Рассказ № 27 Злой ветер для друида

Мягкое касание пальцев его щеки, заставило Вейлина запнуться, и строчки на мгновение вылетели из головы. Он вновь попытался сосредоточиться на словах.
— И песнь свою мы пропоём,
Как два стрижа над синей бездной,
Бросаясь вниз ветрам назло,
Свободою дышать мы будем, — прошептал он, неотрывно глядя на ягодно-красные губы девушки.
— Как мило, Вейлин, — сказала Мата, крутя в пальцах веточку акации.
Мило. Ничего на свете не было милее, чем её голос. Ничего не было нежнее, чем её кожа. Ничего не было яснее, чем её взгляд.
С улицы донёсся шум – это шли гурьбой моряки и торговцы, вернувшиеся из долгого плавания. Они громко приветствовали соплеменников, смеялись, пели песни, разбрасывали монеты, на звон которых слеталась, как стайка воробьёв, детвора.
Выглянув из-за ветвей, Мата ойкнула и схватила Вейлина за руку.
— Не может быть, Мак Конн уже вернулся, — заверещала она, глядя, как её отец, стоя возле дома, разговаривает с высоким мужчиной, одетым в шерстяной плащ до самой земли, украшенный золотой брошью. В руке мужчина держит свёрток, а из-под плаща, будто нарочно, выглядывает чёрный с золотой вышивкой мешочек.
Мата взяла лицо Вейлина в прохладные ладони.
— Отец обещался выдать меня замуж за Мак Конна, как только тот вернётся. Она всхлипнула. Вейлина охватил огонь, и был он жарче, чем жертвенный костёр.
— Давай убежим, Мата, — выпалил он.
— Мы не успеем. Отец может всё устроить завтра.
— Убежим на рассвете, — прошептал Вейлин, взяв в руки её тонкие пальцы, — до шестого дня луны. Иначе жрец заставит меня быть на жертвоприношении, — от мысли об этом у него свело желудок. — Встретимся с первыми лучами солнца на окраине за последним поворотом направо, двинемся через лес, переночуем в селении, а дальше – в город. Там мы поженимся и будем жить вдвоём.
Вейлин чётко представил себе картинку с маленьким домиком на окраине города. На крыльце стоит Мата в простом длинном платье. Ветер треплет её волосы цвета солнца. В загоне бродят, как белоснежные облака, кудрявые овцы, а дальше начинаются зелёные луга и тянутся до самого горизонта.
Мата, наверное, представила такую же картинку, потому что всем телом задрожала, её блестящий взгляд заметался по лицу Вейлина, по окружающим их ветвям акации.
— Я люблю тебя, — сказала она тихо и поцеловала его в щёку. — А теперь иди, увидимся на рассвете.
Подобрав длинное платье, девушка скрылась за кустами. Вейлин раздвинул ветви и наблюдал, как она подбегает к отцу, как тот обнимает её за плечи, а Мак Конн склоняется и целует ей руку. Лицо Маты вспыхивает закатом, а в руке Вейлина хрустит ветка акации.
Мак Конн разворачивает свёрток и взмахивает перед девушкой нежно-голубой тканью, такой прозрачной, что Вейлин видит сквозь неё распахнутые от восторга глаза и густые тени ресниц своей возлюбленной. Он сжимает кулаки и делает глубокий вдох. Завтра они убегут. Завтра они станут свободными от обязательств и обещаний.
Дождавшись, пока Мата с отцом скроются в доме, Вейлин направился к корчме следом за Мак Конном.
— Налей-ка мне кубок вина, — крикнул мужчина, бросая монету на стол у окна.
Вейлин заказал хлеб, воду и встал поблизости возле очага, опираясь локтем на полку.
Посетителей к вечеру собралось много, как обычно, когда торговые ладьи возвращались из путешествий. Моряки отдыхали, наслаждались твёрдой землёй под ногами, а местные жители спешили послушать их байки о других берегах. Мак Конн поднялся поприветствовать вошедших знакомых.
Вейлин скользнул к его столу. В начинающихся сумерках на стол как раз падала тень. Да и во всей кормчей не было сейчас никому дела до юного друида. Пузырёк с соком дурмана он всегда держал за пазухой и, ловко открыв его пальцем, вылил содержимое в кубок Мак Конна.
Вернувшись за стол, торговец бросил плащ на спинку стула, уселся, вытянув ноги, и сделал пару глотков вина. Через несколько минут его голова прислонилась к стене. Вейлин подошёл ближе и услышал размеренное дыхание спящего.
Словно тень, промелькнул друид и бесшумно исчез за дверью с приятной тяжестью в руке, двигаясь в сторону старой крепости, населённой членами ордена и его учениками.
Собирать в дорогу ему было особо нечего. Грубый мешок, набитый книгами, стоял на столе в полумраке комнаты. Рядом на железном блюде догорал чёрный мешочек с золотой вышивкой.
Вейлин провёл пальцами по своему сокровищу — узкому кинжалу с кожаной рукоятью. Когда мальчику было десять, мать сказала: «Если не станешь мудрым друидом, как твой дед, так будь хотя бы сильным, как всадник», — и вручила ему кинжал, оставшийся от погибшего на охоте отца.
Мать одна чувствовала, что сын не стремится занять почётное место в племени волков, как они называли себя, предназначенное ему по крови. Однако племя нуждалось в новом жреце, и старейшины настояли, чтобы Вейлина отправили к друидам. И вот уже семь лет Вейлин нехотя впитывал всё, что вкладывали в его голову учителя, но каждое утро перед уроками он метал клинок по имени Волчий Зуб в дощечку на стене и бегал тренироваться к кузнецу.
