Толкования смыслов

Живец (аллюзия к фильму Дж. Джармуша «Мертвец»)

 

 

Каждой наживке – своё время и своё место.

И. Уолтон  (автор 18 в., родоначальник учебников

          спортивной  рыбной ловли)

Первый выстрел я услышал аккурат после того, как нащупал в карманах лишь жалкие крошки табака. Тут же ругнулся с досады на себя – теряешь хватку, омбре! («человек», «мужик» на испанском) Каньоны каньонами, пыль пылью, но прозевать атаку отставному «бизоньему солдату» (пехотные и кавалерийские подразделения чернокожих бойцов армии США в гражданскую войну и индейские кампании) очень даже стыдно. Ей-богу, я, кажется, покраснел! К счастью, это видел только гнедой.

Тени опунций (кактус) в неширокой долине вытянулись на восток. С юга приближалась багровая туча; где-то в той стороне раскинулся Финикс, а я застрял тут, на полдороги в Прескотт (на тот момент – будущий и действующий административные центры штата Аризона). И как застрял! Похоже, кое- кто оказался на пути дилижанса раньше меня…  А вот и новый выстрел!  Ответный – сдвоенный? – прозвучал особенно гулко.

На какое-то время всё стихло. Бросив уздечку под ноги коню, я осторожно, словно голый через колючую проволоку, (ковбойская поговорка) подкрался к скальному уступу каньона, на повороте дороги. Отсюда картина нападения читалась как свежее клеймо на телёнке. Индейцы убили коренную лошадь стрелами, остальная запряжка запуталась в постромках и стала. В этот момент налётчики бросились на дилижанс с разных сторон. Кучер со стрелами в спине завалился на козлах лицом вниз, так и не выпустив вожжей, его напарник успел спрыгнуть, и теперь валялся в трёх шагах от промоины на обочине дороги… Сколько могло быть пассажиров? Двое-трое, не больше. Тогда почему апачи осторожничают?

Я осторожно снял мошку, прилипшую к потному лбу, прищурился. Ага, одного можно списать: воин лежал вплотную к подножке дилижанса, с противоположной от меня стороны. Получил заряд картечи прямо в голову, не иначе. Вижу второго – неловко шевелится в той самой промоине. Похоже, ранен. Так, если это отряд Даклуги, их должно быть ещё семеро… Есть! Вот и он сам, старый стервятник. Пятится к моему убежищу? Ну, что ж, поиграем! Я не из тех, кто бросает револьвер, чтобы обнять гризли (ковбойская поговорка). Апач застыл, почуяв ствол, вдавленный в спину около правой почки.

– Хау, мой краснокожий брат! – отличные слова придумал какой-то писака для разговоров с индейцами. Только не надо забывать держать собеседника на мушке, и так, чтобы он это знал. Этот брухо («колдун» по-испански, термин укоренился среди юго-западных индейцев) – знал. Вздохнул, отбросил винтовку и стёр пепельный крест с руки. Взглянул на меня голодной собакой, угрюмо кивнул, мол, «твоя взяла!»

Короче, я заставил Даклуги скомандовать отступление. Сам он, естественно,  остался заложником хорошего поведения своих ребят. Забрав покойника и раненого, воины быстренько смотались по направлению к Солт-ривер (приток реки Хила, крупнейшей в Аризоне). Верить им, конечно, нельзя: будут следить, ловя момент, до тех пор, пока останется хоть один шанс вернуть добычу. Но пока у меня на руках  козыри – пленный брухо и… Пассажирка?!

Вот уж чего я никак не ожидал! Вместо какого-нибудь блюстителя закона, или тёртого странника, вроде Дока Холлидэя (известный ганфайтер, в прошлом дантист), к примеру, из дилижанса, не торопясь, вышла молодая девушка. Кивнула, словно фифа с верхней палубы миссисипского парохода, и тут же переломила дробовик для перезарядки. Признаться, я опешил. Но, когда посмотрел на старика индейца, почувствовал удовлетворение: такой изумлённой физиономии на Земле, наверное, не видали со времён разговора Моисея с фараоном!.. Однако где же тот, кого я должен встретить?

Посвистав, я подозвал гнедого. Обученный конь осторожно подошёл к дилижансу, обнюхал убитого собрата. Путы из седельной сумки пригодятся для пленного – но я отвлёкся на симпатичную пассажирку.

– Хэлло, мисс! Ваше имя, случайно, не Джудит? – люблю при случае блеснуть манерами и знанием Библии (аллюзии к Юдифь, убившей Олоферна). Девушка мило улыбнулась, оценив приподнятую шляпу и сравнение с героиней Ветхого Завета, но встряхнула медными кудрями:

– К сожалению для вас, мистер…

– Макферсон… Просто Джим, (аллюзии к шотландскому поэту 18 в., сфальсифицировавшему «Поэмы Оссиана»; в свою очередь – намёк на героя фильма «Мертвец» – однофамильца поэта У. Блейка) – дух захватило, словно мул неожиданно лягнул в голень.

– Мистер «Просто» Джим Макферсон, меня зовут вовсе не Джудит. Я Белла Стэнли (аллюзии к героини «Сумерек»), из города Мэшин (город из фильма «Мертвец»). Это в Орегоне… Здесь, в дилижансе, мой дядя. И мы весьма признательны вам за…

– Ни слова больше, мисс! Что с вашим дядей? – впрочем, я уже догадался, что почтенный джентльмен вряд ли отсиживается в коробке на колёсах без причины: именно его просил встретить Слаутер.

Примотав брухо ремнём к дышлу, я заглянул внутрь дилижанса. Бледный человек средних лет помахал из-за кучи саквояжей, свёртков и коробок, не опуская винчестер-73 (наиболее популярная ко времени действия рассказа модель магазинной винтовки), направленный в зашторенное окошко. Похоже, это он успел соорудить из поклажи форт, откуда парочка смогла отбить первую атаку.

– Здравствуйте, Джим. Можете уделить мне минутку? Детка, побудь снаружи, пригляди за тем мошенником.

Этот человек умел командовать! Слаутер описал прибывающего эксперта по земельным бумагам как «крутого счетовода». Не знаю, каков из него счетовод, но насчёт крутизны сомнений не оставалось.

– Мистер Стэнли, если не ошибаюсь? (аллюзия к встрече путешественников Генри Стэнли и Дэвида Ливингстона) Я здесь по поручению Джона Слаутера (реальный человек, поднявшийся от ковбоя до сенатора Аризоны). Извините, слегка опоздал.

– Всё в порядке, ковбой. Джон аттестовал вас как надёжного человека… и нам очень нужна помощь!

Не нужно быть гением, чтобы разглядеть козу в стаде овец (поговорка ковбоев). Яснее ясного, орлиный нос счетовода почуял опасность вовремя, но сейчас им просто необходим опытный омбре. Док ранен, это видно с первого взгляда. Вечереет, да ещё с юга надвигается буря. А главное –  банда апачей. Ну, ладно. Повоюем, не в первый раз!

– Есть предложения, мистер Стэнли?

