Мальчик посветил вокруг и заметил на стене, покрытой паутиной и плесенью, выключатель, к которому были протянуты провода, накрученные на грязно-желтые шпули. Он щелкнул тумблером. Вспыхнувший тусклый свет залил обширное пространство подвала и растворился где-то далеко внизу. Максим стал осторожно спускаться вниз по ворчливой деревянной лестнице, идущей вдоль стены, крепко держась за расшатанный поручень.
Дойдя примерно до середины, он с изумлением увидел внизу пустой зал с большим сундуком посередине. По мере спуска лекарственный запах усиливался. Сходя с последней ступеньки, Максим заметил небольшую софу, стоящую аккурат под узким окошком, пропускавшим в комнату мягкий лунный свет. На софе лежало сбившееся покрывало, разрисованное жирафами и верблюдами. На подушке покоился старинный колокольчик, ручка которого была украшена лиловым бантом. Максим взял колокольчик и тихонько качнул его – разлился знакомый звон.
– Маск, – раздался дрожащий голос, и мальчик испуганно обернулся.
Под лестницей стоял Проша в полосатой пижаме и пушистых тапочках, украшенных белыми помпонами. В руке он держал оранжевый мяч. На голове старика, неестественно большой и странно выпуклой, каким-то чудом держался маленький ночной колпак. Проша напоминал гнома из сказки или самого сказочника Оле-Лукойе, только лысого и страшного. Проша неожиданно вскинул руку и бросил мяч Максиму. Тот машинально поймал игрушку. Проша радостно захихикал.
– Проша, я пришел за тобой, – сказал Максим. – Пойдем.
Старичок неожиданно проворно подбежал к мальчику и схватил его за протянутую руку. Кисть у Проши была узкая и теплая. Они пошли по лестнице вверх: первым Максим, за ним – Проша, неуклюже переваливаясь со ступеньки на ступеньку и крепко держась за руку спасителя. Они миновали скелет, на который Проша не обратил ни малейшего внимания, спрыгнули из шкафа на пол и двинулись по коридору на звуки музыки.
У Максима колотилось сердце от всего пережитого и от того, что ещё ждет впереди. Он раскроет отцу всю правду о жестокой Елене. Возможно, это разобьёт его сердце. Но лучше все узнать сейчас, пока не стало слишком поздно.
Ритмичная мелодия и веселые голоса раздавались все громче. Максим распахнул дверь и вошел в гостиную. Яркий свет резанул по глазам, и Максим зажмурился на несколько секунд, пытаясь привыкнуть к нему после сумрачного подвала. Музыка и смех оборвались. Наступила гробовая тишина. Максим открыл глаза.
Отец стоял как каменный истукан и с ужасом смотрел на существо, которое держал за руку его сын. Елена, всплеснув руками, схватилась за голову. В ее глазах отражалась бесконечная печаль и обреченность. Максим заговорил, боясь, что не успеет рассказать правду.
– Папа, – начал Максим и сделал шаг в его сторону, – вот этого старичка Елена прячет в подвале! Его зовут Проша. Это, наверное, ее дед или даже прадед, – Максим еле сдерживался, чтобы не расплакаться. – Ты думал, что она добрая?! – Максим почти кричал: – А она жестокая, жестокая, жестокая!
Он хотел сделать обвиняющий жест, но руки были заняты, и Максим указал на женщину резиновым мячом, который захватил с собой из подвала.
– Я даже через скелет прошел, чтобы разоблачить ее!
– Какой еще скелет?! – воскликнул Алан и посмотрел на Елену. Он совершенно ничего не понимал.
– Скелет в шкафу остался от прежних хозяев, вернее, от их сына. Он репетировал в подвале со своей рок-группой и не хотел, чтобы им мешали старшие, – пояснила Елена и повернулась к Максиму. – Прости, что так вышло… – потом протянула к старичку руки и устало добавила: – Прохор, иди к маме.
Проша выпростал руку и засеменил навстречу женщине. Елена легко подняла его, прижала к себе. Проша обхватил её за шею маленькими ручками и улыбнулся. Максим попятился и прижался спиной к стене.
– К маме?! – прошептал он и уставился на Прошу, уютно устроившемуся на руках Елены.
