ШОРТЫ. XXXIV шорт-лист

— Мейсон, что это? Кто приготовил? Лорд понюхал еду и скривился. — Сэр, прошу прощения. Это новая шеф-повар приготовила блюдо Вечности. Если перебороть себя и съесть, то будешь жить вечно, перестанешь стареть и наоборот, омолодишься. Лорд Фрагсон углубился в изучение мерзкой субстанции. Гадко зелёного цвета с синими пятнами. — А вы ели? А она? Приведите её ко мне! Хочу знать, из чего оно состряпано. В зал вошла, поклонившись, маленькая изящная […]

Как же я ненавижу печень! Тошнотворную вонь, горечь, прожилки. Бабушка варила эту дрянь полдня, а потом крутила на мясорубке и жарила из нее блины. Получался печеночный торт. Он высился на столе надгробием и покрывался такой же благородной зеленцой, как кладбищенские обелиски. Украшения-помидорки напоминали траурные венки, а завершала сей акт кулинарного вандализма жирная майонезная клякса. Но я ел его. Просто глотал. Не жуя. Не дыша. Не думая. Я же послушный. Я

Как же он устал! Левая рука, дрожа от напряжения, еще держалась. Пальцы потеряли чувствительность. Правой он судорожно хватал воздух, отчаянно пытаясь хоть за что-то ухватиться. На ноги не надеялся, не чувствовал, вялым грузом они тянули его вниз. Ночной мрак сгустился и, казалось, давил на него сверху. Сознание угасало и держалось на одной лишь только концентрации единственной мысли: “Вперед! Еще немного. Надо только подтянуть тело, не сорваться”. Чудовищным усилием он выбросил

В роддоме царила паника: женщины рожали, мягко говоря, странных младенцев. *** Акушерка, нервничала, ожидая появление головки. – Тужьтесь, мамаша! – рявкнула она. Роженица с криком подчинилась. Из ее промежности вылез вилок капусты с глазами, носом, ртом. – Твою ж мать! – тихо выругался врач. Очумевшая акушерка едва успела подхватить вылетевшее следом нормальное тельце. – Девочка! – Вижу, – раздражённо буркнул гинеколог и вышел. *** Врач стоял у кувезов мальчика с

Оф-ф. А хорошо. Кубики льда падают на дно моей истерзанной души и начинают подтаивать, охлаждая и понижая градус. Оф… Качаю головой и не могу сдержать стон удовольствия, разжигая льдом желание и катая его на языке. Облизываю верхнюю губу. Мед-лен-но… Очень. – Женщины… изначально холодны, но стоит вас пригубить, и вы тут же начинаете таять, – звучит справа от меня. Я качаюсь, в границах надменности моих форм, и сквозь сигарный дым,

Сначала я ничего не помню. Потом помню тепло и бег. Наверное, тогда я ещё был маленький. Получается, что сейчас я большой. Но если и не большой, то уж точно не маленький. Я большой, потому что нас много. Но не на столько, на сколько хочется. А когда я покушаю, нас станет ещё больше. Мы тогда сможем идти куда захотим. И делать, что хотим. Например, зацепимся жвалами за лист и повисним. Тогда

Рассветало. Жутко хотелось есть и некто рядом подходил для завтрака. КУСЬ. – Ты чего это делаешь? – Пытаюсь позавтракать. – Ну я догадался, а в более глобальном смысле? – Хочу продолжить жить. – Представляешь, я тоже. А ты мной завтракать собрался! – Прости, больше не буду. А ты вообще кто? – Есть мысль умная: ты то, что ты ешь. – Я – чей-то хвост? – Не просто «чей-то», а твой

Мягкая как булочка, нежная как майонезик, сочная как помидорка, пикантная как ветчина – Олечка смотрела на себя в зеркало. Надувала пухлые губки, поводила плечиками. – Я что, по вашему, бутерброд? Лучше я буду как кофе – изысканной, терпкой, горячей! Надо перекраситься в брюнетку, подстричься и купить чулки. “Ку-ку” – раздалось из часов ровно восемь раз. – Ну вот, все парикмахерские закрыты. Подожду до завтра. Но кукушка не унималась, и, летая

Она ждала его в кафе. Сидя за столиком и неспешно попивая латте, лакомясь чизкейком она лениво бросала взгляды на прохожих сквозь широкое окно. День был спокойным и по летнему солнечным. Всё куда-то спешили люди, машины. Аромат кофе смешивался с молоком. Всё это бодрило и успокаивало одновременно. Ей не было куда спешить, но захотелось выйти на эту бурлящую жизнью улицу. Она прошла несколько кварталов, свернула в сторону гостиницы и тут ветер

– Эдик, ты проснулся? – спросил хриплый мужской голос. Эдик испуганно зашагал на кухню, откуда доносился бас незнакомца. Мужчина в фартуке стоял у плиты и насвистывал мотив популярной песни «Популярная песня». – А вы кто такой? – Я твой папа. – Но у меня нет папы. – А я кто, по-твоему? Садись за стол и не капризничай! Будем кушать, – приказал мужчина. Эдика с детства учили, что старших нужно слушаться,