– Нет, мой друг. Доверяю вашему опыту. Нам нужно добраться в Финикс для ревизии, а как это сделать, конечно, решать вам.

– Тогда так. Как ваша рана, док? Выдержите до завтра? – он ощупал плечо, твёрдо кивнул, и я  продолжил бодрее. – Ночью апачи не сражаются (реальный факт; исключение – защита собственных селений). Тем более, у нас заложник. Думаю, воины не станут рисковать жизнью брухо, так что это потерпит до утра. Вот только скоро налетит песчаный вихрь, для нас он непосредственная опасность. Давайте дождёмся помощи в укромном месте. Тут близко, и полумили не будет. В городе и на станции уже беспокоятся о задержке почты, но навстречу буре, да в сумерках выехать никто не рискнёт – только поутру. Пусть мисс вас перевяжет, а я пока лошадей распрягу. Надо с собой увести, чтобы индейцы не угнали.

Возясь с лошадьми, я то и дело посматривал на Беллу, исподволь любуясь волнами рыжих волос и глазами медового цвета. Клянусь, она то и дело стреляла ими в мою сторону! Яркие губы, изящная белая шея, а фигурка!.. Впрочем, я уже не совсем в том возрасте, чтобы вот так сразу понравиться молоденькой девушке, и дело не только в цвете кожи. Так что пришлось ограничиться вопросами о дороге, о её родине. Ничего особенного, разве что Беллу сильно интересовал Каньон Дьявола, есть такой на севере (Аризонский метеоритный кратер). Этакая круглая вмятина около мили шириной, вроде как ямка, оставшаяся в пустыне от огромной тыквы. Ну, или след от камня на песке… Самому стало интересно – кто ж это здесь швырялся? Рефаимы библейские (племя великанов; буквальный перевод – «мертвецы»), не иначе! Болтал, а сам поглядывал. Ну, и подгонял попутчиков: ветер крепчал, пыль начала глаза слепить. Помог Белле перебраться через каменный поток-сухую речку, удивился холоду её нежной ручки. Словно лёд на высокогорьях… Опять отвлёкся!

Ну, в общем, наша пёстрая компания заночевала в скальном городе анасази (культура  коренных американцев 11-13 веков). Эти древние ребята жили в Аризоне и окрестностях задолго до апачей. Строили свои пуэбло («поселение» по-испански) в гигантских пазухах, выточенных водой и ветром в обрывах каньонов; рядом, на равнине,  выращивали маис, бобы, тыкву; там и сям рисовали странные знаки на скалах и камнях. А потом бесследно исчезли. От дороги из Прескотта в Финикс было рукой подать, но пока дошли по осыпям и кучам гравия совсем стемнело. Мои спутники, само собой, не разглядели причудливый муравейник, где нам придётся ночевать. Хотя для Даклуги, конечно, место известное, и он недовольно сопел, поглядывая то на меня, то на Беллу.

За стенами из бутового камня завывал ветер, в соседнем закутке похрапывали лошади, а мы вчетвером расположились в самом большом помещении пуэбло. Буря расходилась не на шутку, и потому смысла караулить я не видел. Просто распалил костерок для кофейника, сгрёб в сторону несколько черепков, украшенных красно-чёрными узорами. Один был крупнее остальных, и подстерёг моё седалище в самый неподходящий момент. С трудом удержавшись от ругательства, я соорудил более-менее удобные лежанки из попон и одеял, найденных в дилижансе, и пристроил связанного Даклуги спиной к кое-как занавешенному выходу. Всё, теперь можно ждать рассвета!

Вот только спать нельзя ни в коем случае. Но тут хорошо помогает старый ковбойский способ: травить байки всю ночь, поочерёдно. Заодно станет ясно, что у нас тут за люди собрались, верно? И начать надо с апача – вроде как допрос вражеского лазутчика. Главное, чтобы этот лис заговорил своей охотой. По-другому и не выйдет, кстати. Очень уж они упорные, черти! Тут подойдёт ещё один старый ковбойский способ:

– Слышь, брухо! Выпить хочешь? Угощаю… Но с тебя – груз, понятно? (жаргонное выражение ковбоев: «расскажи о том-то»)

Клянусь, у него даже слюна закапала! Я подкинул флягу, наследство кучера, то-то он затрясся! Обхватил связанными руками, пробку чуть не отгрыз. Впился, как слепень в корову, хлебал, как воду в жаркий день. Перевёл дух, взглянул на меня. Заговорил на смеси испанского с английским:

– Какой груз тебе нужен, Делшэй?

– Не важно, старик! Ври, чего душа пожелает. Видишь, приезжим интересно?

Брухо выпятил нижнюю губу, важно кивнул:

– Я буду говорить Молодой Девушке. Их-тедда, смелая как Лозен и красивая, как Тадотсэй (девушка и женщина, воительницы апачей, прославленные к описываемому  времени), но не принадлежит к нашему народу. Мой тёмно-багровый друг (образ из «Поэм Оссиана»), ты сумеешь объяснить ей речи старого индейца? Не поверю, что Красный Муравей забыл язык матери.

Пришлось кивнуть под удивлёнными взглядами обоих Стэнли. Уточнил:

– Я с апачами жил, пока мать не умерла. Отца к тому времени  убили мексиканцы, вот и подался на север. Сначала прибился к армейской конюшне, потом стал скаутом. В «бизоньих солдатах» довелось повоевать с дакотами. После пошёл ковбоем на ранчо Техасца Джона… ну, Слаутера, вот. Гонял с ним скотокрадов (реальный факт: ранчер, двое чернокожих ковбоев  и несколько мексиканских пастухов отбили стадо у мексиканских бандитов). Ну, кажется, и всё. Ах, да: всегда дрался так, что с детства Красным Муравьём (символ агрессивности; имя знаменитого воина-апача) прозвали. И этого типа знаю лет двадцать. «Даклуги» по-ихнему значит «Тот, кто хватает»… Вот и познакомились! – скрывая неловкость, я швырнул в старика щепкой, – не тяни уже, пьянчуга!

Тот сморщился, как будто тухлого нюхнул, но смолчал. Ещё раз отхлебнул хорошенько, и запел на своём языке. Ну, то есть это для кого другого, может, похоже на пение. Заунывно этак, будто волк и сова переговариваются – есть у апачей такая сказка (влюблённые животные жаловались луне). На самом деле брухо вроде как нам прорицал (дальнейшие слова колдуна – аллюзии к словам Ноубоди из фильма «Мертвец», разговаривающем цитатами из У. Блейка):

– Духи летают на тучах и мчатся на ветрах. Они покоятся вместе в пещерах своих и там толкуют о смертных (цитата из «Поэм Оссиана»). Вы пришли в наш мир – зачем? Разве вам стало тесно там, где вы спали? Разве вам мало того, что вы брали у других? Или пришёл черёд Настоящих Людей (самоназвание апачей)? Слушай, – тускло так на меня посмотрел, –  ты знаешь, кого собрал здесь, в жилище Ушедших? Давным-давно тут поедали человеческую плоть (подтверждено археологически). В эту ночь духи анасази снова повеселятся.

