Рыбалка на Лене
От реки несло майской прохладой и свежестью, Наталья Григорьевна вдохнула свежий воздух полной грудью. Река Лена появлялась километрах в пяти из-за скалы спокойно протекала мимо, раздваивалась и уходила за поворот. На том берегу был остров. И начиналась непролазная тайга. На берегу местами ещё лежали куски льда величиной с дом – недавно был ледоход. Говорят в ней много золота, в этой Лене. Да! В Питере такого нет! Но там другая красота, своя! Она стояла около знака «п. Жагура», тут начинался посёлок, но кто-то из шутников подрисовал ножку к букве «г» и получилась «Жапура».
— Ну, уж… не такая эта и Жапура… — произнесла с усмешкой Наталья Григорьевна и ещё раз прокрутила в голове прожитый год в посёлке.
— Какой свежий воздух! Не надышаться! — сказала Наталья Григорьевна и закурила длинную тонкую сигарету, кутаясь в пуховик. Стоя на высоком берегу, она видела, как внизу мальчишки мастерили снасти и закидывали удочки, другие разводили костер и вешали котелок, зайдя по пояс в реку, один зачерпнул два ведра воды и крикнул:
— Наталь Григорьвна! Дайте прикурить! Мы спички намочили!
Наталья Григорьевна поперхнулась дымом и потушила сигарету. Присмотревшись, она воскликнула:
— Симонов Валера? Девятый «А»?
— Я! Но уже десятый!
— От костра прикури!
— Примета плохая! Клевать не будет!
При такой тишине даже тихий разговор был слышен за многие километры, а здесь долетало, наверное, до самого устья.
Собравшись гуртом, пацаны посовещались и Симонов крикнул:
— Идите уху с нами есть! Наталь Григорьвна!
Конечно, местную уху из свежей рыбы она уже ела, и даже готовила сама, и была на вершине блаженства от такого вкуснейшего блюда. Только одни воспоминания пробудили в ней аппетит и в животе неприлично зажурчало.
— Ладно! Помоги спуститься своей учительнице!
И к песчаному берегу, высотой с девятиэтажный дом кинулись все рыбаки девятого, теперь уже десятого «А». Вне школы они, эти шестнадцатилетние парни, выглядели взрослее. Четкие указания Симонова и вот — её, Наталью Григорьевну, эту строгую учительницу, уже подхватили руки. Четверо учеников, которым она ставила двойки за невыученные стихи Тютчева и Фета понесли с сорокаметрового обрыва вниз. Дух у неё перехватило, она завизжала. Она ничего не видела, кроме быстро мелькающих мальчишечьих ног и не чувствовала крепко держащих её восемь рук. Слетев с крутого и высокого берега, ученики поставили её на землю. Все перевели дух.
— На пятёрку? – спросил Валера.
Она только кивнула головой и посмотрела наверх, все расхохотались. Наталья Григорьевна молча вынула и подала парням коробок спичек. Потом подумала и вынула дорогие тонкие сигареты.
— Только никому! – сказала она.
— Да что вы!
— Могила!
— Никогда!
— И мне!
— Вы настоящая учительница!
— Ладно, ставьте двойку, только дайте попробовать!
И все шесть учеников закурили её тонкие длинные сигареты.
Время от времени вытаскивая изо рта, закатывая глаза от удовольствия и кивая.
— Вещь!
— Ну а то!
— А вы? Наталь Григорьвна?
— А у вас какие?
Один учеников достал «Беломор». Учительница ловким щелчком выбила папиросину, размяла её, как заправская курильщица, взяла спичку и чиркнула о брюки на тугом бедре, спичка вспыхнула, она раскурила папиросину, щелчком отправила горящую спичку в реку. Глубоко затянулась и пустила большое кольцо из дыма в сторону рыбаков-учеников. От всего происходящего те пришли в неописуемый восторг. Они стали пробовать: и чиркать спички и пускать кольца, пока один не закричал:
— Клюёт! Клюёт!
