Эти стройные, точеные девичьи ножки с тонкими, даже немного сухими лодыжками, и узкими коленками не заметить в ночном клубе было совершенно невозможно. Стоило ей лишь скакнуть на танцполе и слегка согнуть ноги, как солнышки её колен вспыхивали у лиц коротконогих товарок. «Коротконогость – вечная драма», – мелькнуло в башке. – «Или личная?».
И если у всех длинноногих красоток «ноги от зубов», то у этой, похоже, они росли от ушей. Да-да! От милых пушистых заячьих ушек, мотавшихся над головой в ритме танца.
– Зоя, – представилась она решившему изучить поближе такое чудо природы Александру, и слегка качнула в его сторону антеннами ушей.
– Зая? – переспросил он, сделав вид, что не расслышал имени в грохоте музыки.
– Да нет же – Зоя! – отцепила от головы заячьи уши, оказавшиеся всего лишь ободком для волос, тряхнула блондинистой гривой и кокетливо добавила: – Хотя мои близкие – мама и папа – зовут меня порой зайкой.
Зоя оказалась весёлой и лёгкой в общении: отзывалась заливистым смехом на Санины шутки, чудила сама, без устали танцевала. Легко пила всё, что им приносили из бара, и даже нюхнула в туалете запрещенный порошок, купленный Александром по случаю знакомства.
Тут же, в тесной туалетной кабинке, их накрыло большое и светлое чувство, и она отдалась ему со всем неистовством, на какое способен обдолбившийся человек.
Своротив в порыве страсти унитазный бачок, мокрые и блаженные, они бежали от фонтанирующего фаянса.
Боясь упустить мимолётное счастье, Зоя поволокла Сашу в свою однокомнатную светёлку, где они накинулись друг на друга с новой силой. Лишь к обеду их перестало вставлять и колбасить. Обессилив от самозабвенной удовлетворённости, они забылись в восторженной неге.
Роман Зои и Александра стремительно развивался. Теперь они встречались каждый день, упиваясь друг другом. Зоя казалась большим ребенком и восторженный Александр задаривал любимую сладостями и игрушками. Тащил, обыгрывая в тысячный раз Зоя-зая-зайка-зайчонок, в основном зайцев. Себе Саша казался очень оригинальным. Постепенно зайцы заполонили весь дом. Они были всюду. Из каждого угла Зоиной квартиры за Александром следили стеклянные, пластмассовые, глиняные, бумажные, железные, гипсовые, фарфоровые заячьи глаза.
Некоторые игрушки милой не нравились и она, капризничая, попинывала нелюбимых, задвигала куда подальше: под кровать, на шкаф, в кладовку. А кому могла и просто лапы-уши оторвать.
В защиту постылых Александр даже оду сочинил:
«В дождь остался на скамейке
Нелюбимый и чужой
В черной парковой аллейке
Заяц с рваною душой».
Апофеозом зайчизма стал маленький живой кролик, подаренный Зое на годовщину их встречи. Вислоухий белоснежный дрожащий комочек с голубыми глазами растрогал любимую, и она взяла его на ночь в кровать.
– Он такой манюсенький. И одинокий. Ему страшно без мамы.
– Ага, и без папы.
– Вы мужики все чурбаны бездушные. Ты ночью уснёшь, Саша, и раздавишь его во сне – не почувствуешь. Иди на кушетку.
Впервые за год милые легли порознь. Сон не шел ни к нему, ни к ней. Александр маялся всю ночь на жесткой, продавленной кушетке и только к утру забылся, нащупав телом более или менее удобные для сна ложбинки.
Она же ночь на пролёт подкидывалась в тревоге за зайчика.
Ночью кролик нагадил на кровати. Выдал на белоснежные простыни россыпь черных твёрдых катышков.
– Ах, словно нитку жемчуга разметало, – всплеснула восторженно руками она.
– И откуда в нём столько говнища, – насупился Александр, разглядывая «жемчуг».
За ночь зайка как-то округлился, пополнел. А, может, просто перестал дрожать от страха и съёживаться.
– Растёт не по дням, а по часам. Вот что значит правильный уход за малышом, – заявила она, намекая на недюжиный материнский талант.
