1.
По тем временам слыл красавцем: веселый балагур, крепкий, подтянутый. И, самое главное, холостой. Нашлась и невеста: скромная юная девушка из бедной семьи.
Шумно поженили. Началась жизнь, дети один за другим. Дамира это не смущало и не волновало, он продолжал наслаждаться жизнью, до ночи пропадать на берегу тихой, широкой реки, оглушаемой звуками гармони и веселого хохота ночных компаний.
Возвращаясь домой, морщил лоб, лицо принимало каменное выражение, и он молча входил. Дамир не испытывал нежности к жене, которая боялась его. Спина ее со временем согнулась от страха и услужливости. Отцовских чувств он не испытывал вовсе. Иногда позволял себе оттолкнуть ногой маленького сына, трогающего его ручонкой за ногу. Дочерей вообще не воспринимал.
Однажды Дамир пришел с работы, сбросил у порога грязные вещи, пропахшие насквозь соляркой.
– Я вот что решил, – сказал он холодно. – Давай расходиться.
Сердце Рузили вспыхнуло и потухло навсегда. Она не отвечала. Дамир, брякая язычком умывальника, умылся, утерся чистым полотенцем, заглянул в печь, достал оттуда горячую картофелину.
– Собери мне вещи, – равнодушно бросил он, усевшись за стол.
Рузиля послушно и тихо сделала, как он сказал, изредка еле слышно шепча детям, чтобы не шумели.
Когда дорожная сумка стояла у порога, Дамир энергично встал, похлопал жену по плечу и вышел, громко хлопнув дверью.
2.
Старшему сыну пятьдесят пять, живет и работает на севере. Других детей жизнь раскидала по всей стране. Младшая Эльвира до последней минуты оставалась с безнадежно больной матерью в их доме в деревне.
Первый брак Эльвиры ничем почти не отличался от картины, которую она видела в родной семье, за тем только исключением, что ребенок был один, а не пятеро. Муж страшно пил и бросил работу, и дочь вернулась в материнский дом с довеском.
Река, широкая и полноводная по весне, несла издалека обломки затопленных строений, корявые стволы деревьев. В небе парили новые чайки, над песчаным утесом обустраивались молодые ласточки. В это самое время ушла мать, как бы напутствуя дочь строить свою судьбу. Тихо, грустно, как подобает справили похороны.
И, возвращаясь вечером домой, Эльвиру окликнул долговязый молодой человек с зелеными пронзительными глазами.
Любовь затянулась на шесть переменчивых лет, результатом которой стал резвый, смышленый сынишка. Отец был равнодушен к новой своей роли, подолгу не бывал дома. Здорово пил, а потом и совсем ушел.
3.
И вдруг зимой приходит письмо. По конверту видно, что официальное, из суда.
«Ты представляешь, – позвонила мне Эльвира, – я так и упала на табуретку в коридоре!»
На миг едко подумалось, что она-таки прибила своего алкаша. Но сказать вслух не решилась, слыша, как дрожит ее голос.
Оказалось, что письмо пришло из районного суда г. Глазова Удмуртской Республики. В Глазове проживает ныне ее престарелый отец восьмидесяти семи лет, тот самый ухарь Дамир. Одинокий, нищий, бесхозный и больной. Но вспомнивший в своем отшельничестве, что у него где-то есть дети, которых он бы хотел обязать помогать пожилому родителю.
«Ты сама знаешь, что я еще не вышла работать, муж не участвует. Занимаю и перезанимаю то на еду, то на лекарства. И потом, какой он родитель? Что он сделал для нас?»
И мы принялись с жаром обсуждать это письмо. Всплыли горькие обиды, боль, трудности, за которыми даже солнце казалось черным. И, после того, как Эльвира успокоилась от слез, мы решили писать обратное письмо-отказ.
Разрешилось все через мучительных полгода: пока сработала почта, пока судья. В конце концов, отказ был удовлетворен, о чем сообщалось в новом официальном письме, а также и о том, что прошение о содержании отца назначалось для другой дочери из его, бог знает какой по счету, семьи.
Мне, пожалуй, пока не удаются концовки, а, может, и эпилоги, но только мое мнение: старики – это не отдельное сословие, это бывшие молодые. И за свои поступки должно платить.
Автор публикации