Все кинулись к воде. Наталье Григорьевне дали удочку.
— Тяните! Наталь Григорьевна! Тяните! Сильнее! – ученики ревели, махали руками, скалились и корчили страшные гримасы, свои удочки они уже вытянули со здоровенными рыбами. Удочка Натальи Григорьевны ходила из стороны в стороны.
— Подсекайте! Уйдёт! Аааааа! — бегали они вокруг, наконец, она докрутила катушку на удочке. Стало видно, как на мелководье ходит здоровенная рыба с полметра длинной.
— Щука! Тяните!
— Сазан это!
— Нет! Щука!
-Аааааа!!! – их эмоциям не было предела, кричали все, и больше всех учительница, не, ну а что – азарт! Наталья Григорьевна взмокла во всех смыслах – от переживаний — она никогда не рыбачила, и — залезла случайно в воду по щиколотки. Наконец, общими усилиями полуметровая щука была вытащена на берег.
— Ну, Наталь Григорьвна! Вот так да! – все собрались вокруг улова.
— Итак,- подвел итог Симонов. – Четыре сазана, два леща, ленок, окунь и…
Все посмотрели на Наталью Григорьевну.
— Вот так вот! – сказала она, щука дёрнулась и подпрыгнула.
— Ой! — вскрикнула Наталья Григорьевна, все рассмеялись.
— Ну, парни, начнём, — сказал Валера, и тут же про учительницу все забыли, ребята стали серьёзными: из рюкзаков появились доски, ножи, они начали чистить и потрошить рыбу. Откуда ни возьмись к ребятам прибежал лохматый и здоровый пёс по кличке Лохматый, увидев учительницу он остановился и залаял на неё, но после окрика одного из парней, отошёл и лёг недалеко, недобро поглядывая на Наталью Григорьевну. Этого Лохматого она часто видела около школы, все ученики заходя во двор, трепали его за ухо или гладили по голове. Теперь он пришел и на рыбалку. Симонов сделал в воздухе какие-то движения рукой и показал на учительницу.
— Саша, организуй.
И тут же непонятно откуда, может даже из воздуха появился раскладной стул и термос.
— Мы не долго, но подождать придётся нормально, — сказал организатор-Саша.
— Спасибо, — сказала Наталья Григорьевна, садясь на стул около костра, и беря в руки алюминиевую гнутую кружку, полную душистого горячего чая. – За оксюморон — пять.
— Это не оксюморон, это чабрец, мята ну и … в общем, пейте, — сказал Саша.
Наталья Григорьевна рассмеялась, нет, она не станет сейчас объяснять значение слов, чабрец, так чабрец! Она отхлебнула чай, да было ещё что-то знакомое:
— Саша.. там… коньяк?
— С первого раза! Наталья Григорьевна! – Саша показал большой палец и пошел помогать чистить рыбу. От костра стало тепло, она сушила промоченную обувь.
И что? Она, питерская интеллигентка, должна учить их жизни? Вот сейчас здесь? Говорить, что в шестнадцать лет курить нельзя? И чай с коньяком на холодном ветру пить не стоит? Она поёжилась и отхлебнула. Мммммм, какая вкуснятина! Прямо бальзам! И согревает моментально! Она смотрела, как они, эти «ученики-рыболовы» ловко управляются с ножом: куски рыбы были ровные и чистые. Допив кружку она налила ещё половину – оторваться было нельзя от такого зелья – бодрящего и горячего! Выпила ещё. Вкусно! Глинтвейн по сравнению с этим просто дерьмо — подумала она. Все парни обернулись.
— Что? – спросил Валера.
— Что? – ответила Наталья Николаевна
— Вы сказали, что вам глинтвейн не нравится?
Вот! Уже думаю вслух — ужаснулась учительница. Развезло!
— Да, полная ерунда, Симонов, даже не пробуй!
