстроту можно отнести к художественному приему, но я – если бы мне было позволено, конечно, – заменил «быстро слез» на «скользнул». Этот глагол уже дает понятие о скорости движений Батона, не находите?
Или такой пример повтора:
«Людмила Борисовна … лишь кивнула головой» и чуть дальше «Та лишь кивнула, и легким шагом двинулась» Женщины разные, но обе лишь кивнули, причем близко друг от друга – и в сюжете, и в тексте.
Ну и такой еще пример:
«Как раз туда, где» а в следующем предложении «На этот раз улыбался» и чуть ниже «На этот раз, всем»
Есть в тексте еще определенное число ненужных «былок», но Вы при желании их легко вычислите и вычистите, как и все вышеперечисленные ошибки.
Перейду теперь к обсуждению некоторых моментов текста, которые порой с изрядной долей субъективности вызывали у меня сомнение или вопросы.
Самый очевидный и легкий вопрос (считайте, риторический): почему мысли Батона оформлены прямой речью, а не косвенной? Он же все-таки подумал.
В самом начале есть такой фрагмент:
«Послышалось неумелое чирканье спичками, и слабый свет свечи осветил палату. Двенадцать коек, двумя рядами поставлены вдоль стен. А между ними, в центре палаты – пятеро, протягивают тонкую нить от ножки стула к ножке кровати. В полумраке все, как один – вихрастые, в футболках, трусах и носках»
Как человек вполне разумный, читая этот фрагмент, я понимал: речь идет о мальчишках. «Пятеро» и «все, как один» – это о них. Однако, рисуя в этом абзаце картину происходящего, повествование говорит лишь о койках, среди которых появляется стул. Возможно, следовало бы перефразировать этот абзац, чтобы избежать внезапного вклинивания пятерых действующих лиц в текст описания обстановки.
Пришлось перечитать несколько раз, чтобы представить эту сцену картинкой, которую я (опять же, с Вашего позволения) описал бы следующим образом:
Темную палату с дюжиной коек, стоявших двумя рядами вдоль стен, осветил из центра тусклый огонек свечи. Пятеро ребят собрались вокруг стула и протягивали тонкую нить от его ножки к ножке ближайшей кровати. В полумраке все, как один, вихрастые, в футболках и носках.
Не подумайте, Дорогой Автор, будто я пытаюсь навязать Вам свою редакцию. Нет, мне лишь хочется вступить в диалог (хоть он и невозможен сейчас, когда я пишу эти строки), в ходе которого мы оба придем к тому, как сделать текст лучше. Ибо я только это ставлю целью в его разборе. Надеюсь, Вы разделите мои цели и устремления, поэтому продолжу.
Повествование содержит такую фразу:
«Построен он был крупным металлургическим заводом из промышленного города»
Ничего с собой не могу поделать, но звучит она точно также как «дом построен из кирпичей». Это завод был построен из города, или лагерь построен заводом из города, или завод происходил (насколько это слово применительно к заводам) из города? Может, следует убрать промышленный город, как Вы считаете?
Другая фраза звучит так:
«следы очень напоминали руки»
Вероятно, прозвучит излишне категорично, однако я не считаю, что следы могут напоминать руки. Это все-таки слишком разные вещи. Может, имелось в виду, что следы напоминали отпечатки ладоней?
Также обращу Ваше внимание на такой момент, как неопределенные наречия, и сразу с примеров:
«Один из свертков как-то глухо громыхнул»
«Где-то на полпути к карьеру»
Мой Вам совет: избегайте этих слов. В примерах выше они не нужны, поскольку во фразах уже есть необходимые уточнения, где находится кладбище и как громыхнул сверток. Эти слова выдают в Вас боязнь нехватки слов. Не поддавайтесь ей. Вы – Бог своей истории, и, как истинному богу, Вам известны все мелочи и нюансы происходящего. Вы знаете, что кладбище не где-то, а конкретно на полпути к карьеру. Вы знаете, что сверток громыхнул не как-то, а именно глухо.
Ну и последнее. Можете счесть придиркой и не брать это в расчет. Не считаю выделение каких-либо фрагментов текста – хорошей идеей. Объясню почему.
Как правило, выделяя каким-либо образом некий участок текста, авторы хотят заострить на нем внимание читателей – то, что отличается от общего массива, неизменно притянет взгляд. Я не раз видел этот художественный прием, например, когда прямую речь персонажа (часто нечеловеческого происхождения) печатали иным шрифтом, чтобы подчеркнуть его нечеловечность самим текстом. Или выделение курсивом в тех же или похожих случаях.
«Ловушка» выделением жирным шрифтом фокусирует внимание на сакральном заклинании (которое, к слову, почему-то лишено всяких знаков препинания) и на фразах потомственной ведьмы Тихоновны. Слова последней выглядят неким апартом, фразой в сторону. Они даже заключены в соответствующие случаю многоточия, которые символизируют отрыв от повествования, и тем самым уже привлекают внимание.
Они, несомненно, очень важны для истории, так к чему дополнительное заострение внимания жирным шрифтом? Похоже на прием в кино, когда в критический момент герой вспоминает слова учителя, и они тут же звучат с экрана, да еще и с размытым лицом самого учителя, появляющегося в кадре над головой персонажа.
Вы можете со мной не согласиться, как в этом моменте, так и во всех остальных. И я готов вступить с Вами в конструктивный диалог, если захотите.
Что ж, думаю, обзор текста пора заканчивать и оставить при себе мнение о многоточиях, восклицательных знаках, слове «резко» и прочем.

