Размахивая томагавками, индейцы на рыжих мустангах мчались за поездом и кричали что-то пронзительно воинственное. Их было много – и всадников, и томагавков. Техасские степи проносились мимо во всей пыльной красоте и солнечном великолепии. Полковник Гордон, высунувшись по пояс в окно, азартно палил из двух больших кольтов. Я боялся, что этот лихой стрелок вывалится к чертям и удерживал его за широкий кожаный пояс.
– Хватит меня лапать, Боб! – рявкнул полковник и выронил в окно револьвер. – Срочно найдите винчестеры, а еще лучше – пулемет Гатлинга!
– Господи, сэр! – завопил я, прикрываясь газетой; оперенная стрела вонзилась рядом в деревянную полку. – Где я вам сейчас добуду пулемет?
– Исполнять! – приказал мой командир, отнял у меня кольт и развернулся к окну.
Я попятился вдоль ряда сидений, на которых, молча сжимая саквояжи, лежали бесстрашные дамы, и уперся спиной в купе железнодорожного вожатого. Нащупав ручку, отодвинул дверь и…
…визг…
Я развернулся. Какое там купе – это была комната примерно двенадцать футов на пятнадцать с одним большим окном и большой кроватью.
– Ай! Мама! Ой! Кто это?! – дама средних лет, обнаженная и весьма симпатичная, энергично вопила, пытаясь одновременно прикрыться подушкой и метнуть ее в меня. Какие знакомые глаза! Словно хорошо знал ее много лет назад!
– Леди… – пробормотал я, растерянный и смущенный.
– Кто-о?! Ах ты сволочь! – подушка полетела в меня, а дама задрапировалась простыней.
Мне потребовалось четверть часа, чтобы объяснить абсурдную ситуацию: я попал из вагона в квартиру, оказался в иной реальности. Более того, стал понимать русский язык, на котором изъяснялась хозяйка кровати леди Светлана.
Присмотревшись, она всплеснула руками:
– Я тебя знаю… вас. Вы тот самый капитан Гарри… Гаринг…
– Гарсинг, миссис.
– Ага. Из фильма «Отчаянный поезд».
О чем она, не понимаю.
– Господи… вы сидели в шкафу все эти годы? Вы призрак старого фильма?
– Сударыня…
– Ленка говорила, что видела у себя в спальне доктора Ганнибала. А Таньке якобы приснился Пьер Ришар. Я думала, что у них ку-ку.
Я вернулся в странный шкаф, задвинул за собой дверь… и очутился в кубрике рыбацкого баркаса.
Кто-то на палубе дико кричал по-японски:
– Годзилла!!!
Я вздохнул, закрыл глаза и шагнул… обратно в вагон.
В центре купейной дверцы зияло отверстие, пробитое пулей. Словно аккуратный нолик вместо номера. Красные дипкурьеры отстреливались от белогвардейцев. Кто-то в соседнем купе грозился взорвать поезд. Жалобно плакал ребенок. Свистел паровоз. Тянуло паленым, летели искры, трещали перекрытия…
Мы возвращаемся к тем, кто когда-то нас любил. Возвращаемся ненадолго, чтобы посмотреть в знакомые глаза и проститься.
***
На следующий день Светлана вытащила из шкафа-купе коробку со старыми видеокассетами и отволокла ее на ближайшую помойку. Перекрестила коробку и медленно пошла домой. Она долго пылесосила комнату и особенно недра шкафа. Потом вдруг решительно оделась и побежала к помойке.
Коробки не было.
Другие публикации автора:
Автор публикации
? ? лихорадочно вспоминаю, кого бы я хотела увидеть. Наверное Марина Мирою из “Безымянной звезды”. Кстати там была мадмуазель “Ку-ку”))
Если нужно лихорадочно вспоминать, кого бы хотелось увидеть, то я думаю, что встреча не будет стоить времени на неё потраченного. ? Но то, что считает разум обычно не одобряет сердце. И наоборот.
я как то не различаю сердце и разум, у меня это одно целое
Иллюзия. Разум и сердце, даже обожая друг друга, всегда в состоянии: ” Один любит, а второй позволяет себя любить”. Хорошо, когда второй- это разум. Оно и глупому сердцу внушит, что “всё именно так, как ты хочешь, милое сердце” и не даст пронестись на тройке с бубенцами куда-нибудь с канаву.