– Жрать ему меньше давай – он же карликовой породы, больше ладони не вырастет, – посоветовал Саша.
Но с карликовостью зайчика вышла, по всей видимости, неувязочка. Косой ел с аппетитом всё, что давали, и заметно прибавлял и в весе, и в росте. Жить в корзинке и в клетке он отказывался напрочь. Жрал, спал и гадил на кровати. Через пару недель он догнал размером кота и выжил того из квартиры. А уже через месяц вымахал со сторожевую собаку. Стал покусывать исподтишка Зою и даже попытался куснуть Александра, но тут же получил ботинком по морде.
– Да, брат, что-то с тобой не так, – сопел от напряжения Саня, пытаясь за уши приподнять и поближе рассмотреть тяжелющего зайца. Тот яростно сопротивлялся: вырывался, скакал по паркету и норовил задними лапами с кинжальными когтями ударить Сашу в живот.
Как назло в комнату вошла Зоя:
– Живодёр! – заорала она истошно и влупила любимому звонкую пощёчину. – Отпусти Зая!
Так у косого появилось имя – Зай.
Зай, пер как на дрожжах. Словно его распирала изнутри гигантская пружина. Нежный карлик оказался злобным великаном. Пытаясь разобраться в столь странных метаморфозах, Александр засел за книги по кролиководству. Спустя время о породах кроликов он знал почти всё.
Теперь ему было достаточно беглого взгляда на любого косого, чтобы определить породу. Но. Зоин Зай не подходил ни под какие описания.
Уж он точно не из карликовых венских, ангорских, лисьих, вислоухих или рексов. Возможно, гермелин? Такая же не пропорционально большая голова с красными глазищами. А размер? А склочный, агрессивный характер? Нет, уж точно не из гермелинов. Те спокойны. Даже ленивы. И, если можно так сказать о животных, очень даже рассудительные кролики.
Этот же был полной противоположностью всему, о чём писали книги и умничали сетевые кролиководы инета.
Когда Зай догнал размерами теленка, Александр предложил Зое зарезать это животное. У Зои тут же случилась истерика:
– Ты сам животное! Убить символ нашей любви? Никогда!
Символ, похоже, понимал о чём идёт речь, и нагло скалил Сане желтые зубы, развалившись на кровати.
– Дорогая, всё зашло слишком далеко. Разве ты не видишь, что трогательный пушистик давным-давно превратился в неведомое чудовище. Он мутант. К тому же лысеющий.
Зай действительно стремительно лысел. Светлый пух сыпался с него, обнажая бледную синюшнюю кожу с красными прожилками.
– Саша, да как же ты не поймёшь – он болен! Его надо срочно в ветеринарку!
– На бойню его надо, Зоя, на бойню. Зай давно уже не кролик. И, если честно, теперь я даже побаиваюсь этой неведомой скотины.
– Сам ты скотина! Жестокая, бессердечная скотина.
– Думай, что говоришь. Остынь.
Но Зою уже было не остановить. Голос её взлетал всё выше и выше. Слова сыпались всё быстрее и быстрей. Разобрать всего в этом потоке гнева, оскорблений, претензий и обид было совершенно невозможно. Да и не хотелось. И когда волна накрыла его с головой, он тихо сказал:
– Да пошла ты…
Она услышала его. На мгновенье замолчала и тут же заорала переходя в визг:
– По-о-о-ошёл во-о-о-о-он!
На том и расстались.
Спустя время Зай стал вылезать из квартиры и познакомился с соседом-алкашом. Тот научил его пить водку и пристроил работать на овощную базу. В кепке, кирзачах, с финкой за голенищем и брезентовом плаще с соседского плеча Зай выглядел как все и почти не отличался от работных мужиков. Разве что из под кепки уши до плеч. Но кого это волнует? Домой с работы Зай таскал под плащом овощи и фрукты сетками. Теперь овощные рагу, запеканки и шарлотки у Зои не переводились. Под водку Зай сметал всё под чистую – жрал как не в себя. «Кушай-кушай, малыш!», – радовалась Зоя, накладывая добавки.
Накануне очередного дня рождения Зои Сане приснился странный сон: большие заячьи уши в редком пуху с тонюсенькими красными жилками под розовой кожей на ковре у дивана.