Парни также деловито отвернулись и продолжали варить уху, уже кипела картошка, рыба была промыта. Запахло специями. Пёс, который всё это время дремал недалеко, видимо понял – надо подходить ближе к раздаче. Он подбежал и оценил обстановку — не найдя противника в Наталье Григорьевне, спокойно лёг рядом с костром, водя время от времени носом. А поводить уже надо было! Куски рыбы в большом котелке медленно плавали и булькали. Симонов деловито помешал и что-то шепнул своему собрату по «кухне». Тот размеренным шагом подошёл к рюкзаку около Натальи Григорьевны и вытащил чекушку.
— Нет, ребята! Это уже перебор! – сказала учительница.
Симонов в плеснул немного в уху и заткнул чекушку сучком от ветки.
— Для скусу, Наталь Григорьвна!
— Ааа… ну, если для «скусу»…
— А теперь для аромата, — и Симонов взял из костра дымящую головёшку и, что-то шепча, окунул в котелок и сделал три круга в одну сторону и три в другую, потом вынул и бросил в костер.
— Каша из топора… — прошептала Наталья Григорьевна, такое она видела в первый раз. В миг появились железные гнутые и мятые, видавшие виды тарелки, из ящиков был сооружен стол и накрыт клеенкой. Белый хлеб нарезан крупными кусками. Для Натальи Григорьевны накрыли ящик полушубком.
— К столу! Наталь Григорьвна!
— С удовольствием!
Запахи были такие, что даже пёс привстал на передние лапы и заскулил, жалуясь, что про него забыли! Обделили Лохматого!
— Цыц! Лохматый! И тебе будет!
И Лохматый успокоился – ну, не обидят, значит, хвост-то рыбий точно отдадут, подумал он по-собачьи. В центре стола в большой тарелке лежали куски рыбы и дымились, уху разлил по тарелкам Симонов. Наталья Григорьевна осторожно зачерпнула алюминиевой ложкой уху и отправила в рот. Закрыв глаза, она почувствовала — какой же это был вкус! Острота перца, соль и вкус …вкус… она не могла подобрать слов и понять, что же это было? Что-то очень знакомое! Точно! Вкус костра! Только он был внутри! Чудеса! Она открыла глаза – двенадцать глаз на неё смотрели не моргая.
— Я в восхищении… — прошептала она, и зачерпнула ещё.
И тут же Симонов быстрым и точным движением разлил остатки чекушки по стаканам. Наталья Григорьевна не успела сказать и слова, как все мальчишки не поморщившись быстро выпили и стали есть уху, как ни в чем не бывало.
— Мне что? Показалось? – спросила она
— Нет.
Она помолчала.
— Ну, хоть бы тост сказали, там — «за рыбалку», или еще что, — пыталась вразумить их учительница.
— Зачем? Тосты пусть взрослые говорят, а мы дети, мы просто пьём, — сказал Валера.
— Хотите глаз, Наталья Григорьевна? – и ей в тарелку с новой порций ухи приплыло два варенных рыбьих глаза и лавровые листы. Она брезгливо посмотрела, как они приветливо колыхались и улыбались ей из тарелки.
— Фуууу, Симонов! Забери!
Тот одним движением подцепил их и отправил в рот соседу Сашке.
— Какой кошмар, — вздохнула Наталья Григорьевна. – Ты, наверное, и мясо сырое ешь, Саша?
— Почему только Саша? – загалдели вокруг, и обещали принести ей строганину и сырую печень марала. На что Наталья Григорьевна с надеждой посмотрела на Лохматого, который возился с кусками рыбы и прошептала ему:
— Я с тобой поделюсь…
Когда уже всё было съедено, разлили тот самый волшебный чай на травах, и парни, разлеглись вокруг своей учительницы на песке.
— Наталь Григорьвна, а расскажите про Питер! – и перед ней возникла пачка «Беломора». Она медленно размяла папироску.
— Ну, слушайте…
Другие записи автора:
Автор публикации
