Меня зовут Отто Кляйнштайн и я мечтал прославиться, издав свой собственный роман. Но мне бы и в голову не пришло, что поиск вдохновения для книги станет частью моей биографии.
Но давайте обо всём по порядку.
Года два я вынашивал идею написать что-нибудь мистическое, пугающее, пробирающее холодком до самого дна человеческой души. Хотелось, чтобы мой роман покорил читателей своей трагичностью и в тоже время пугал до мурашек и боязни остаться одному в темноте. В книге я хотел описать жизнь простой семьи и то, какие ужасающие события творились в их доме.
Чтобы в полной мере прочувствовать атмосферу мрачного и загадочного дома, я полез в усадьбу семьи Хоффман. Этот огромный особняк стоял вдали от посёлка, где я снимал комнату, ища уединения для своих литературных изысканий. Какое совпадение, не правда ли? Я хотел написать роман об ужасах, в которые была затянута ни в чём неповинная семья, а рядом стоял дом, где произошли не менее ужасающие события. Но что случилось с семьёй Хоффман? Позвольте рассказать.
Усадьба Хоффман – огромный двухэтажный дом, построенный ещё в девятнадцатом веке. Около пятнадцати лет назад богатая семья Хоффман выкупила его и поселилась там. В семье было четверо: отец Фридрих, мать Хельма, дочь Зельда и бабка Клара, вроде бы родительница главы семейства.
Они прожили около года в совершенном спокойствии, изредка появляясь в посёлке, чтобы купить продуктов и всякой мелочёвки. Но потом Клара умерла. Как поговаривают, немощная старуха не удержалась на ногах и кубарем упала с лестницы на второй этаж, переломав добрую половину костей и свернув шею. Её похоронили на местном кладбище.
Вот тогда-то всё и началось. Зельда совсем от рук отбилась. Бегала по улице днями на пролёт, ругалась с родителями, а они её хорошенько били за непослушание, но девочка всё равно продолжала буйствовать.
В какой-то день чета Хоффман просто не появились в посёлке, чтобы купить еды. Это сразу заметили жители, ведь Фридрих и Хельма приходили в один и тот же день, в одно и то же время. По ним можно было часы сверять. Подумали, что опять проблемы с разбуянившейся дочуркой, но и через неделю они не появились. И через две. И через месяц. Тут-то всем стало не по себе. Несколько смельчаков пошли проверить, что стряслось. Дом стоял явно запустевшим и брошенным, но следов поспешного отъезда или какой-то борьбы не было.
Смельчаки вошли внутрь. Обстановка аккуратная, никакой разрухи. Только осевшая за долгое время пыль говорила о заброшенности дома. Пройдя пару шагов, они услышали детский смех и топот маленьких ножек на втором этаже. Двери начали сами собой хлопать, посуда на столах дребезжать. Лютый страх охватил всех, и люди бросились прочь. Так дом оказался никому не нужен, а о семье Хоффман старались забыть, но до сих пор иногда ночью случайные люди слышат смех, доносящийся со стороны усадьбы.
Вот и всё, что мне рассказал старик, проживший здесь всю жизнь, когда я повстречал его в местном баре и попросил рассказать что-нибудь об их посёлке.
Ну, а теперь давайте приступим к моей истории.
Пройдя через обширный луг по жухлой пожелтевшей траве, я приблизился к усадьбе Хоффман. С первого взгляда стало понятно, что дом много лет как заброшен. Выбитые стёкла, облезшая краска и дыры в крыше наводили гнетущую обстановку. Ветер посвистывал в щелях и колыхал траву, проросшую из фундамента.
Старая трухлявая дверь оказалась не запертой, и я вошёл в дом. В нём царила пугающая тишина, а помещения слабо освещались попадавшими через разбитые окна лучами света. Я сделал несколько неуверенных шагов и в ужасе застыл от грохота за моей спиной – входная дверь захлопнулась. Бросившись к ней и подёргав за ручку, я в панике обнаружил, что она накрепко закрыта, ржавые петли не хотели сдвигаться с места. И можно было бы винить в этом сквозняк, но дальше настаёт момент, когда вы можете мне не верить, но я продолжу историю.
