Рассказ №18 Чужак

«Амьрют» столкнулся с неопознанным космическим телом два дня назад и Вячеслав Торобоан, наконец, приготовился умереть.

Чтобы дойти до точки, ему понадобилось все два дня пробираться по безжизненному кораблю. Словно паразит, прокладывающий путь в мозг по кровеносной системе носителя.

Первый час после прихода в сознание он провёл в попытках связаться с кем-нибудь из экипажа. Сети не было, как и тяги двигателя, поэтому он плавал в невесомости в тёмном тесном пространстве, забитом путаницей труб и проводов. «Амьрют» – старый транспортник, поломки воспринимались ежедневной рутиной. Слава не сомневался, что кудрявая Сэм с колкой ухмылкой или вечно недовольный Бако вскоре устранят очередную проблему, вскроют люк в пространство между внешней и внутренней обшивкой корабля, и тогда он снова завалится в медицинский отсек. Снова к Иоле. В последующие полчаса тишины и одиночества рана на голове разнылась, щиток шлема затуманился дыханием. Нарастающая паника что-то шевельнула в подсознании. Он проверил показания датчиков скафандра. Для ремонта наружной обшивки кислородные баки по нормативу, благодаря бдительной Сэмми, заполнялись на восемь часов. Дышать станет нечем через пару часов. Извернувшись, он прижался к стене и сжал кулак. В вакууме стук не слышен, но, и Вячеслав на это надеялся, по другую сторону переборки, в машинном отсеке, звук передастся по металлу, и кто-то это обязательно услышит.

Если там остался воздух.

– Вы там оглохли? – орал он до срыва голоса. Даже перчатка больше не могла смягчать боль от ударов. – Сэм! Бако! Кто-нибудь!

Когда загорелся тревожным красным индикатор опасности гипервентиляции, на край зрения уже наползала темнота. Расстояние в десять метров до люка преодолевалось с трудом, сантиметр за сантиметром.

«Не вздумай свалиться в обморок, сукин ты сын, – ворчал он на себя. – Не вздумай вырубиться здесь, доберись до Иоли».

Люки в инженерные туннели открывались с любой стороны. Столкновение не только оставило странной формы отверстия на наружной обшивке корабля, но и повредило часть оборудования, и без того дышащего на ладан. Оказавшись у прохода, Слава нашёл нужное место и сковырнул дешёвую пластиковую крышку рядом с нерабочим пультом.

– Бако, Сэмми, если вы там… простите меня, – пробормотал он, подцепляя среди порослей проводов нужные.

Если там остался воздух, он разом вырвется из отсека, а люк больше не закроется.

Закоротив пару проводов, Вячеслав заставил люк скользнуть в сторону, а сам схватился за края проёма, чтобы не отлететь с порывом воздуха. Но это оказалось излишним. Ни толчка, ни рывка – ничего не почувствовалось. В машинном зале было темно, как в пещере, ни одного огонька, не светились даже мониторы и установки. Лучи от нашлемных фонарей скафандра скользили по стенам и панелям в поисках… Чего? Или… кого? Неожиданно в шлеме запищала система контроля кислородных запасов. Поторапливаясь, Слава вплыл в зал и направил себя в сторону настенного аптечного шкафчика. Склянки, ёмкости и цилиндры покоились нетронутыми. Анестезирующее, азот, адреналин. Слава дёрнул лямку и высвободил нужный баллон. Стерильная крышка была на месте. Щелчок вставленного кислородного баллона в приёмник скафандра вызвал нервный смешок, лёгкий холод приятно прикоснулся к вспотевшей коже. Пока скафандр пересматривал предполагаемую продолжительность жизни, Слава дышал полной грудью.

Четыре часа. Он обеспечил себе ещё четыре часа.

Реактор был заглушён. Должно быть вручную, а не аварийно – к такому выводу пришёл Слава, плавая над ним и наблюдая молчание радиационного оповещения скафандра. Чуть больше часа ушло на запуск резервного генератора, чтобы на экранах местных мониторов загорелась серая надпись:

“Доступ запрещён”.

– Это, должно быть, шутка?

Вне корабельной сети компьютеры могли работать только с оборудованием, подключенным напрямую. При неработающем реакторе аппаратура мало чем отличалась от мебели. К тому же, барахлящей мебели: изредка по экранам мониторов пробегала рябь, и высвечивались буквы:

«Тсет недйорп. Онечемаз еинелвяорп иитапмэ».

– Так, думай, думай!