Я переводил, поначалу не задумываясь: мало ли, что болтает старый плут? Случайно заметил, как Стэнли напрягся – и стал исподтишка наблюдать. Да, точно: переглядываются мои гости. А Даклуги разошёлся! Сейчас, думаю, любимую басню расскажет, про Асена-Творца Жизни (верховный дух в мифах апачей). Но нет, вообще что-то странное понёс:

– Человеческий лик Духа видит тот, кто привык к свету (перефраз У. Блейка). Ты, Красный Муравей, из тёмного народа с плохим скальпом (эпитет негров среди индейцев, брезгавших курчавыми волосами), ты слеп. Есть у тебя табак? (аллюзия к словам-рефрену Ноубоди) Он поможет различить во тьме  и летучую мышь, и ящерицу-ядозуба (Хила-монстр, единственное ядовитое пресмыкающееся с ногами).

Похоже, в старика вселился дух «спиритус вини», как говаривал один армейский лекарь. Нечто вроде этого вещал пару лет назад брухо Накайдоклини, когда пытался магическим танцем оживить недавно погибших вождей апачей. Естественно, ничего не вышло, только самого убили в разгоревшейся сваре со скаутами (реальный случай). Вот и этот за своё:

– Смотри, Джим Макферсон, смотри, Красный Муравей! Оставь тропу белого человека. Сыны слабосильных найдут у себя дома лук вождя, но не смогут его натянуть. Проси солнце, проси луну, пусть раскроют тебе глаза! Возьми священную пыльцу (специально приготовленный порошок растительного происхождения, применялся для  церемониальной магии апачей) из моей сумки, посыпь следы тех, кто рядом. Тот, кто владеет оди-и, «путём красоты» (высшая степень магического искусства индейских колдунов), уже остановил бы их, но не я…

Слаутер всегда советовал: если едешь впереди стада, время от времени оглядывайся назад, убедиться, что оно ещё там (ковбойская поговорка). Я ещё раз посмотрел на семейство Стэнли. Янтарное ожерелье брухо не отражалось – как бы утонуло – в глазах Беллы, а её дядя, щурясь, следил за язычками пламени. Жёлтые и красные искры в зеркалах души… Красиво! Интересно, а что они видят в моих глазах?..

Давно бросив переводить бред Даклуги, я наскоро сочинял «легенду апачей». На пару с брухо мы почти заглушали звуки бури за стенами жилища. Впрочем, сомневаюсь, что приезжие прислушивались к подробностям сказки о сватовстве мужчины-Ящерицы к женщине-Летучей Мыши, которым мешал злобный Койот, а помогала мудрая Сова. Наконец, я выдохся:

– Знаете, эта история без конца. Лучше дайте табаку этому трепачу, пусть замолкнет, и отдыхайте. Я посторожу до рассвета.

Шагнул к брухо, забрал флягу. Встряхнул – пусто, конечно! – отбросил её в сторону, сел, налил кофе… и внезапно понял, что уже давно смотрю в глаза Беллы. Отхлебнул из кружки – остыла! Костёр почти погас… Стих свист ветра… Даклуги лежит лицом вперёд, а его бандана (красная тряпичная повязка – головной убор апачей) тлеет от уголька, воняя чуть ли не до небес… Да, сэр! Очнуться так, что не помнишь, когда заснул, и спал ли вообще – плохая магия. Ещё хуже вспомнить: в ожерелье брухо не было амулета из бирюзы (голубой цвет «отвращает зло»)! А каково чувствовать себя обманутым?!

– Давно пил воду из Хассаямпы (местное поверье: выпив воду из этой реки, человек становится безудержным лжецом), амиго («друг» по-испански)? – оскалив иссиня-белые зубы, Стэнли наклонился надо мной. – Видишь, я тоже могу «грузить» по-вашему. Врать ты силён, да только зря решил шутить с нами. Слыхал о тех, кого зовут Апотамкин (Холодный – или Бледный – демон из мифов индейцев Квилет, послуживших прототипом клана оборотней романа и фильма «Сумерки»)? Бэлит (богиня – позже демоница – семитских народов Западного Средиземноморья), займись им!

Сердце едва билось, точно связанный перед клеймением телёнок – такой холод проникал в душу при взгляде на девушку. Девушку? Она выскользнула из одежды как гремучая змея, линяющая по весне, и стояла в центре жилища, раскинув руки. Начищенное серебро, а не кожа! Я улыбался, как дурак… Её яркие губы растянулись в ответной улыбке. Что-то слишком много зубов! Как у тех «зелёных человечков» (мифические персонажи, которые могут наслать болезнь невидимыми стрелами) из старых сказок. Те, правда, маленькие, а это чудо – высокая и стройная чертовка. Апотамкин, Холодный Демон! Легенды индейцев не врут…

Пока я любовался игрой света на мраморе женского тела, её «дядя» поднял Даклуги. На вытянутой руке держал, словно котёнка! Чуть дрогнули ноздри – видно, запах палёного не по нраву – разорвал ворот рубахи, ехидно подмигнул мне, примериваясь к морщинистой шее старого брухо. И тут я потерял себя.

Это на мою яремную вену нацелился красноглазый Камазотц (человек-летучая мышь, бог-вампир племён Мезоамерики) – я вспомнил, как называла такую тварь моя индейская бабка – а тело чернокожего ковбоя у его ног уже не было моим!  Делшэй взвился как дерущийся кролик и коленом ударил под локоть «Стэнли». Рука кровососа разжалась, я рухнул на глинобитный пол. Я стал Даклуги?! Камазотц заверещал, отскочив от вспыхнувшего пламени, упал на четвереньки и оскалился, готовясь к нападению. Помочь оказавшемуся во мне брухо? Как? Дёрнул руками, разорвал перегоревшие ремешки на запястьях. Схватил из кострища горящий сук, повернулся к демонице. Та выгнулась, подняв лицо к закопченному потолку, смеясь, опустилась на колени. Мотнула головой, перебросив волосы вперёд,   потянулась, снова встала. Пританцовывая, играя бёдрами, зазмеилась не сходя с места (аллюзия к танцу Королевы Ночи в фильме Р. Родригеса «От заката до рассвета). За стеной ржали и рвались на волю лошади, но до них ли с этой чертовщиной?! В моих ушах играла чарующая музыка, в глазах переливались живые серебро и золото…

С трудом оторвав взгляд от Бэлит, я заметил, как Делшэй черпнул ладонью пыль и сажу, рассыпая их между собой и кровососом знаками Огня и Земли. Откуда я это знаю? Может, часть души брухо осталась в моём сердце, может, вспомнилось детство в селении апачей.  Но время тянулось, как мёд, и все мы – я в теле Даклуги, сам брухо, управляющий моим телом, оба демона – мы все, говорю я, едва-едва шевелились около  гаснущего костра как влипшие в сосновую смолу насекомые. Магия Анасази?