Я судорожно дёргал ручку, как вдруг услышал детский смех и топот в конце коридора. Резко обернувшись, я увидел мелькнувшую и скрывшуюся за углом ногу. Выбора не было – нужно идти вперёд, и если это чей-то злой розыгрыш, шутнику пришлось бы дорого заплатить за свои выходки.
Я достал из-за пояса охотничий нож, предусмотрительно взятый с собой, и побрёл вдоль по коридору. Пыль летала огромными хлопьями вокруг меня, постоянно хотелось чихать. Половицы скрипели. Я медленно подкрался к углу и выглянул из-за него. Мои губы раскрылись, но крик застрял в горле. У столика стояла девочка лет двенадцати и что-то разглядывала. Она не обернулась на меня и просто побежала дальше, вглубь дома.
Собрав остатки душевных и физических сил, я подошёл к столику. На нём лежало нетронутое письмо. Пожелтевшая и местами попорченная плесенью бумага свидетельствовала о его старости.
Плохо помню дословное содержание письма. В памяти отпечатались лишь самые яркие моменты и фразы. Позвольте примерно процитировать их: “Фридрих, это ужасно. Мне кажется, в нашу дочь вселился демон! Она совершенно распустилась! Ты представь, она отказалась читать со мной молитву перед сном и убежала куда-то! Но потом вернулась и заперлась в своей комнате. Я тебе говорила, чтобы ты снял замки в её комнате”.
Грохот упавшей посуды из ближайшей комнаты привлёк меня больше, чем письмо, которое рассыпалось в пыль в моих руках, когда я вновь взглянул на него.
Приготовив нож, я двинулся дальше, в комнату. Там стояла кровать, по бокам которой крепились кожаные ремни, на столике рядом лежала библия и серебряный крест, потемневший от беспощадного времени. В общем, всё, чем пользуются во время сеанса экзорцизма. Но грохот чего привлёк моё внимание? У шкафа лежала разбитая фарфоровая кукла.
Я попятился назад, но… Дверь за спиной захлопнулась так же намертво, как и входная. Открытой осталась только та, что вела соседний, параллельный, коридор. Оставалось только идти туда.
Там я обнаружил лестницу, ведущую на второй этаж. Девочки нигде не было. Дверь, видневшаяся в конце коридора, была закрыта, я в порыве надежды попытался распахнуть её, но ничего не вышло. Пришлось подниматься на следующий этаж этого дома, который я уже успел проклянуть тысячу раз.
Я взошёл на второй этаж, и в ближайшей комнате услышал шорох. Пройдя туда, я обнаружил кровать, а у противоположной стены трюмо с запыленным зеркалом. На нём лежал лист бумаги. Тоже письмо, как вы могли догадаться, но уже от отца семейства, Фридриха. Видимо, Хельма уже писала ему, а это был ответ. Примерное содержание я сейчас расскажу: “Хельма, я получил твоё письмо. То, о чём ты пишешь, просто ужасно. Обещаю, когда я вернусь, наша дочь понесёт заслуженное наказание”. Как только я прочёл последние слова, письмо рассыпалось в труху.
Но что натворила Зельда? Это оставалось загадкой. Я повернулся к кровати. Под одеялом что-то лежало, что-то, что очень меня напугало.
Дрожа всем телом, я подошёл к кровати, сдёрнул одеяло и тут же в ужасе отпрянул. Там лежал скелет в женском наряде и… С верёвкой на шее. Я шагнул вперёд, неосознанно протянул руку к останкам, но они в ту же секунду превратились в горку пыли. У меня потемнело в глазах, и я, шатаясь, выбежал из комнаты (благо дверь не захлопнулась).
Как только я очутился в коридоре, моих ушей донёсся шорох, будто на пол упала одежда. Покрепче сжав рукоять ножа, я двинулся на звук.
И да, чуть дальше на полу действительно валялся старый пыльный мужской костюм. Из кармана торчал уголок бумажного листа. “Письмо”, – сразу догадался я и вытянул его.
Это было первое письмо Хельмы, ответ на которое я прочитал в комнате, где лежал скелет. “Фридрих, это просто кошмар! Зельда пыталась меня отравить! Я на секунду отвернулась за ножом, как эта дрянь попыталась подсыпать мне в еду крысиный яд!”