«Я не стану ни друидом, ни всадником», — подумал Вейлин и с усилием запихнул в мешок последнюю книгу. За семь лет он украл у друидов не так много книг, но все они были исписаны между строк его стихами. Держать пергамент ученикам не позволялось. Знания друидов запрещено записывать. Но ему и не нужны были эти знания.
Красота предрассветного неба, пение горной реки, прелесть улыбающейся Маты – вот что вдохновляло его просыпаться и радоваться новому дню. Оно же заставляло его пробираться по ночам тёмными коридорами, чтобы забрать из пещеры оставленную учителем после урока книгу. Не раз Вейлин попадался. Верховный жрец наказывал его за воровство, но никакие наказания не могли сравниться с участием в жертвоприношениях. Подумав об этом, Вейлин сморщился и убрал кинжал в сапог. Больше никаких жертвоприношений.
Солнце ещё не показалось над лугом, а юноша уже добрался до окраины и сидел на упругом мешке, вдыхая предутренний сыроватый воздух, пахнущий землёй.
Девушка пришла с первым румянцем в небе, точно сегодня по какому-то волшебству светило взошло не над лугом, а выплыло из-за одинокой, поросшей травой хижины.
Дорога через лес заняла весь день, и Вейлин не чувствовал ног, когда они вошли в таверну, а Мата уже почти засыпала, склонив голову ему на плечо. В холщовом мешочке на поясе звякнули деньги, и юноша отсчитал ровно столько, сколько нужно, чтобы снять комнату на втором этаже и оплатить повозку, чтобы выехать ранним утром в город.
Дверь скрипнула и в опустевшую таверну ввалилась компания подвыпивших мужчин.
— Побольше эля! — кричали они наперебой.
Вейлин взял Мату за руку и повёл к лестнице, чтобы поскорее убраться, но девушку уже приметили весёлые посетители.
Мата взвизгнула, когда один из них с рыжей бородой и красными глазами – щёлочками дёрнул её за косу.
— Ишь, какая, ты погляди! — прохрипел он, и друзья радостно загалдели, требуя ещё больше эля и пытаясь увлечь девушку за столик.
Хозяин таверны юркнул на кухню то ли за элем, то ли просто подальше от буйствующих гостей.
— Мы уходим, — придав как можно больше грубости голосу, рявкнул Вейлин, не выпуская руки Маты.
Рыжебородый, недолго думая, ударил Вейлина по лицу. В голове зазвенело. Бывало, что парень пропускал удары кузнеца, когда тот учил его драться, и к этому звону давно привык, но не удержавшись на ногах из-за тяжёлого мешка, повалился на спину возле ступеней.
Тем временем Мату потащили к дальней стене.
— Вейлин! — закричала она, и этот крик хлестнул его по ушам хуже, чем треск и гул жертвенного костра.
Парень поднялся на ноги, сбрасывая мешок с плеч.
Рыжебородый повернулся и сделал шаг навстречу, потирая кулаки перед следующим ударом. Вейлин наклонился, вынул из сапога кинжал и метнул оружие. Семь лет он каждый день метал его в дощечку на стене. Рыжебородый на мгновение замер, с недоумением глядя на юношу, и рухнул лицом вниз.
Мата завизжала. Самый молодой из троих, что был на вид немногим старше Вейлина с едва проклюнувшимися усами, схватив нож, бросился на него. Тот увернулся от удара, отскочил и вытянул руки перед собой. Может, он и не станет друидом, но их сила у него в крови. Самое время было это признать. Тем более, что теперь у него не было другого оружия.
Нож противника будто наткнулся на невидимую преграду. Вейлин вспомнил каменное лицо жреца, когда тот, принося жертву, возносил молитву богам. Он сосредоточился и крутанул рукой. Мужчина перевернулся в воздухе, с грохотом шмякнувшись на пол. От удара головой он, похоже, потерял сознание.
Третий, увидев это, отпустил рыдающую Мату и с криками: «Демон! Демон!» выскочил из таверны, хлопнув дверью.
Вейлин вздохнул, пытаясь успокоить разыгравшуюся внутри бурю. Злой ветер, что поднял из глубин его души всё то, что ученик друидов так тщательно прятал целых семь лет, не желая становиться ни колдуном, ни убийцей. Юноша перешагнул через лежащего без чувств мужчину, подошёл к рыжебородому и вытащил кинжал из тела, стараясь не глядеть на растущую лужу крови. Вот и его собственная первая жертва. Трясущейся рукой он вытер клинок об штаны и посмотрел на Мату.
Мата стояла бледная, как луна, что заглядывала в окно. По щекам текли слёзы. Её жизнь стоила этой жертвы. Его свобода тоже стоила.
— Я не пойду с тобой, Вейлин, — тихо сказала она дрожащим голосом и покачала головой, — ты такой же, как все.
Он дёрнулся к ней, но она выставила ладони.
— Не подходи.
Мата выбежала из таверны, набрасывая на голову нежно-голубую ткань. Вейлин сжал губы, наблюдая, как кусок тончайшей материи отделяет от него девушку. Снаружи тут же раздался цокот копыт. Открыв дверь, Вейлин увидел, как удаляется повозка, исчезая за последним поворотом направо.
Он молча смотрел ей вслед. Сердце билось в едином ритме с затихающим стуком колёс по каменистой дороге. Юноша забрал свой мешок и поковылял на стонущих ногах в сторону города.
«Бросаясь вниз ветрам назло,
Свободою дышать мы будем».