Конкурсы

– Нет там никакого города, даже и следа. Одни камни, мрак, полное отсутствие жизни, как и на поверхности, – вылезший из батискафа солдат был бледен и взъерошен. Археолог Шверубович впервые пожалел о пари, заключённом по пьяной лавочке с ихтиологом Швайнштангелем и древлехранителем Шутохвастовым. Там, во время кофе-тайма на международном конгрессе, первый грозился обнаружить таки Лох-Несское чудовище, второй – баснословный Китеж на дне озера Светлояр. Вяло пораскинув хмельным умом, Шверубович представил […]

«Ты жрёшь столько мучного, коровища! Однажды во время секса ты меня раздавишь! Тебе прямая дорога в город обжор! Я покидаю тебя!» – на этих словах Фима картинно хлопнул дверью, посыпалась штукатурка. «Ну и ладно!» – передёрнула пухлыми плечами Фанни. «Пронзительнее было бы сказать: “Покидаю тебя, неверная!” Но я же не давала повода. Да и с кем?» И тут Фанни осенило. Конечно же, Город Обжор. Именно так, с большой буквы! Только

Когда незаурядного поэта спросили, не желает ли он побывать в давно оставленном городе юности, творец не задумываясь ответил: «Это тот случай, когда реальность сильнее воображения. Я не смогу силой мысли заново отстроить всё то, что было прежде. Но увиденное напрочь разрушит мои воспоминания».

– Ну что, на этот раз надеешься выиграть конкурс? – моложавый хлыщ со смешливыми глазами подкрутил щеголеватые усики. – На этот раз мастеру должно повезти, – качнул головой в знак протеста против насмешек пожилой господин в полотняной куртке. – Он так трудился, так старался в ту пору, когда работал скульптором! Теперь он архитектор, отстроил такой большой город, что и атомной бомбе разрушить не под силу! – с жаром воскликнула темноглазая

Дождь начался внезапно — проливной, пахнущий серой. Майкл, американский студент-археолог, отстал от группы, увлекшись фотографированием фресок в переулке у Виллы Мистерий. Когда поднял голову — улицы были пусты, но в воздухе стоял странный гул, словно тысячи шепотов сливались в один протяжный стон. По мокрой каменной мостовой скользили тени. Не размытые пятна, а четкие силуэты: женщина с кувшином, ребенок, тянущий руку к чему-то невидимому, хромающий старик… Они двигались к морю, но

– Эухенио, ты точно видел этот город? Никогда не слышал о таком от стариков! – насторожённо спросил молодой, врубаясь мачете в густые заросли. – Старики на то и старики, чтобы многое не видеть. Мои глаза пока ещё зорки, – ответил тот, что постарше, идущий по собственной просеке слева. – Но почему ты выбрал меня? У нас ведь есть все основания недолюбливать друг друга, мягко говоря. Мы даже решили не идти

В очередной раз перебирая ветхие бумаги, архивист Дмитриев обнаружил странную аномалию: в документах 1937 года значился городок Молчанск с населением в двенадцать тысяч человек. Но уже в архивах за 1938-й – зияла пустота. Ни карт, ни актов, ни имен, ни других упоминаний – словно этот город взял и просто испарился. Полностью, без следа. Но зато в пыльной папке лежало личное дело следователя НКВД Петрова, к которому был приложен потрепанный дневник.

Каждый вечер Сергей настраивал старенький приемник, ловя обрывки эфира. Но в ту пятницу он поймал странный сигнал. Безымянный радиоведущий бодро частил: «Сегодня, 12 июня 2045 года, в Новоарктиксе ожидается дождь, но температура воздуха не опустится ниже двадцати пяти градусов…» Город Новоарктикс? 2045 год? Сергей удивленно уставился на приемник. А радиоголос продолжал: «Сергей Петрович, проверьте почту. Вам подтвердили диагноз…» Леденящий холод пробежал по спине. Почему в эфире называют его имя? Откуда

Редко вижу отца живым. Чаще снится дом, будто принадлежавший ему, так и не унаследованный мной. Вот я снаружи. Дом высокий, с садом, не похожий на известные мне дома окраинных улиц. Такие строили в минувшем веке посреди больших городов. И город ощущается где-то там, за изогнутой углом пятиэтажной серой сталинкой. Он будто даже шумит близкой улицей. Но сам невидим, потому что неважен. Вот я внутри. Всегда один, но душа чувствует необъяснимое

– У вас изумительная, завораживающая графика! Она не просто удерживает внимание, но очаровывает, я бы сказал, затягивает. – Респектабельный господин в клетчатом пиджаке белозубо улыбнулся бледному сутулому художнику, то и дело поправлявшему шарф на тощей жилистой шее. – Вот этот господин за столиком под тентом, лица которого не видно из-за читаемой им газеты. Так и хочется присесть с ним рядом и побеседовать о событиях в мире, о жизни. Он, кстати,