…и, подчиняясь древней силе, Камазотц принял свой настоящий облик. Ни клочка одежды, ничего человеческого: к земле припало блекло-серое чудовище с головой летучей мыши; мосластые конечности безумно выгнулись в стороны, когти заскрипели по твёрдому полу. Мерзкий писк хлестнул по ушам. Я  невольно поднял руки, отгораживаясь – и тлеющая палка прочертила полосу по соблазнительному животику Бэлит. Демоница мягко отвела в сторону «оружие», положила руки  мне на плечи, потянула к себе.  Запах её тела кружил голову, я снова едва не потерял сознание.

Но в этот миг меня вырвало! Прямо на нежное серебро с ярым золотом (образ из поэзии У. Блейка)… Хитрый койот  Даклуги не зря накачался мескалем (в те времена – самогон из кукурузы, кактуса и прочих доступных продуктов), провонявшим кожаной флягой! Где-то внутри Апотамкин оставалась женщиной – она отпрянула, с отвращением стряхивая с прекрасного тела блевотину. Время вернуло свой бег: я опрокинулся навзничь и откатился в угол, подальше от всех троих, подхватив давешний черепок. Взялся удобнее, примерился, глядя на мою красавицу. Из носа и глаз текло, руки слегка дрожали, но я не собирался даром отдать на съедение тело старого апача вместе со своей душой.

С невыносимым визгом Камазотц ринулся на Делшэя! Я забыл о демонице: клянусь, никогда не видел ничего быстрее собственной руки, направляемой брухо! Кровосос застыл передо «мной», слегка качнулся – и рухнул навзничь. Из дыры в груди с хлюпаньем вырвался кровавый гейзер, наподобие тех, в Йеллоустоне (широко известное к тому времени место вулканической активности), рассыпался мелкими брызгами. Раз-другой урод шевельнулся, и, наконец, застыл…  Красный Муравей показал Бэлит-Апотамкин железную кружку с куском вырванного сердца её спутника, поманил другой рукой (аллюзия к эпизоду фильма «От заката до рассвета»).

Она усмехнулась, стряхнув последнюю каплю с груди. Ярко-красный кончик языка,  дразня, облизнул губы. Демоница пошла по кругу к Делшэю, нарочито медленно, похоже, оставив меня напоследок. На закуску? Зря! Бесшумно, строго за спиной, чтобы оставаться незамеченным, как могут только воины апачей, я шагнул за нею. След в след. По слухам, Апотамкин обязательно держит свою добычу, хоть недолго, прежде чем убить – на это и был мой расчёт. Глаза в глаза брухо и демоница боролись где-то там, в Другом Мире, ну, а в нашем обнажённая прекрасная женщина нежно касалась рук чернокожего парня, выронившего кружку с кровавым трофеем. Мир снова замер.

Не зря говорят: бык опасен спереди, конь сзади, а дурак – со всех сторон (ковбойская поговорка)! Господи, что я делаю?! Как есть спятил! Для верности обхватив черепок двумя руками, я бросил тело брухо на Апотамкин…

– Нам повезло, хайкаль («чёрный человек», ещё один вампирский персонаж Мезоамерики; аллюзии к ГГ фильма «Блэйд»)! – разлепив веки, я повернулся на голос Даклуги. Заляпанный кровью, апач сидел на спине демонице, с оттяжкой кромсая женскую шею острым краем черепка. Перерубил. Ухватил голову за волосы, отбросил в угол, оскалился:

– Подай нож! Знаки на черепке правильные – жаль, затупился быстро. Быстрей, её нельзя отпускать!

Поднялся, ощупал себя. Вот же чёрт! Я – снова я. С удовольствием ощущая себя Красным Муравьём, вытащил нож Боуи (большой нож, чьё происхождение связывают с именем известного фронтирсмена Дж. Боуи, погибшего при Аламо) из поклажи фальшивого Стэнли, подал тяжёлый клинок брухо. Тот быстро разрубил позвоночник Апотамкина, и принялся резать торс надвое. Было противно, и я отвернулся… Трижды чёрт! А где же «дядюшка»?! Даклуги, не поворачиваясь, бросил:

– Камазотц улетел. Рассыпался москитами, мухами, прочей мелкой нечистью – и ушёл с бурей. Холодного Демона мы одолели, но её предка уничтожить невозможно.

Смотреть на дёрганье рук и ног безголового тела то ещё развлечение. Вдруг слабый царапающий звук привлёк моё внимание. Глянул – и обомлел: левая кисть Бэлит ползла к её голове, перебирая пальцами, точно паук лапками. Я метнул «арканзасскую зубочистку» (стилетоподобный кинжал, второй по популярности образец холодного оружия Дикого Запада), приколов беглянку к полу. Как видно, этого не хватило; пальцы продолжали дёргаться, пока острие кинжала не вылезло из утоптанной глины. Пришлось вдавить рукоять каблуком, продолжая выслушивать поучения брухо (аллюзии к многочисленным подобным эпизодам из фильмов о зомби, включая «От заката до рассвета» и «Пираты Карибского моря»).

– Летучие мыши, пьющие кровь, все жалящие насекомые, удушающие сновидения – вот что такое Камазотц. Он один, и они все. Твоя красотка Апотамкин, она бывший человек. Ты едва не испортил мою ловушку, Красный Муравей! К счастью, духи сами знают, как лучше идти по тропам Обоих Миров. Они пролетают мимо в шелесте ветра, их дуновенье свистит в седых волосах (аллюзии к образам «Поэм Оссиана»), – он вздохнул и сменил тон. –  Давай, расскажи свою часть истории. Только продолжай резать – надо сжечь плоть, иначе демон возродится. Оттащим куски к дилижансу, сожжём всё разом.

Ну, рассказывать-то нечего. Ведь Джон Слаутер на самом деле послал меня встретить специалиста по земельным бумагам: недавно чуть ли не треть Аризоны и Нью-Мексико внезапно обрели неожиданного хозяина. Некто Ривис, или Ривас заявил в суде права наследника испанского барона, поэтому ранчеры, шахтёры, владельцы городской недвижимости – все захотели проверить, насколько это помешает бизнесу. И как раз сейчас один за другим вожди апачей начали набеги (старт аферы «аризонского барона» Ривиса и последний побег апачей группы Джеронимо – реальные эпизоды весны 1883 года)… Так я  нашёл шайку грабителей с парой чудовищ,  вот и всё.

Замотав порубанные куски тела в одеяла и разные тряпки, брухо уселся напротив меня. Подбросил на угли сухой стебель кактуса, усмехнулся:

– Глупый чёрный человек (аллюзии к словам-рефрену Ноубоди из фильма «Мертвец»)! Твой плохой скальп греет тупую голову. Вспомни, о чём ты говорил с Апотамкин? Она искала себе гнездо – ту самую Долину Дьявола! Не ожидал? Я, Тот-кто-Хватает,  выследил и победил сильных демонов с помощью слабого. Тебя, хайкаль! Джим Макферсон – Красный Муравей, сын беглого раба и нашей женщины? Да! Но ещё в детстве в него вошёл дух Летучей Мыши. И я говорю с ним, когда захотят мои духи-покровители. Меняюсь телами, играю с течением дня и ночи. Потому я знал о пути Камазотца так же, как знал о твоей дороге ему навстречу. Видел крест из пепла на моей руке (вариант поискового заклинания магии апачей)? Знаешь, как в Хиле ловят на живца большеротого окуня (басс, американский вид крупной хищной рыбы, обитающей в том числе в бассейне р. Хила)? То-то! Я – великий брухо!