Инициировать блокировку реактора и доступа в локальную сеть мог только капитан и только со своей консоли в рубке. О причинах Слава гадать не собирался.

Ему требовался план.

Первое – добраться до терминала в рубке и получить данные о состоянии корабля. Второе – убедиться, что аварийный маячок работает и верещит на всех частотах во все стороны космоса. Третье – найти Иолю и хоть кого-то из членов экипажа.

«Амьрют» – корабль второго поколения из класса пассажирских. Спрос на перелёт больших групп поселенцев уменьшился, поэтому капитан Сэтуан посчитал необходимым внести модификацию в неиспользуемые отсеки.

– Сэмми, ты словно предвидела будущее, – со вздохом произнёс Слава. Его нашлемные фонари светили на план корабля над рабочим местом Сэм. План с множеством заметок и исправлений, полезных для инженерной бригады. Путеводитель по внутренностям – так называл его Бако.

Слава кратко продублировал маршрут на предплечье скафандра. На пути от машинного отделения в капитанскую рубку основной проблемой было отсутствие воздуха. Возможно, кто-то другой на его месте прикрылся бы оптимизмом или надеждой, как щитом, что в остальных отсеках будет, чем дышать и, главное, кому. Но его воспитали предполагать худшее, оно, по жизни, оказывалось ближе к реальности.

Большой запас кислорода хранился в медицинском отсеке. Немного, судя по плану, найдётся между палубами и в боковых инженерных туннелях.

У него ушло два часа, чтобы с помощью сварочной горелки и подручных инструментов вскрыть люк машинного зала. Гидравлика отказала, пришлось отжимать руками. Лучи фонарей он нацелил вглубь открывшегося коридора, и темнота поглотила их. Она казалась более плотной, более зловещей, более одушевлённой, чем темнота позади.

– Это всего лишь твоё дурацкое воображение, – успокаивал себя Слава.

Он взял увесистый разводной ключ наизготовку и поплыл внутрь корабля.

С момента столкновения прошло почти тридцать часов, пятнадцать из которых он провёл за преодолением запечатанных люков. Показания скафандра находились в норме, если не учитывать данные химического состава крови. Вячеслав списал это на преследуемый по пятам стресс. Растворы, вводимые скафандром, помогали оставаться в сознании, на остальное он не обращал внимания.

Коридоры, водопроводные трубы и вентиляционные отверстия, которые до случившегося воспринимались привычной частью жизни, теперь воспринимались чем-то чужим и незнакомым. И дело было не только в отсутствии освещения. Что-то в голове, на уровне подсознания, сидело, зудело, сбивало с толку и мешало мыслить.

На камбузе лучи от нашлемных фонарей скользили по плавным изгибам переборок, мягкой обивке стен, по серым дверцам шкафов и ящиков. Дверца аварийного шкафа со скафандром была слегка погнута. Плавающие по помещению красные шарики были почти незаметны, но на полу пятна прослеживались чётче. Кто-то неудачно пытался добраться до скафандра. Слава проплыл по пятнам до переплетения коридоров. След вёл в сторону кают, второй коридор вёл в медицинский отсек. Запасы кислорода заканчивались, до рубки не дотянуть, хоть ближайший путь как раз лежал через каюты.

Когда дочь была маленькой и попадала в неприятности, Слава чувствовал это даже на расстоянии. Сердцебиение учащалось, адреналин шёл в кровь. Впоследствии оказывалось, что именно в эти моменты что-то случалось с ребёнком.

Холод прикоснулся к загривку, паника обуяла его. Слава замахал руками, преодолевая инерцию, и ощутимо ударился об стену коридора. Белые фонарные лучи пронзили девичий силуэт посреди коридора к каютам. Горло перехватило, дыхание сорвалось. Наваждение длилось не больше удара сердца, а затем – пропало.

– Я иду, – прошептал он, отталкиваясь в сторону кают, – я иду.

Каюты на «Амьрют» по корабельным меркам могли считаться просторными. Капитан Сэтуан считал текучку кадров слабостью.

«Как я могу доверить ремонт корабля зелёному механику, который потерялся среди коридоров?»

И он не ошибся. После модернизации жилой части на корабле остались те, кому в жизни некуда было идти или кто хотел что-то кому-то доказать.

Пятна крови скрывались за закрытым люком. Диагностика показала, что за запечатанным проходом было… давление? Слава перезапустил проверочную систему, индикация повторилась. Внимание переключилось, словно кто-то в голове щёлкнул тумблером. Почему диагностическая система кают работает? Кто-то запустил местный резервный генератор? Чьи кровавые следы привели сюда? Он чувствовал, как неприятно затягивается узел у него в животе.