Подул сквозняк, и письмо развалилось у меня в руках. В соседней комнате раздался шорох и лязг, будто кто-то точил нож. Я вошёл туда и, крича, в ужасе припал спиной к стене. Посреди комнаты лежал скелет во фраке, у правой руки валялась трость, а из глазницы торчал огромный кухонный нож, от лезвия по лбу и по скуле протянулись трещины.
Я, пытаясь отдышаться, пялился на скелет, как вдруг с потолка посыпалась труха, а наверху послышался топот. Кусок побелки отвалился и упал прямо на скелет, от чего он превратился в груду пыли и осколков костей.
С криком я вырвался из комнаты в коридор. Я попытался рвануться к лестнице, но путь мне преградили упавший непонятно от чего массивный часовой шкаф. Из всех путей остался лишь один – на чердак.
Дрожащие ноги несли меня туда, хоть разум отчаянно сопротивлялся. Я распахнул приоткрытую дверцу и, согнувшись, пролез на чердак.
Машинально отряхнувшись от пыли, я поднял свой взгляд. Ох, как же я хочу забыть всё, что видел там, в той проклятой полутёмной комнате, еле освещённой лучами солнца, просачивавшимися через щели в прохудившейся крыше. Бежать было некуда – дверца чердака захлопнулась, как и все до неё.
У дальней стены лежал разбитый опрокинутый шкаф огромных размеров. Вокруг него валялся разбитый сервиз, а под ним… О боже… Под ним лежал придавленный скелет ребёнка, сжимавший в своих истлевших пальцах старую тряпичную куклу.
А рядом со всем этим ужасом стоял призрак девочки. Она стояла, опустив голову, её каштановые волосы падали на плечи, старый сарафан был весь порван и покрыт грязью. От неё шло лёгкое серо-жёлтое сияние.
Зельда. Это точно была она. Девочка подняла на меня свои карие глазки и тихим голосом, будто плача, заговорила:
“Мама с бабушкой сильно поссорились, и мамочка столкнула её с лестницы. Я сидела рядом с бабушкой, когда она умирала. Она держала мою руку в своей сухой ладони и смотрела мне в глаза. Клара сказала, что когда умрёт, будет общаться со мной через мою куклу. Потом она громко застонала и умерла. Через два дня кукла заговорила со мной её голосом. Она сказала, чтобы я не слушалась родителей и гуляла сколько захочу. Мама и папа меня ругали, но я продолжала убегать из дома на прогулки. Потом бабушка сказала, чтобы я не читала молитв на ночь вместе с мамой. Ещё через четыре дня она сказала мне, чтобы я подсыпала жёлтый порошок маме в еду, и я сделала это. Правда, мама заметила и очень сильно поругала меня. Она написала письмо папе. Ночью бабушка разрешила взять мне верёвку и накинуть её на шею мамы, она хотела отчитать мамочку за то, что она ругала меня. На следующий день приехал папа. Он очень сильно кричал, когда нашёл маму в кровати. Он схватил трость и побежал за мной. Мы бегали по кухне, где я схватила нож, а потом помчались на второй этаж. В комнате он догнал меня и хотел ударить тростью, но я вырвалась и упала на пол. Папа, начал подходить, но споткнулся и упал глазом на нож. Я убежала из комнаты со своей куколкой. Бабушка заговорила со мной из неё. Она сказала, чтобы я шла на чердак и полезла на шкаф. Там лежали конфетки. Но шкаф упал. Мне очень жаль маму и папу. Я просила у них прощения, но они очень злятся. Может Вы меня простите?”
Я стоял, будто окаменевший. Губы слегка раздвинулись, и моё горло только и смогло еле выдавить: ”Хорошо, я прощаю тебя”.
“Спасибо!” – крикнула девочка и растаяла в воздухе. Дверца чердака с грохотом раскрылась. Послышался шум открывающихся во всём доме дверей.
Я бросился прочь из усадьбы, и никакие богатства и обещания не смогут заставить меня войти туда снова.
Вы можете считать меня сумасшедшим, но эта история – чистая правда.
Другие публикации автора:
Автор публикации