Плут врал, как всегда, я так ему и заявил. Иначе почему он удивился, впервые увидев Беллу, тьфу, то есть Бэлит? Кстати, предугадать, какая выпивка окажется в кучерской фляге легче, чем постоянно спрашивать:

– У тебя есть табак? (аллюзии к ответу У. Блейка на слова-рефрен Ноубоди из фильма «Мертвец»)

Даклуги расхохотался, хлопнув по коленям. Кивнул, важно выудил из-за пояса набитую трубку, передал мне. Я закурил, мечтая поскорее забыть сегодняшнюю ночь. Похоже, надо убираться из этих мест. Ага, в противоположную круглому каньону сторону. Ну, скажем, на восток, в Нью-Мексико. Я задумчиво поглядел на полоску света над острыми хребтами; ветер унялся, лошади мирно хрустели зерном. Подумал вслух:

– Мои будущие потомки должны жить в тишине и покое. Там, где нет апачей, кровососов и прочих «зелёных человечков». Слыхал я тут об одном тихом местечке, подальше Тумстоуна, поближе Сильвер-Сити (знаменитые в летописи Дикого Запада города)…  Решено! Еду в Розуэлл (в 20 веке – место «контакта с пришельцами»).

… показалось, или брухо мне подмигнул?

 

Красный Призрак: путь хайкаля (аллюзии к фильму Дж. Джармуша «Пёс-призрак: путь самурая»)

Человек не может понять тайного и непостижимого.

Всё, что он понимает, довольно поверхностно.

Ямамото Цунэтомо   (аллюзии к цитатам из «Хагакурэ» в упомянутом фильме)

Голова  стала тяжёлой от чада горящей плоти. Я отвёл взгляд от пылающего дилижанса, посмотрел на брухо:

– Ну, старина, теперь каждый за себя?

Даклуги усмехнулся, потёр переносицу:

– Как знаешь, Красный Муравей! Но что скажут белые люди, выслушав твой рассказ об индейцах и демонах? Сдаётся мне, никто не поверит Джиму Макферсону, сыну чёрного раба и апачской женщины. Решат, что проще повесить моего тёмно-багрового друга за смерть четверых соплеменников и пропажу их имущества. – Он ехидно сощурился, – если только  лошади не расскажут шерифу, что тут произошло на самом деле.

Намёк прозрачный, как настоящее виски из округа Бурбон. Даже два намёка – по крайней мере, я так понял:

– Ладно, забирай чалую… Или нет, забирай всех трёх, пусть думают, будто это твои ребята натворили. Поедешь за ними, или вернёшься в резервацию?

– Еду с тобой, Делшэй. Или ты вернёшься к Техасцу Джону? Скажешь, как вместе с пьяным брухо сражался против демонов…

Чёрт! Видимо, переезд в Розуэлл ближе, чем я думал. Неужели выбора не осталось? Так и сяк я прикидывал шансы, но объяснить Джону Слаутеру, что приглашённый им эксперт по земельным бумагам оказался чудовищем из индейских сказок – это вообще возможно? Кстати, а если Камазотц начнёт охоту на своих обидчиков? Брухо кивнул:

– Вот это правильный вопрос, хайкаль!  Похоже, Дух Летучей Мыши начинает наполнять твою голову чем-то получше дерьма, которым тебя потчевали белые. Всё просто: если зверя нельзя убить, так можно отвадить. Ну, как отпугнуть голодного волка от стада тупых коров!

Не отвечая на хихиканье старого пройдохи, я вскочил в седло. Подумал – и отдал ему дробовик, оставшийся от «Беллы Стэнли». Тронулись по следам ребят Даклуги на запад, к переправе через Солт-ривер. Ветер за ночь ослабел и сменил направление. Теперь он относил дым в сторону Финикса. Это нам на руку: отряд, уже выехавший по моим расчётам из Прескотта, вряд ли заметит двоих всадников с парой запасных лошадей сквозь плотную вонючую завесу. Однако куда мне теперь податься? Разве что  охранником на Южную Тихоокеанскую… (строящаяся железная дорога)

Избегая главной дороги, мы после полудня кое-как добрались до реки. Спешились. Я потоптался на берегу, разглядывая ямки от копыт на засохшей глине. Искать апачей – занятие ещё то, поэтому прямо спросил брухо, где место их обычной встречи. Напустив на себя невозмутимый вид, Даклуги закурил:

– Ты совсем забыл наши обычаи, Красный Муравей! Воины покинули неудачливого предводителя (реальный факт). Теперь чтобы узнать их тропы, мне придётся использовать заклинания поиска.

В детстве я не слишком доверял рассказам индейцев об их магии. А вот теперь пришлось убедиться! Есть, есть сила у брухо, пусть он и врёт через слово. Поневоле поверишь, когда такое творится: Камазотц! Действительно, жутко. А если он сотворит себе в помощь ещё одну – или несколько?! – Демонов Ночи…

– А зачем их искать, вельо («старик» по-испански)? Будут они слушать такого жалкого глупца? – я дразнил брухо, выпытывая намерения.

Досадливо отмахнувшись, Даклуги начал петь заклинания. Пыхнул дымом на четыре стороны света, постоял молча. Потом высыпал трубочный пепел на плоский камень. Посмотрел на получившийся вулканчик, пожевал губами. Потом нарисовал пеплом на тыльной стороне левой ладони крест, протянул руку к солнцу. Закрыл глаза, минуту стоял – и медленно закружился, не сходя с места. Обернулся раз, другой. Не закончив третьего круга, брухо замер. Раскрытая ладонь заслонила часть горизонта. Хм, опять на восток? Я знал место, выбранное магией апачей. Пожал плечами: если старик хочет рискнуть свободой, а то и жизнью – его дело. Мне там будет неплохо. По крайней мере, пока кто-нибудь не опознает почтовых лошадей!

– Эй, брухо! Ты уверен, что нам надо на ранчо Хэмблина (реальный человек, первым опознавший Красного Призрака)? Он мужик неплохой, но могут быть проблемы… Если не помнишь, ты всё-таки на краденой лошади!

– Все мы желаем жить. Неудивительно, что каждый ищет оправдание, чтобы не умирать. Но если ты привыкнешь выбирать путь, ведущий к смерти, ты станешь настоящим воином, хайкаль! (немного изменённая цитата из «Хагакурэ»)

Ну, если Даклуги заговорил языком легенд, то возражать бесполезно. А ведь я помнил, как в Шекспире (город в штате Нью-Мексико) повесили Русского Билла только за то, что тот поехал на чужой лошади, не предупредив хозяина. Парень нагонял приятеля, а тот оказался настоящим конокрадом, вот их и похоронили рядышком… Жаль – с Биллом всегда было интересно поболтать (основано на реальном факте).