Алан пребывал в столбняке. Он переводил бессмысленный взгляд то на сына в мокрых джинсах с резиновым апельсином руках, то на Елену, нежно обнимавшую какого-то лепрекона. Алан впервые почувствовал себя бессильным перед чем-то неведомым. Растерянно улыбнулся, подошел к Елене и осторожно погладил Прошу по круглой безволосой голове. Ребенок потянулся к нему, и Алан взял его на руки, прижал к себе и тихо сказал:
– Значит, Проша. Приятно познакомиться.
Максим стоял с опущенной головой и разглядывал узоры на ковре. Потом открыто посмотрел на Елену.
– Простите меня, тетя Лена… я не знал, – слезы навернулись на глаза мальчишки.
– Не извиняйся, пожалуйста, я не держу на тебя зла, – Елена улыбнулась уголками губ.
Максим перевел взгляд на отца, который держал ребенка, и вдруг бросил Прохору мяч. Малыш ловко поймал его и проверещал:
– Играть! Играть!
Эпилог
Елена уложила Прошу спать – в той самой комнате, на двери которой висела табличка с Веселым Роджером и надписью «Не влезай – убьет!». Потом помогла переодеться Максиму в сухую одежду, и они вместе с Аланом вновь собрались в гостиной.
– У Проши прогерия, – начала Елена, – это очень редкая и страшная болезнь. От стареет на глазах. И ещё у него проблемы с зубами. От сладкого острая боль. Нужно идти к стоматологу, но с этим проблема: Проша боится, да и лечить не хотят, отмахиваются… – Елена с грустью посмотрела на мужчину. – Алан, ты не должен был его увидеть, потому что… потому что он умирает.
– И что, ничего нельзя сделать?!
– Ничего. Еще не придумали лекарство от этой смертельной болезни… Мой первый муж – художник – ушел, не желая ухаживать за инвалидом… Проше очень одиноко. Дружить с ровесниками не получается: они смеются над ним.
Алан с минуту стоял, слушая Елену и задумчиво глядя перед собой. Потом улыбнулся и сказал:
– Значит Проша будет жить с нами столько сколько ему суждено. – Потом повернулся к Максиму и спросил: – правда, Макс?
Но Максима в комнате уже не было. Он вернулся в спальню к Проше, склонился над кроваткой малыша и тихонько положил у изголовья апельсиновый мячик. Теперь это была их игрушка. Ребенок открыл глаза, прикоснулся к руке Максима и прошептал:
– Проша любит Маск.
Проша
Автор публикации
Примус любит расск. Хотя я до последнего надеялся, что Проша всех сожрёт, а Елена будет искать нового поклонника, желательно с ребенком. Двое ведь насыщают лучше, чем один…
Знаете, где-то в душе я очень рада, что этот казалось бы хоррор обернулся социальной драмой. Да еще и с предположительно хорошим концом. Гильермо Дель ТОро был бы доволен, прочитав этот рассказ)
грязно-желтые шпули
Не встречал такое слово. Почему-то не сопоставил его со “шпулька” который уже известен.
выключатель, .. Он щелкнул тумблером
Как вы любите брать разные по оттенку слова и делать из них синонимы… бррррр….
Ну я сразу понял, что это ее сын. Где-то уже такое встречал в инфополе (у Дойля в частности, забыл как рассказ называется из записок о ШХ). Персонаж Проши получился неполучившимся – он так и не вылез из костюма лысого енота. Нет в нем ничего человеческого. Не хочу гуглить про болезнь эту, но описания не ведут к очеловечеванию, а неминуемо дают что-то вроде Добби.
И получается, на время визитов Алана, Прохор перемещался в подвал, а потом жил в комнате с костями. Ну короче да, Дойль.
Не знаю, вправе ли я судить основателя сайта – но рассказ крайне слабый и требует очень жесткой работы над собой. При этом его не спасают “но это же подростковая литература!!!” – нет в нем детскости. Персонажи не раскрытые, Макс ощущается чересчур взрослым, клички скорее работают против друзей делая их еще менее “человеками”, заданный акцент на “поиграй со мной, раз не боишься” не проходит красной нитью через рассказ, а должен бы по уму. Сама тема с разоблачением Елены дана слабо – есть попытка через ревность к немаме, но опять же, мимо – нет в Максиме особой тоски, а приходящие сны скорее ангелизируют маму – образ уже не реальный а сказочный, показывая что ребенок смирился и готов идти дальше.
Вердикт: воздержусь от оценок и выводов, чтобы десятки не портить. Почитаю что-то еще, возможно это что-то из раннего с самой зари писательства.