«Странно… Вот уши от зайца есть, а зайца от ушей нет. Надо бы к ушам зайца найти. «Иди ко мне, маленький!», – хмыкнул про себя Александр. Покрепче схватил уши и что есть мочи потянул на себя.
Уши упирались. Вылезать из-под дивана они категорически не хотели. Дергались. Пытались вырваться. Но Саша лишь крепче сжимал руки и тащил, тащил, тащил.
Ладони вспотели. К ним прилип лёгкий белый заячий пух.
«Линяет ушастый», – предположил Саня. И, полный щенячьего азарта, рванул упрямые уши что было дури. До треска. До хруста. До боли.
Молодость взяла своё.
Снизу беспомощно пискнули. Уши подались вперёд.
Радостный победитель заглянул вниз.
Из подкроватной темноты, сквозь пыль, поднятую борьбой, его обожгло инфернальное пламя ненавидящих глаз.
От неожиданности Саша ахнул и разжал руки. Уши тут же уползли под кровать.
Утром, вспоминая ночной сон, Саня решил проведать Зою – логика отношений требовала какого-то действия. С цветами, шампанским и конфетами он направился к ней. Дверь Саня открыл «своим» ключом.
…Под горячее Зай всегда крепко накатывал водочку. Пил не спеша, но много. Сам укушивал бутылку. Раз за разом опрокидывал в себя граненые стопки. Тушеная капустка под беленькую заходила на ура. Предлагал выпить Зое, но та водку не пила.
Сытый и хмельной захотел секса. Стал приставать к Зое – поволок за волосы к кровати, принялся мутузить и валять: сдирать одежду, хватать за разные места.
Зоя сопротивлялась, как могла, отпихивала пьяную рожу:
– Ты что? Да ты что? С ума сошел?
Возбужденный Зай, наседая, хрипел:
– Я всё видел, всё помню. Меня называешь любимым, а мне отказываешь в любви. А для Сашки по первому щелчку трусы скидываешь.
Неожиданно появился Саня и ахнул пузатой бутылкой Зая по голове. Башка выдержала, бутылка нет: их накрыло шампанским пенным взрывом.
Зай отлетел в сторону, но быстро вскочил на ноги и выхватил финку из-за голенища сапога:
– Конец тебе, Сашка, сука!
Кинулся на обидчика, выкинув руку с ножом вперёд.
Саня подхватил Зая за рукав и резко крутанул руку в локте. Рука описала дугу и Зай со всей дури воткнул нож по самую рукоятку себе в глаз. Нападавший рухнул на пол без звука, дернулся пару раз и затих.
Дико заорала Зоя. Она успокоилась только после укола врача скорой, вызванного соседями. Зоина квартирка как-то сразу стала маленькой, в одночасье заполнившись врачами скорой, оперативниками и соседями, которые и созвали весь этот кагал.
Понятливый следак, под сунутые в ладошку купюры, накропал отчетец о домашнем питомце-кролике, который неосторожно напоролся на нож. По факту кролик – он и есть кролик, хоть и гигантский. А то что пьющий сосед заявил, что, мол, он к нему приходил общаться, так это пустое, к кому-то белочка приходит по-пьяне, а к соседу – косой.
– Как планируете утилизировать тело? – поинтересовался следак.
– Не знаю, – пожал плечами Саня.
– А может быть, вы его сами, того, утилизируете? – спросил он у оперативного работника.
– Только за дополнительную плату, – протянул ладошку служивый.
Саня сунул еще денег.
Зая уложили на носилки скорой и выволокли на улицу.
У скорой опер провел мини-собрание среди своих и медицинских о судьбе свежины.
– Глупо выбрасывать столько мяса. Кролик – он и в Африке кролик, предлагаю его разделать и мясо поделить поровну. Новый год заходит – будет что на стол подать!
Все согласились.
Водитель оказался бывалым охотником и они вдвоём с опером споро спустили шкуру и напластовали мяса прямо в скорой.
От шкуры все отазались – шерсти мало, так, редкий пух, не шкура, а клеенка – пришлось выбросить. Финку опер забрал себе:
– Как бы какой беды снова не случилось.
Смыли кровищу и радостные разъехались по домам.
Автор публикации