Пока я предавался воспоминаниям, апач забрался на отдохнувшую коняшку, и затрусил вдоль берега вниз по течению. Пришлось догонять.

Само собой, первые мили пути от горящего дилижанса я держался позади брухо. По следам преследователи могли подумать, что я преследую похитителей лошадей. После остановки и поворота к ранчо Сайруса Хэмблина мне это надоело. Те, кто решит гнаться за беглыми апачами, бросят это дело сразу за переправой – слишком там натоптано, только время терять. А обмануть встречных, тех, кто знал почтовую запряжку «в лицо», невозможно. Короче, на закате я наплевал на проблемы, что могли нам устроить люди. Вот бледный кровосос, праотец летающей нечисти – это гораздо страшнее. Может, он подкарауливает на ближайшем привале?

И тут я поймал себя на мысли: мне стало любопытно, в каком обличье Камазотц покажется  на этот раз! Странно. Может, в словах Даклуги про хайкаля есть смысл? Надо расспросить старика. Вот, только сейчас на ночлег устроимся…

Ничего не вышло! Пока выбрали затишек на берегу, разнуздали коней, пока я их вытирал да поил, а брухо собирал хворост в плавнях, пока начали кипятить воду для кофе – короче, поговорить не довелось. К этому времени уже стемнело. После вчерашней бури полная тишина настораживала. Я сказал «полная»? Ну, вдалеке заливались койоты, ближе, в прибрежной осоке, перекликались лягушки. Ухнула выпь, ответила сова. Но, в общем,  тишина.

Апач спокойно курил, я открыл рот, собираясь-таки спросить про хайкаля… И захлопнул варежку, услышав хруст ветки: кто-то приближался! Выхватил кольт, не оборачиваясь на брухо – индеец уже укатился в тень позади костра. Я тоже метнулся в сторону, за хворост.

– Хэллоу! Салудо, амиго («Привет, друг» по-испански)! Не стреляй!

Хм, знакомый голос… Но я не забыл вчерашнюю ночь. Мало ли, кто на кого похож!

– Выходи с поднятыми руками, омбре. И – без шуток! – я прицелился в сторону говорившего.

– Отлично, Джим! Кофе хватит? Нас тут двое, – наглость ночного гостя была неподражаема. Если Камазотц сможет подделать замашки моего старого знакомца, то перехитрить его больше не удастся. Я решил считать пришельца настоящим ковбоем с ранчо Хэмблина, и опустил револьвер:

– Здорово, Бен! Чего под крышей не сидится?

Тощий, вечно плохо выбритый Бен Масгрейв по прозвищу Сверчок захохотал, шмыгнул носом и проломился через кусты к нашей поляне. Естественно, споткнулся, едва не упал и выдал залп знаменитых на всю округу «сверчковых» ругательств. Отдышавшись, он подсел к костру, бросив через плечо товарищу:

– Я тебе говорил, Фрэнки, что это старина Муравей? Топай, не трусь! – повернулся ко мне, опрокинул котелок. Подхватил на лету, и тут же выронил с диким воплем. Запрыгал вокруг огня, тряся обожжённой пятернёй и ругаясь так, что предыдущий всплеск утонул, как прошлогодний пепел в потоке, несущемся по арройо (сухое русло) после ливня…

К сверчковым руладам присоединился заливистый смех ещё одного гостя. Фрэнка Бланша я почти не знал, но был уверен, что передо мной точно не Камазотц, а обычный недалёкого ума ковбой, не упускающий случая посмеяться над приятелем. Кстати, звали его не Фрэнк, а Франсуа, и он почти не говорил по-английски. Зато славился как хороший повар. Что заставило такого полезного для ковбойской команды человека шляться по ночам в глуши в компании известного разгильдяя? (аллюзии на персонажа-мороженщика из фильма Джармуша) Я махнул рукой, и Фрэнк, продолжая хихикать, вывел на поляну лошадей.

Из темноты вынырнул Даклуги, поднял пустой котелок и спустился к реке, не выпуская дробовика из правой руки. Я расслышал его ворчание:

– Тот, кто насмехается над другими, глуп. И будет сам виноват, если его убьют! (слегка изменённая цитата их Хагакурэ»)

Шипящий от боли Бен удивлённо взглянул ему вслед:

– Твой индейский дядюшка, Джим? Хороший мужик! – и накинулся на Фрэнка с новой порцией ругани. Тот, не обращая внимания на Сверчка, занялся лошадьми, а потом вернулся к костру с мешком, откуда вкусно пахло жареным беконом.

Когда Даклуги пристроил котелок над огнём, в маленькой сковородке на углях завлекательно шкворчало. Болтал без остановки Бен, помалкивал в тряпочку брухо. Фрэнк чего-то лопотал по-французски, то и дело заливаясь смехом. Подбрасывал свои пять центов и я. Не знаю, насколько мне поверил Сверчок, но версию, что Техасец Джон отправил меня с «индейским дядюшкой» приглядывать за недавно объявившимися в Аризоне подручными Ривиса (наводнившие штат после старта аферы рэкетиры), можно было считать верной как минимум наполовину. Что до ковбоев Хэмблина, то их история звучала странно.

Ребята посменно, пара за парой безостановочно объезжали дальние границы ранчо. Ничего необычного? Как сказать! Если на ранчо остался только семья Сайруса, а все ковбои – даже повар Фрэнк! – патрулируют пустоши, это не к добру. Боятся налёта индейцев? Вряд ли, это дело привычное. Небольшой отряд молодых краснокожих  любая ковбойская бригада отгонит без особых потерь. Подумаешь, потерять три-четыре коровы! Тут что-то другое… Неужели – Камазотц? Да ну, ещё сутки не прошли, как брухо моей рукой отправил его куда подальше. Сверчок говорит, проблемы начались неделю назад. За горячими сэндвичами и крепким кофе «с сороконожкой» (известная ковбойская байка о сваренном ядовитом беспозвоночном, придавшем кофе отличный вкус) болтливый Бен расходился вовсю:

– Чтоб тебе ни дна ни покрышки, лягушатник! Говорил тебе: меньше чеснока, я ж не мексикашка какой-нибудь… Ты кого своим харчем кормишь? Природного, значит, американского джентльмена, так? Во-о-от! И его приятелей – пускай не белых, но мною вполне уважаемых. Потому изволь спрыснуть свою… хм, стряпню, понимаешь, благословенной влагой, – он выпучил глаза и заорал, как давеча от ожога: – Виски давай! А то кто ж мне поверит, на сухое горло и трезвую голову.