– Думай, думай, – не разжимая зубов, бубнил Слава. Он, словно встревоженный зверь, метался в невесомости перед люком.

Любое открытие люка отметалось сразу же, как неоправданный риск. Если кто-то находился вне личной каюты, а в общем коридоре, он не выживет. Если двери в личные покои не закрыты, хозяева не выживут. Если…

Если там не будет воздуха, у людей следующего вдоха не будет.

– Сэмми, если бы ты была здесь, – бормотал он от бессилия, продолжая стучать кулаком по люку. – Ты же предусмотрительная… предусмотрительная…

Воспоминание возникло спонтанно. Как наяву он увидел разъярённую Сэм, вылетевшую из рубки капитана. Излучая жаркую злость, она налетела на ожидавшего своей очереди Вячеслава.

– Твой закадычный друг решил лишить меня зрения! Старый маразматик! – Последнюю фразу она прокричала в сторону закрывающегося люка. Обернувшись к Славе, она сощурилась и ткнула пальцем в его грудь. – Узнаю, что кто-то трогает камеры, уволюсь на хрен! Будете искать нового старпома!

Конечно! Резервного питания должно хватить на запитывание одной камеры. Надежда была тонкой, словно майларовый стыковочный переход между кораблями. Но этого было достаточно, чтобы Слава почувствовал прилив энергии и сил. Вот только системой наблюдения, как и частью сети, занимался Бако. Этот брюзга однажды пробовал обучить Славу основам, и оба, по итогу, сошлись во мнении, что старого пса новым трюкам не обучишь.

– А вот, выкуси, зятёк, – самодовольно произнёс Слава, осматривая панели-заглушки вокруг люка. – Старпом как-то за стопкой сказала, что я один из редких, – он оторвал пластиковую крышку, – и находчивых механиков, с кем ей приходилось иметь дело.

Перед ним открылся сложный узор мелких деталей и проводов.

– Твою ж мать.

Он хорошо разбирался в электронике своего возраста, она строилась на понятной для него логике. Новые технологические устройства становились многозадачнее, легче и меньше по размерам, но тяжелее для понимания принципов работы. На сортировку старых кабелей – толстых и крепких – и новых, незнакомых – тонких и мягких – ушло полчаса.

– И у кабелей всё как у людей, – усмехнулся Слава.

Идея казалась простой: найти интерфейсный провод, подключиться к камере через скафандр и осмотреть каюты через неё. Цепь ограничена предохранителями в стенах помещения, поэтому шанс наткнуться на провод питания минимален, рассуждал Вячеслав.

Через час на щитке шлема вспыхнуло предупреждение о пустых запасах физраствора, но это не смогло стереть счастливую улыбку с лица Славы. Изображение с камеры рябило и дёргалось. На полу, спиной к личной комнате, сидел Бако, рядом, прижавшись, расположилась Иоля. Пятна на полу оканчивались у ног Бако. У Вячеслава что-то сжалось за грудиной. Без острой боли, просто вдруг заныло.

– Молодец, – произнёс он и сглотнул комок в горле.

Плыть к медицинскому пришлось спешно – кислородная система горела красным. Ещё на подлёте он приготовил горелку для вскрытия люка и развернулся ногами вперёд для мягкого торможения. Он наловчился, вскроет проход за час, полчаса уйдёт на поиск баллона с кислородом. Он успеет.

Если…

– Нет, нет, нет! Почему?!

Его передёрнуло. На люке насмешливым зелёным светился индикатор. В медицинском было давление.

Он закричал. Выпустив горелку, заколотил, что было сил.

– Убирайся, тварь, – раздалось внутри шлема.

За тридцать часов Слава отвык от работающей связи по сети и невольно испуганно вздохнул.

– Кто… Кто это?

– А-а, в этой итерации ты научился разговаривать, – с насмешкой звучал знакомый голос, хоть и изменённый динамиками.

– Сэм? Сэмми? Это ты?

– Тебе знакомо это имя? Интересно. Знаешь, я бы с радостью провела трепанацию, чтобы изучить этого маленького умного паразита у тебя в голове. Но предпочту оставить всё как есть.

Вячеслав почувствовал, как волосы у него на загривке неприятно зашевелились, а челюсть выдвинулась вперёд.