Прошу Вас только помнить, что текст есть плоть литературы, и игнорировать его нельзя, ибо читатель видит в первую очередь слова. Ваши слова, Дорогой Автор, в которые заключены Ваши истории. Не забывайте об этом, если хотите, чтоб Ваши истории читали.

Теперь-то можно перейти и другому разделу, который я обычно посвящаю истории, душе рассказа. Но предупреждаю, эта часть может оказаться (и, весьма вероятно, окажется) самой субъективной. Однако я постараюсь максимально конкретизировать видимые мной «плюсы» и «минусы», чтобы эта часть не выглядела простым сотрясанием воздуха. Надеюсь, это получится.
Стоит, наконец, упомянуть о сюжете. А он прост, что есть плюс для короткого рассказа. Группа ребят в пионерлагере вызывает ночью матерящуюся нечисть ради забавы, но приходит не тот, кого они ожидали. Хороший зачин для страшилки.
Уже даже в этом коротком синопсисе можно почувствовать дуновение атмосферы рассказа и легко напридумывать себе обстановку, в которой будет происходить действие. Это еще один безусловный плюс – универсальность места действия, ведь кто из нас не бывал в лагере для отдыха? Я не застал время, когда происходят события «Ловушки», но все равно живо представлял себе происходящее, поскольку любил слушать такие истории, особенно по ночам.
Минус истории – слишком большое количество персонажей. Основные – пять парней, старший воспитатель Сергей Петрович и, собственно, кобольд. Второстепенные – директор лагеря Людмила Борисовна, вожатая пятого отряда Вера, ее напарница Ольга, потомственная ведьма Тихоновна и гном-матершинник. И массовка – девочки и мальчики, маячившие на периферии повествования. Получаем десять действующих лиц, напарницу Ольгу и гнома-матершинника можно не брать в расчет.
После прочтения имена мальчишек вспомнить очень трудно. Разве что Костю-Батона, которому в рассказе хватило и действия, и фактурности. В конце концов, именно его действия двигают сюжет.
Сергей Петрович запоминается и харизмой и тем, что у этого героя есть предыстория, которая важна для сюжета.
Все остальные, включая Тихоновну и кобольда, на их фоне бледны, как привидения. Оно и понятно, при таком-то количестве действующих лиц.
Выбранное место действия, конечно, предполагает обилие многих персонажей, которые будут находиться на периферии повествования. Но вожатая и директор, например, на повествование никак не влияют – они после нескольких фраз уходят сразу на третий и следующие планы, переложив все на плечи сильного мужчины. А если бы Сергей Петрович был вожатым пятого отряда, если бы он один обнаружил следы, если также в одиночку, не привлекая других взрослых, решил разрешить ситуацию, история бы сильно пострадала? Думаю, нет.
Однако Сергей Петрович довольно привлекательный персонаж, чтобы вместе с Батоном спасти историю. Благодаря им от рассказа остается хорошее впечатление целостной законченной истории. Очередной плюс.
Очень понравился ход с «особой конфеткой» Батона, которая, как позже выяснилось, и есть причина всех событий. Люблю такие детали, которые авторы невзначай разбрасывают по тексту, а оказывается, что они чрезвычайно важны для истории. Чуть меньше понравился схожий прием с ведьмами, о которых было упомянуто, а потом появилась и сама Тихоновна. Пусть раскрытие ее роли в истории не столь изящно, как камушек, но задумка все равно неплохая.
В целом рассказ получился простым и достаточно увлекательным, как и полагается страшилке, но при этом лишенным ощущения страха. Все пугающие элементы истории – ночь, как основное время действия, жуткие следы на стенах и потолке, появившаяся в руках кобольда кирка, рассказ об убийстве мальчика – теряют в повествовании свою жуткую ауру. Ночи быстро проходят, и герои не спят поодиночке. Жуткие следы усилиями девочек сразу смываются и превращаются в рисунки. Кирка также внезапно, как появилась, исчезает (так и не выстрелив). А историю об убийстве рассказчик заминает точно так же, как в его детстве замяли само убийство. Последнее как раз понятно: не каждый воспитатель станет такое рассказывать детишкам.