Вступление обещало нечто любопытное. И действительно, груз, выданный Сверчком, оказался совершенно безумным. Я бы не поверил его словам, но – патрули по границам ранчо Хэмблина? Такое нельзя списывать со счетов! Вот я и не перебивал записного болтуна. Да и брухо слушал внимательно, иногда подмигивая мне незаметно для Бена и Фрэнка. А Сверчок пел, время от времени прикладываясь к фляжке:

– В общем, вы, может, слыхали байки про чудовище? Не слыхали? Ага! Ну, с месяц назад там, отсюда на север, ближе к Большому Каньону, на одном ранчо случилась такая штука. Мужики, короче, выехали на перехват отряда команчей, дома одни женщины да дети остались. Оружие там, припасы – всё было. Жди, не хочу! Да только, понимаешь, вода там не ахти. То солоноватая, то известью отдаёт, ага. Вот одна молодка и пошла к источнику за сладкой водичкой-то. Ну, остальные ждут-пождут… И вдруг она там ка-а-ак завопит! Паренёк с ружьём кинулся, а у родника пыль, рёв, суета! Он пальнул. Тут мимо него что-то огромное, лохматое пронеслось, он в кусты!

Короче, бабьё всё вооружилось, прибежали – глядь, молодка лежит растерзанная, в землю втоптана, малец со сломанной ногой из кактусов выглядывает, трясётся. Заперлись они, значит, в доме, дождались мужиков. Вот так-то! А те, короче, потом следы разглядывали – никто таких раньше не видал. Сильно крупнее лошадиных, и клочья рыжей шерсти на кактусах и кустах тут и там. Во-о-от!

Через неделю этот же зверюга налетел на лагерь золотоискателей, тут недалеко. Растоптал им все пожитки, палатку разнёс, лошадей распугал. Ну, люди почти все в своих норах копались, как сурки, потому обошлось без потерь. Повылазили, палить начали – отогнали. Старый Пит – да ты его знаешь! – божился, будто на его глазах чудовище разорвало гризли. Представляешь?! Вот брехун, прости, Господи! Почему брехун? А! Так  босс же зверя-то опознал, во как! В бинокль разглядел, на водопое. Верблюд, представляете? Здоровенный верблюд, вот и всё…

Тут Сверчок покосился на повара, и понизил голос:

– Только знаете, что? Всадник на нём имеется! Скелет в лохмотьях, понятно? Ничего вам не понятно! – он взвизгнул: – Эта тварь теперь по округе носится, коров пугает! Вот Сайрус и взбесился. Говорит, мол, найду шутника, или кто он там, и повешу как скотокрада. Чтоб другим, значит, неповадно было!

Как по мне, история мало напоминала шутку (факты переданы без изменений). Ещё бы, после вчерашнего! Если отбросить байку Старого Пита, всё остальное казалось слишком правдоподобным. Погибла женщина, тёртые мужики-старатели перепугались – нет, вряд ли это обычный верблюд! Легко сказать, «скелет верхом», а подумать? Что должно быть в голове у человека, занимающегося такими делами? Так что же, Камазотц? Осторожно спросил у Масгрейва:

– Бен, а что другие говорят? Ну, не ваш босс, а в округе, охотники там, золотоискатели?

– Ха, «говорят»! Я такого за всю жизнь не наслушался, как за эту неделю, – он поскрёб шершавый подбородок. – Короче, кто-то назвал эту зверюгу Красным Призраком. Болтают, мол, он вышел из ада, куда его загнали в прошлую войну…

Тут Бен осёкся. Я-то был в войсках Севера; хоть и совсем мальчишкой, но успел приложить руку к усмирению таких, как сам Сверчок. Поэтому тихонько так засвистал «Янки-Дудль» (известный гимн времён Войны за независимость), останавливая расходившегося ковбоя-южанина. Он прокашлялся, отложил фляжку. И тут же понёсся дальше:

– В общем, получается верблюд здесь ходит уже лет двадцать – если с войны считать… Враки, само собой! Ну, во-первых, чего ж его только сейчас прорвало на людей бросаться? Да и живут ли они столько, вопрос. Короче, Пит и другие старатели молотят, мол, он на самом деле из преисподней выпущен. И сама Смерть на нём ездит, во как! Зачем – не спрашивай. Я не из тех, кто верит в томмикнокеров, что под землёй по камушкам стучат (персонажи фольклора американских золотоискателей).

Баек про подземных малышей-рудокопов я слыхал не так много, и тоже не верил ушлым старателям. Но, с другой стороны, «зелёные человечки» в сказках индейцев на них до странности похожи… Это неспроста!  Я спросил у Даклуги, что он думает о Призраке и томмикнокерах. Тот только рассмеялся, видимо, неудовлетворённый количеством виски, оставшегося во фляжке Сверчка. Потом ответил на языке апачей:

– Говорят, что наш мир ничем не отличается от сновидения (цитата из «Хагакурэ»). Тебе, хайкаль, ещё нужно учиться владеть своим телом и своим духом. Пока же достаточно знать: мы пришли сюда, ибо нас вела магия поиска. Сегодня будем спать, а утром эти люди не должны узнать наших лошадей. Думай об этом.

Тут старый чёрт завернулся в одеяло и преспокойно захрапел. Мы с Беном поглядели друг на друга как облапошенные шулером игроки в «фараон», а Фрэнк, одобрительно бьенкнув на свой манер, тоже устроил «дормир» (от французских «бьен» – хорошо, и «дормир» – спать) недалеко от костра. Пожав плечами, Сверчок улёгся, не снимая сапог, но подложив под голову свёрнутый потник. Я покурил в одиночестве, слушая ночь. Да, загадки! И первая из них – как быть с лошадьми? Самый простой способ, конечно, уехать пораньше. Но вдруг ребята проснутся? Убить бедолаг лишь потому, что они могут узнать почтовую запряжку – нет, только не так! Апач, конечно, сможет, но я не позволю… Как же быть? Проклятый брухо, с его загадками!

Естественно, я задремал нескоро. Только когда подумал о том, как глупо жить в мире-сновидении, каждый день встречаясь с неприятностями и делая то, что не нравится (окончание предыдущей цитаты из «Хагакурэ») – тогда мне полегчало. Встал, как бы по нужде, потихоньку собрал вещи, чтобы сразу отправиться в путь. Когда вернулся, заснул сразу, будто нырнул в омут Хилы.

Очнулся от лёгкой щекотки – что-то слегка касалось щеки. Открыл глаз, не шевелясь покосился вокруг. Сперва решил, что показалось. Ну, или насекомое какое-то тронуло… Летучая мышь?! Подскочил, как ошпаренный, кольт выхватил – смотрю, Даклуги хихикает беззвучно, в руке прутик. Ах ты ж! –  думаю, и кулак ему показал. И ведь светло уже! Ночные гости храпят, ну и Бог с ними. Потихоньку двинулся за брухо. Оказывается, он уже лошадей отвёл в сторонку, по-тихому, и оседлал.

– Что, Делшэй, сошёл с тропы воина, так думаешь, будто стал мудрецом? Ты одержишь победу, только если бросишься в объятия смерти! Будешь спать, или, быть может, выпьем? К важным делам надо относиться легко! (парафраз из «Хагакурэ»)

Как я ни был зол на Даклуги, в этих словах точно был резон. Ведь это его магия помогла изгнать Камазотца и убить Апотамкин. Его заклинания привели сюда, навстречу ковбоям Сайруса Хэмблина. Байки, рассказанные Сверчком, пожалуй, помогут брухо отыскать новый путь. Путь хайкаля?

