Конкурсы

Славик с Димоном стояли у подъезда и таращились на прохожих. — Димон, давай уже подкатывать к чикам. Праздник же, восьмое марта, — сказал Славик. — Ну как? Они внимания на нас не обращают. — Димон, им нежности всякие нравятся. Давай я к клёвой чике подкачу, а ты её по попке треснешь. Нежненько так, с любовью. Димон почесал затылок. — Славик, а может, не надо? Я чё-то очкую. — Надо, Димон,

Пришла ко мне соседка вся в слезах. Лицо красное, глаза опухшие, в руках скомканный платок. Знала я её давно, почти десять жили дверь в дверь. Хорошая женщина, добрая, но жизнь у неё как-то не складывалась. Усадила её на кухне, предложила ей чай. Стала ждать, когда расскажет о своём горе. Прожила она большую часть жизни с дочкой. Дочь выросла, упорхнула из гнезда, и соседка моя совсем загрустила. И тут «хоп» —

Стильно одетые гости проходили в роскошный дом. Ольга, именинница, в платье с парижского показа, радовалась, разрывая обёртки от подарков: здесь было всё, чтобы сделать благополучную женщину ещё благополучнее. Ольгу и её мужа, Дмитрия, считали «баловнями судьбы»: идеальный брак, бизнес, выстоявший в кризисы, дети-умницы. Штормы обходили яхту их жизни стороной. Внезапно в дверях появился курьер с букетом. И идиллия праздника разбилась со звоном выскользнувшего из пальцев Ольги бокала. Тюльпаны. Красные. —

Июльское солнце, словно сыр на сковородке, планомерно плавило город. Всё кругом было раскалено: земля, деревья, дома, дорога, тротуар. Особенно дорога и тротуар. Воздух над ними дрожал, кривлялся и плясал, будто бы пожираемый невидимым пламенем. Хотя нет. Воздух тёк и плескался, переливаясь и исходя рябью, как прозрачная едва видимая вода. А по тротуару, между рядами поникших от жары тополей, словно по морскому проливу плыли девушки-корабли. О! Какая шхуна прошла рядом. Какие

Весна, не весна? Солнца не видно уже больше месяца, но и снег не спешит выпадать. Вдоль дорог он уже осел, посерел. На тротуарах тонкая корочка льда цвета асфальта. Чёрная графика голых деревьев и панельных многоэтажек. Сопливый февраль и такой же март – днём теплит, ночью подмораживает. Но воздух уже другой, в его влагу добавился запах и вкус. Видимо, природа начала своё пробуждение, вбрасывая феромоны в лёгкие горожан. А может, это

«Красавица!» — воскликнула мать, увидев Лизку. Не сразу, видать, распознала изъян. Ведь с самого рождения знала Лизка, как правильно бить. И только к лицу её посунулась мамкина грудь, малая отвесила первый в жизни удар. Мать, прикусив губу, прошипела: «Сучка!», и перехватила дочкину ручку покрепче. Жёстче слова выдал отец, когда Лизка подросла и записалась в секцию бокса. Родную дочь чуть из дому не погнал. Орал, плевался: — Где это видано, чтоб

Родион встречал её после каждого спектакля. Не в фойе театра или у гримёрки. Как обычно, за крайней колонной, чтобы она не заметила. Он был влюблён в летящую походку, звонкий смех и золотистые кудри. А вот не нравились поклонники на служебных машинах. К примеру, последний. Большой обрюзгший чин из органов. Сменил на посту своего начальника, расстрелянного, как злейший враг народа и японский шпион. А сначала – тот, расстрелянный, приезжал… А до

Семен проснулся, как всегда, поздно. Полистал ленты соцсетей, затем поплелся на кухню. На столе, накрытая салфеткой, стояла тарелка с его любимыми сырниками. И записка: «Родной, доброе утро! Котлеты в холодильнике, буду поздно». Ну вот, подумал Семен, так всегда. А как же он? Жена работала практически без выходных. А он уже семь лет искал работу. С его слабым здоровьем приходилось отказываться от всех предложений. В последнее время супруга все реже находила

Лёнька Юдов, осуждённый за хулиганство, освободился по УДО как раз перед свадьбой своего старинного кореша. * Лёнька и Севка подружились давно, в первом классе. Крепыш Лёнька защищал очкарика-интеллигента в драках, тот же подсказывал сыну вечно пьяной дворничихи на уроках, угощал друга-сластёну шоколадными конфетами и другими вкусностями из домашнего буфета. * На выпускном вечере захмелевший от бокала шампанского Севка полез драться с физруком, который “трояком” в последнем полугодии лишил его золотой