– Сэмми… Что ты… Это я, Слава, чёрт тебя дери! Мне нужно попасть в рубку. И… и кислород… запасы… мне нужен кислород.

– Как много тебе всего нужно, любопытное развитие. Пойми, милый паразит в голове моего Славы, здесь тебе не пройти, так что убирайся! Убейся о переборку или выбросись в шлюз – пользы больше.

– Я… не могу, – не уверенно произнёс Слава. Он чувствовал, как в нём зарождается нутряная животная ненависть, и он хорошо знал её причину. Страх. – Я должен спасти Иолю.

– За это я тебя и любила. Рукастый, находчивый, семья на первом месте. Иронично, что паразит выбрал тебя, не находишь?

– Я должен спасти Иолю, – мрачно повторил Слава и высветил отлетевшую горелку.

– Ничего, я справлюсь, я справлюсь, – успокаивала себя Сэм дрожащим голосом.

– Я… сожалею, – произнёс он, проверяя работу горелки.

За грудиной ощущалась странная пустота. Слава не знал названия этому чувству. Когда пламя пронзило люк, Сэм заверещала. Она всегда была догадливой, видела наперёд. Неужели она не предвидела такого исхода, стоило ему появиться у люка? Крики Сэмми, её бессмысленные вопли – всё это воспринималось отдалённо. Неужели она не понимала, чем всё закончится? Почему она не надела скафандр? Она заплакала, смирилась. В её затихающем бормотании было что-то успокаивающее.

Воздух выбросился в коридор, стоило ему рвануть люк в сторону. Сэмми была там, плавала в невесомости. Кожа тёмная, бледная, на лице свирепая гримаса.

Странное дело, он чувствовал едва ли не облегчение.

Теперь путь был свободен.

Спустя сорок восемь часов после столкновения с неопознанным космическим телом Вячеслав был готов умереть. Почти пятнадцать часов его тело не получало питательных веществ, последний мочеприёмник наполнился десять часов назад. Он насасывал пластиковую трубку подачи воды, чтобы выжать хоть каплю слюны.

Внутри у него всё болело.

Рубка «Амьрют» не производила особого впечатления, она была немногим больше кают и вдвое меньше камбуза. Капитан Сэтуан сидел в своём кресле, пристёгнутый, как положено при невесомости, уже распухший от вакуума, с застывшим ужасом на лице.

Оставалось запустить реактор, провести полную диагностику систем корабля, включить аварийный маячок и ждать помощи. Включение питания отозвалось лёгкой вибрацией по корпусу корабля, засветилось огнями оборудование, на огромном настенном экране забегали буквы:

«Ткеъбо теуриртсномед еитивзар хынвитингок йицкнуф».

Диагностическая система выпала в навигационную ошибку. Слава перезапустил её, результат повторился. Столкновение повредило датчики и радары? С капитанского пульта можно было вывести экран вид с любой наружной камеры. Слава вывел сразу со всех.

Из его сознания рвался вопль, и он усилием воли загнал его обратно. Это всего лишь космос, это всего лишь звёзды.

Только это был не космос.

В тёмной колеблющейся жиже светились лучистые точки. Ветвящиеся поросли тянулись от одной к другой, связывая всё видимое между собой. Между ними что-то плавало. Что-то, никогда не знавшее света.

А затем всё погасло.

***

Сознание перезапускалось медленно в несколько приёмов. Он складывал пазл, кусочки которого меняли форму, и всякий раз, когда картинка казалась почти готовой, следовала вспышка, и всё повторялось сызнова.

– Что ж, вы сами видели своими глазами, на что способен этот организм при получении доступа к знаниям и навыкам.

– Прошу прощения, организм? Значит, мы знаем, что это?

– Исследования продолжатся, коллеги. Одно известно точно – при правильном выборе носителя результат ошеломляет и пугает одновременно. Вы сами убедились, что организм до последнего не верил в свою истинную суть.

– Вы намекаете, что его можно обмануть?

– Или же он хочет быть обманутым.

Чем ближе он был к возвращению, тем больше ему хотелось оттянуть возвращение. Что-то здесь было не так, опасно, чужеродно.

– Извините, доктор Красильников!

– Да-да?

– А что делать со второй особью?

Он не мог шевельнуть головой, не мог пошевелиться вообще.

– Заморозьте. Если эксперимент в колонии не удастся, у нас останется запасной вариант.

– В какую колонию его направить?

– Туда, где всегда жил настоящий Слава. Понаблюдаем, догадается ли кто-нибудь, что среди простых людей живёт чужак?