– Слушай, старина! – я продолжил разговор после того, как мы удалились от бивака на полмили. – Так когда ты объяснишь свои бредни про хайкаля? Кто это, и с чего ты решил, будто я – это он? Насколько помню, детей чёрных и красных в Мексике зовут «лобо», волки (по-испански). А хайкаль?..

Даклуги протянул трубку. Пришлось затянуться, хотя раньше мне уже приходилось жалеть об этом. Разве угадаешь, чего туда намешано? В прошлый раз там был пейотль (наркотик).

Выстрел! С места нашей ночёвки… Ещё один! Ещё!!! Дикий вопль. Несколько отрывистых криков – непонятно… На французском? Хриплый звук, не похожий ни на рычание пумы, ни на утробный рёв гризли… Красный Дьявол? Камазотц?!

Я повернул заартачившегося гнедого, пришпорил. Понёсся галопом. Следом, улюлюкая, скакал брухо. Оружие наизготовку! Минута, другая – и мы влетели на поляну бивака. Поздно!

Испуганные лошади отчаянно визжали в чапарале (кустарниковые заросли); их хозяевам мы уже вряд ли поможем. Бревно плавника, наш ночной «стол», скрывал Фрэнка. Я попробовал сдвинуть, бросил: повар умирал. Развороченная грудная клетка, осколки рёбер пробили кожу – а что там, внутри? Лёгкие и сердце наверняка истерзаны поломанными костями. На губах француза пузырилась кровавая пена… Чем я мог помочь?! Позвал: «Франсуа!», но он так и не пришёл в сознание. Дёрнулся, запрокинул голову, затих. Я повернулся к Даклуги. Старик только что накрыл одеялом останки Бена. Глянул на меня, махнул рукой. Понятно: Сверчок – всё…

Чёрт. Чёрт! Чёрт!!! И ещё – дьявол… что же тут произошло? Не сговариваясь, мы разошлись по сторонам поляны, разбирая следы. Конечно, мне далеко до прирождённого воина-апача, тем более, брухо – тот видит даже вчерашний след ветра на травах. Но я старался, припоминая заученное в детстве среди родичей матери, и то, чему обучился у скаутов других племён. Если забыть о происхождении следов, не обращать внимания на их форму и размеры, то казалось, будто здесь пронеслась стампида обезумевших длиннорогих коров (бег испуганного стада; часто – вызванный скотокрадами). Видывал я похожее пару лет назад; тогда Техасец Джон устроил – с моей же помощью – ловушку мексиканским бандитам. Но следы!..

Огромные, втрое больше лошадиных. Разделены надвое, как у коров или бизонов, но круглее и с отметинами, вроде пары когтей. Глубокие – оставившее их существо, похоже, весит немало. Клочья шерсти… Верно! Именно так рассказывал Сверчок. Что же, верблюд? Здоровенное свирепое создание, обезумевшее от одиночества, словно мустанг-жеребец при виде косяка домашних кобыл. Или?..

Подошёл брухо, рассматривая рыжие грубые волоски на колючей ветке. Понюхал, сморщился, глубоко вздохнул:

– Его ведёт Дух, но это зверь из плоти и крови. И он смердит, как труп. Белые плохо искали. Надо всего лишь смотреть в небо!

Он ткнул пальцем в точки, кружащие над зарослями. Тут я понял: пока мы занимались погибшими, Красный Призрак спокойно уходил в гущу акаций. Однако теперь над ним летают жадные до мертвечины стервятники! Может быть, птиц привлекает тот самый скелет, верблюжий наездник?! В погоню!

Но как бросить тела ребят? Вокруг уже перетявкиваются койоты… Выручил опыт Индейских войн; я предложил замотать мертвецов в одеяла, подвесить на дерево. И надеяться вернуться раньше, чем до них доберутся птицы! Через несколько минут трупы Бена и Франсуа вознеслись на десяток футов, накрепко примотанные их собственными ласок к веткам дерева Джошуа (древесная форма юкки с ветвями, напоминающими воздетые руки). Ну, а  мы начали охоту на Призрака.

Как же я злился! Наверное, сейчас легко смог бы перемалывать кофейные зёрна прямо зубами, и кипятить воду на клокочущей ярости (шутка о Чаке Норрисе). Непривычно спокойный Даклуги улыбнулся:

– Потерпи, Красный Муравей. Иначе ещё немного, и твою тень будет видно в темноте (шутка о Чаке Норрисе)! – Он посерьёзнел. – Слушай внимательно. Видно, духи не хотят, чтобы проводником хайкаля стал Даклуги! Может случиться, что ты или я, или мы оба не переживём сегодняшний день. Если останешься один, отправляйся в резервацию, ищи моего учителя. Это – великий дийин (апачский шаман). Не брухо! Так говорят мексиканцы, а вслед им повторяют Длинные Ножи (американские военные). Дийин! Он знает все пути. Он давно борется с илкашн, теми, кого вы зовёте «злыми колдунами». Пока я не назову его имени. Когда придёт время, он встретит тебя, чёрный человек с   плохим скальпом. Хей-я!

Пришпоренная лошадь вынесла старика вперёд. Словно одержимый, апач заверещал, размахивая руками, направив скакуна прямиком в заросли акации. Едва вскочив в седло, я уже понял: опоздал!

Из гущи колючих ветвей – ни один всадник не вынесет такого! – навстречу Даклуги прянул настоящий Ужас… Огромный, больше трёх ярдов (270 см) высотой, в косматой шерсти зверь – нет, это был не обычный верблюд. Свирепый оскал кривых зубов, клочья пены, летящие в стороны из пасти; хриплый то ли рёв, то ли стон; неимоверно быстрые ноги, сгубившие столько людей!.. Лошадь апача запнулась на полном скаку, опрокинулась набок, визжа от страха и боли. Краем глаза я видел, как брухо кубарем скатился с её спины, но кошмарный всадник Красного Призрака заарканил моё внимание надёжнее бычка на родео.

На спине страшилища и впрямь восседал скелет. Перепоясанный ремнями и верёвками поверх развевающихся лохмотьев, он раскачивался как хороший наездник. Жуткая усмешка оскаленных зубов, пустые глазницы – и канюки, рассекающие воздух над блестящим черепом. В этот миг я понял: жизнь действительно длится лишь одно мгновение! Жить или умереть – одно и то же.

Хайкаль – Чёрный человек – Горлорез из индейских легенд поднял винтовку и выстрелил в наездника…

Содрогнувшись, верблюд осел на задние ноги всего в десятке ярдов от меня. Жалобно заревел недоенной коровой, потряс головой. С трудом выпрямился и медленно пошёл к берегу Солт-ривер.

Я выдохнул. Чуть погодя прихромал Даклуги. Постояли, глядя вслед животному, чей всадник только что лишился головы (реальный факт). Брухо поднял отстреленный череп на железном штыре, поцокал языком:

– Говорят, если пулю пометить ножом, или оставить след зубами, то она войдёт в воду без рикошета! (цитата из «Хагакурэ»)

…почему-то меня больше не раздражают его поучения.