Итог очевиден: хорошая работа, которая после определенных доработок станет еще лучше. Субъективно очень понравилась, несмотря на огрехи.
Надеюсь, Дорогой Автор, вы сделаете из этого рассказа не «особую конфетку» с ничинкой-камушком, но настоящую конфетку с приятным ностальгическим послевкусием, которую будет приятно перечитывать или пересказывать. Например, ночью у костра.

С пожеланиями творческих успехов и вдохновения, Кирин59.

Отзыв от Эмиль Коста

“Ловушка для кобольда” — оптимистичная история из жизни пионерлагерей в те времена, когда “пионеры, равно как и красные галстуки, остались в недалеком прошлом”. Рассказ вполне реалистичен, присутствуют элементы городского фольклора и европейской мифологии.
Сюжет: мальчики в пионерлагере пытаются призвать гнома-матерщинника, но во время ритуала что-то идет не так. Одного из ребят начинает преследовать злой горный дух кобольд. Только благодаря вмешательству старшего воспитателя и местной ведьмы все заканчивается хорошо.
Фигура рассказчика не совсем очевидна. Повествование ведется от третьего лица, но внимание в основном сосредоточено на Костике-Батоне: озвучены его мысли и чувства, в целом читатель знает лишь то, что известно герою.
Невольно возникает вопрос: откуда мальчику знать подробности трудовой биографии директрисы и Сергея Петровича?
История интересна, с начала держит читательское внимание. Особенно стоит отметить отлично прописанные диалоги. Это трудная задача для многих авторов, тем более когда нужно достоверно передать детскую или подростковую речь. С поправкой на время (рубеж восьмидесятых-девяностых) получилось весьма достойно.
Есть проблемы с пунктуацией. Не всегда удачно выстроены фразы. Одного персонажа внутри предложения называют по-разному:
“Санька худой, но жилистый, не то, что пухленький Батон – наваляет Костику на раз-два”
“… в своей обыкновенной манере, исподволь заставляющей подумать, что Иван гораздо старше своих лет, ответил староста”
В рассказе есть небольшие нестыковки:
“Некоторые потом утверждали даже, что успели разглядеть силуэт крошечного человечка с заостренной бородой, направленной вперед”
Утро следующего дня начнется со скандала, за ним последует череда хлопот, а через две ночи все мальчишки разглядят кобольда в деталях — так когда это “потом” и кто эти “некоторые”?
“Вера, – это уже Сергей Петрович повернулся к вожатой, – а где Ольга, ваша напарница?”
Эта реплика фактически ведет в никуда: напарница так и не объявится, а роль самой Веры сведется к отвлечению внимания девочек из соседней палаты.
Некоторые персонажи без особой нужды наделены именами, деталями внешности и биографиями. На этом фоне обойденная авторским вниманием “массовка”: еще семь мальчишек и девочки из пятого отряда, другие обитатели лагеря — явно проигрывает.
Возможно, автор задумывал произведение большего объема: некоторые детали очень похожи на обрезанные сюжетные линии. Особенно это касается истории ведьмы Гадюкиной: ее могиле уделено куда больше внимания, чем загадочным “потомкам”, один из которых окажется… тоже ведьмой и ключевым персонажем. При этом Тихоновна появляется на сцене неожиданно и не описана совсем.
“Сергей Петрович, по соглашению с Верой и мальчишками пятого отряда, решил не выносить сор из избы”
Здесь сюжет несколько провисает. Взрослый ответственный педагог решает противопоставить мальчишек с солью и фонариками злому и смертельно опасному духу. Его личный опыт столкновения с кобольдом сугубо негативен. Неясно, откуда такое доверие к Тихоновне — ранее у воспитателя не было возможности убедиться в ее силе.
В целом этот эпизод не соответствует характеру персонажа. Скептически настроенному читателю здесь может показаться, что мистики в рассказе вовсе нет, а Сергей Петрович задумал какой-то розыгрыш для провинившихся ребят. Последующее появление кобольда выглядит из-за этого не слишком достоверным.
Реакция Кости на происходящее вызывает сомнения. Мальчик, видевший следы когтей на стене, знающий, что ему грозит смертельная опасность, остается совершенно спокойным. Он даже соглашается стать живой приманкой и козлом отпущения, а покидает лагерь в приподнятом настроении.
Тем не менее финал рассказа однозначно удался. Мальчишки научились самостоятельности и взаимовыручке (метод спорный, но результат отличный), Костик-Батон продвинулся в социальной иерархии и обрел более статусного друга. Даже родители не стали задавать лишних вопросов — и, возможно, оно к лучшему.
Личное мнение рецензента: если автор планирует дорабатывать “Ловушку…”, лучше не отсекать лишнее, а напротив, наращивать объем до полноценной повести. Персонажи интересны, но многим просто не хватило внимания. Сюжет увлекателен, а любые “дыры” можно залатать с помощью пары эпизодов. С этим автор наверняка справится, свое мастерство он уже доказал.