Конкурсы

– Держи! Старуха протянула сверток – серую, рваную ткань. – Не за себя сражайся. За всех! Он обнял женщину. – Спасибо, что сохранила его и доверила в темный час. Развернул ветошь. Металлом похолодила ладонь рукоять плазменного меча. Вперед! Мимо поверженных тел, разбитых машин… Мимо тех, кто не дошел, кто оставил надежду и бросил оружие. Теперь только он и его меч! Вверх по склону, навстречу чудовищу, изрыгающему пламя с вершины скалы. […]

Далеко-далеко в галактике, еще не открытой системе, на планете жил Чебурек. Планета его называлась Баклажан, потому что она была похожа на баклажан, только вместо головки был вулкан, который постоянно дымил и скрывал планету от любопытных глаз. Вулкан выбрасывал пепел, который удобрял почву планеты, а лава, которая выходила из жерла вулкана, утепляла планету, ибо она не всегда находилась около огненных светил. Вот на этой планете и жил Чебурек. Это был маленький

Капитон уже третьи земные сутки пребывал не в духе. Надо же было так опростоволоситься! И что он за нечисть такая неправильная! – Ох, не зря батюшка покойный порол, умнейший был домовой! А я-то в кого пошел? Никак в деда, он, маманя сказывала, по молодости даже в областной центр на телеге путешествовал, – тихонько ругал себя Капитон, пробираясь к цели и борясь с невесомостью. А началось еще лет тридцать назад. Тогда

Давным-давно, когда все еще жили на Почве, все было иначе. Это сейчас одного села хватит, чтобы колонизировать планету, а тогда о переселении только мечтали. Мир остывал, а нам так хотелось к звездам. В те дремучие времена даже людей на это у нас не было. Но однажды мы научились перемещать предметы силой мысли. Кстати, положи на место лопату, когда она висит над головой, это нервирует, или ты хочешь, чтобы я что-то

Среди звезд была та, что воспевалась поэтами миллионы лет. Альдилад. Даже покинув родной мир, фасиры не уставали восхищаться неизменным сиянием далекого голубого сверхгиганта. Восхищение сменилось изумлением, а затем страхом и религиозным поклонением. Сверхгиганты рождались и умирали под взором древней цивилизации. Но не этот. Альдилад. Синоним вечности. Имя бога. Юный неверующий фасир громко хлопнул дверьми университета, чем поставил крест на своем будущем. Решив опровергнуть глупые домыслы, он полетел к вечной звезде,

Однажды Крошка Ервь задумался о сути Баланса. Он перестал делать лизь и сполз с ашки, чтобы спросить об этом Брата Ервя. ─ Суть Баланса, ─ отвечал Брат, ─ в контроле Бдыщей. Их много, и они большие. Мы кормим их лизью, а довольные Бдыщи не губят планету вибрацией гнева. Таков закон Галактики и все Ерви это знают. ─ Мы только и делаем лизь для Бдыщей, живя в темноте и холоде, Брат.

Жили-были инопланетяньчики Алик и Васька. С виду обыкновенные, а если приглядеться, летучие… Крыльев у них не было. Да и зачем они нужны? Только народ смущать: увидят, подумают, что межзвёздные ангелы спустились, будут просить чудес. А обещать чудеса своим внешним видом и не выполнять их в конце концов нечестно! Поэтому приходилось прибегать к бескрылым мерам: летать только лишь на ресницах. Длинных-длинных и белых. Зачем? А вот. Каждый вечер – хоть зимой,

– Вставай, Федя! Опоздаем на поезд. Она вытащила меня в ночь. Мы бежали. Наши тени тогда казались мне черными дырами – пропастями, через которые я перепрыгивал, как ковбой. Ночная птица пролетела так низко, что задела меня крылом. Я сел на землю и заплакал. «Заяц бежал – не перебежал, орел летел – не перелетел, а Федя перелетит», – пробурчала мать, взяла меня на руки и перенесла через «пропасть». – «Ты мой

Занудный ноябрьский дождь мешался с вечной дымной вонью из огромных печей, заливал стёкла очков Ганса. Жёсткие ботинки хлюпали и скользили в ледяной жиже. Приближалась слякотная польская зима. – Эй, Петер! Не спи на посту! – Ганс зябко дёрнул худым плечом, поправил сползающий ремень автомата. Толстый весельчак Петер стоял неподвижно, глядя в мокрую темноту, и это насторожило Ганса. Вдруг жёсткая, пахнущая табаком ладонь зажала ему рот, а острая сталь рассекла шею

Гарри-Недотрога два месяца не был дома – он перегонял скот в Бостон. Тамошние девушки были настолько худы и уродливы, что желание быстрой любви отбили начисто. “Передерну по дороге, а в Хартфорде сразу заскачу к рыжей Мэри”, – решил он. Вернувшись, Гарри не заглянул домой. Желание росло вместе с ним – даже бежать было неудобно. Он представлял все прелести подружки, и от нетерпения сводило челюсть. – Пошевеливайся, детка, а то взорвусь.